Это было обычное утро: Анна стояла у плиты, жарила яичницу, а Валерий, её муж, сидел за кухонным столом и пил ароматный, только что заваренный чай. Он листал новости на телефоне, комментируя их, и от этого по её спине пробегали мурашки. Когда-то это даже казалось милым — такой деловой, занятой, умный. А теперь... Теперь каждый его вздох, каждое слово отзывался внутри едким, вязким комом и раздражало.
Он отхлебнул чай и положил на тарелку половинку недоеденного бутерброда:
— Слушай, Ань... — начал он, не отрывая глаз от экрана.
Женщина почувствовала по тону, что ей не понравится то, что собирается сказать ее муж.
— Я вчера с мамой разговаривал. Ту дачу в Подольске, помнишь? Ту, что она присмотрела.
— Помню, — сухо ответила Анна, перекладывая яичницу на тарелку.
— Так вот, я снял наш депозит и отдал ей.
Анна медленно повернулась к нему. Она не верила своим ушам. В глазах потемнело.
— Как? Это же деньги на квартиру для Кати… Ты... что наделал? — Женщина почти выдавила из себя эти слова.
— Откладывали на квартиру, — Валерий, наконец, поднял на нее глаза, и в них читалось лишь легкое раздражение. — Потратили на дачу. Такие варианты нечасто попадаются. Нельзя было упускать. А маме нужен свежий воздух, свой уголок. А Катя... Мама сказала, что свою квартиру ей оставит. Это же справедливо.
Справедливо? Анна прожила с мужем двадцать пять лет. Серебряную свадьбу на днях отметили, а он…Он даже не посоветовался. Просто взял и перечеркнул все их общие планы, все обещания, данные дочери. Деньги, которые она, Анна, тоже откладывала со своей не самой большой зарплаты, он взял и отдал матери.
— Валера, как ты мог отдать матери наши деньги? — Голос Анны дрогнул, она не моргая смотрела на мужа. — Это были деньги для дочери. Что мы ей скажем? Она же сама хотела выбрать место, планировку. Ты хотя бы у нее спросил, нужна ли ей квартира бабушки? Да она ей даже не нравится! К тому же она хотела жить отдельно.
— Да перестань ты драматизировать! — Он отмахнулся от слов жены, словно от назойливых мух. — Катя ничего не теряет! Мамина квартира — почти в центре, уже с ремонтом, да и стоит дороже той что ей понравилось в новостройке.
В этот момент на кухню вошла их дочь, шестнадцатилетняя Катя, заспанная, в мешковатом домашнем халате.
— Вы чего тут ругаетесь с утра пораньше? — Зевнула она.
— Ну, что ты смотришь? Скажи ей!
— Что сказать? — Валерий поднял бровь.
— Скажи, что ты сделал!
— А что я сделал?
Анна поняла, что разговор заходит в тупик.
— Катюш, папа, оказывается, подарил твою будущую квартиру бабушке Рите твою будущую квартиру, — сказала Анна. — Вернее, отдал деньги с депозита, чтобы она купила себе дачу.
Катя замерла, ее сон как рукой сняло.
— В смысле? — Ее взгляд переместился с матери на отца. — Это шутка?
— Какие шутки, — фыркнула Анна.
— Папа, ты правда это сделал?
Валерий поморщился и отвернулся к окну.
— Я просто отдал деньги на покупку дачи. Это отличное вложение. Место будет только дорожать. А тебе еще все равно с нами два года жить. Летом будем всей семьей отдыхать на природе. Тебе только на пользу, а то в своем телефоне всю жизнь просидишь. А бабушка оставит тебе свою квартиру.
— Можно подумать, что у нее еще есть кто-то кому она может оставить квартиру. Ее квартира и так была бы нашей! — Сказала Катя резко и села на стул. — А вы мне обещали новую квартиру на мое совершеннолетие. Я же даже показывала вам, что мне нравится. Хотели первый взнос делать! Пап, как ты мог?
— Да не кипятись ты! — Валерий резко встал, его лицо покраснело. — Я в этой семье деньги зарабатываю, я и решения принимаю! Все для вас стараюсь, а вы... неблагодарные! Да что с вас, баб, взять!
Анна смотрела на мужа и не узнавала. Когда он стал таким? Или он всегда был таким — глухим к ее чувствам, к чувствам их дочери? Или она сама позволила ему быть таким, все эти годы постоянно отступая, уступая и молча проглатывая обиды?
— Знаешь что, Валера, — тихо, но очень четко произнесла она. — Я больше не хочу жить с тобой!
Он посмотрел на жену с искренним, неподдельным изумлением.
— Развестись что ли хочешь? С ума сошла? Из-за какой-то дачи?
— Может и развестись! — Пожала плечами Анна. — И не из-за дачи, из-за тебя. Из-за того, что я… мы для тебя пустое место.
— Что ты такое говоришь? Катя не пустое место! И ты не пустое место!
— А кто, Валер? Тень? Точно! Я тень, с которой ты прожил двадцать пять лет и я устала от роли, которую ты мне отвел в своей жизни.
Анна ушла в комнату собирать вещи. Валерий пошел за ней. Сначала что-то кричал, потом просил одуматься.
— Ты о Кате подумала? — Бросил он последний, отчаянный аргумент.
— А что обо мне думать? Я с мамой, — тут же откликнулась дочь, стоявшая в дверях их спальни. Ее лицо было серьезным, почти взрослым. — И, пап... ты поступил подло. Очень подло.
Через два часа мать с дочерью уже пили чай на кухне маминой подруги. Ольга трижды ходила под венец и трижды с гордо поднятой головой пережила развод. Когда Анна ей позвонила с просьбой пожить несколько дней, она согласилась не раздумывая.
— Наконец-то ты решилась! — Только и сказала она, крепко обнимая Анну. — Добро пожаловать! Катюш, привет!
Первые дни были похожи на странный, затянувшийся сон. Анна механически ела, пила чай, смотрела в окно. Валерий постоянно звонил. Сначала, чтобы поругаться, потом — с попытками вызвать жалость и обещаниями все исправить.
А когда понял, что не справляется и подключил мать. Маргарита Петровна была женщиной настойчивой и прямолинейной.
— Анна, опомнись! — Кричала она в трубку. — Разрушаешь семью из-за какой-то ерунды! Еще и дочь настраиваешь против отца. Дача-то будет для всех!
— Послушайте, Маргарита Петровна, вы за два дня позвонили мне уже раз десять! Но почему-то не нашли время поделиться со мной своими планами насчет дачи. Хотя бы спросить, а она нам вообще нужна?! Ни вы, ни Валера не посчитали нужным даже спросить моего мнения! Что вы теперь названиваете? — Спросила Анна и услышав очередные стенания просто положила трубку.
Анна чувствовала себя вывернутой наизнанку.
Валерий позвонил только через неделю. Голос у него был усталый, без прежней уверенности.
— Как вы? — спросил он.
— Хорошо, — честно ответила Анна.
— Мама из-за тебя в больницу попала…
— Из-за меня, правда? А может из-за тебя? Или из-за себя?
— Как ты так можешь?
— А ты? Ты не появлялся неделю… Может я тоже на уколах? Может я тоже по больницам мотаюсь…
— Ты бессердечная!
— А ты?
— А что я? Я хотел как лучше!
— Кому лучше?
— Всем!
— Нет, Валера, ты хотел порадовать маму и себя! Ни я, ни дочь тебя в этот момент не интересовали!
— Я не понимаю!
— Понять можно, если тебе важны интересы твоих близких, а не только желание потешить собственное эго. — Сказала Анна и положила трубку.
Анна не могла больше стеснять свою подругу, а снимать квартиру было слишком затратно. Через две недели они вернулись с дочерью домой.
Вечером, когда Валерий увидел жену, он очень обрадовался:
— Ну, наконец-то! Я думал, ты не вернешься, но, смотрю, перебесилась! Поняла, что это все гроша ломанного не стоит!
— Все немного не так. Мне некуда было идти, Валера. А это пока еще мой дом, наш ом с дочерью. — Сказала Анна и протянула мужу папку с бумагами.
Валера открыл. На первом листе было заявление о разводе, а на следующих - гражданский иск с прикрепленными выписками из банка.
— Ознакомься. Я подала на развод и я подготовила документы на раздел имущества. Наш депозит - это были общие сбережения, которые ты не мог тратить без моего согласия. Тем более я участвовала в накоплении. А ты мало того, что забрал деньги, так еще и на мать оформил эту дачу. Мне сказали, что у меня высокие шансы вернуть потраченные тобой деньги и если мне придется обвинить тебя в мошенничестве, клянусь Богом, я это сделаю! Я не позволю лишить дочь квартиры из-за прихоти твоей матери!
Валерий замер с папкой в руках. Его лицо, секунду назад сияющее торжеством, побледнело. Он листал страницы, не видя букв, его пальцы дрожали.
— Ты с ума сошла? — прошептал он. — Мошенничество? Это же мать моя!
— А это — твоя дочь! — Анна указала на Катю, которая молча стояла в дверях гостиной. — И я — твоя жена. Ты поставил свою мать не просто выше нас, ты отдал ей наше будущее, даже не моргнув глазом. Я не позволю этого.
Он отшвырнул папку на диван, как будто она обожгла ему руки.
— Да забирай ты эту чертову дачу! Продавай и возвращай деньги! Достала ты меня! — Закричал он, и в его голосе впервые зазвучала паника.
— Не можем мы ее просто взять и продать, папа, — тихо, но твердо вступила в разговор Катя. — Она же оформлена на бабушку. Юридически это ее собственность. Ты сам это устроил.
Валерий смотрел то на дочь, то на жену, и, кажется, впервые за все двадцать пять лет он их действительно увидел. Увидел не как продолжение себя или атрибуты своей благополучной жизни, а как отдельных, взрослых, обиженных им людей: жена, чье мнение он никогда не спрашивал и дочь, интересы которой он не посчитал нужным учитывать.
— Я... я все исправлю, — пробормотал он, бессильно опускаясь на стул. — Я поговорю с мамой.
— Поговори, — холодно согласилась Анна. — Но это ничего не изменит. Я не останусь с тобой, Валерий. Доверие сломано. Его не починить, как сломанную вазу. — А пока мы еще не разменяли квартиру, ехать нам некуда, поэтому мы с дочерью будем жить здесь. Я в спальне, а она в своей комнате. Ты же можешь спать в гостиной, или уехать к маме. У вас есть где там разместиться. По крайней мере пока: и квартира, и дача.
Маргарита Петровна, узнав о предстоящем разводе и, главное, о возможном суде, устроила истерику. Она кричала Валерию о черной неблагодарности, о том, что Анна втравливает ее внучку в свои грязные игры.
Но, будучи женщиной прагматичной, понимала: суд, особенно с такими аргументами, — это пятно на репутации, время, нервы и, вероятно, проигрыш. Дача внезапно превратилась из символа ее победы над невесткой в источник ненужных проблем.
Через три дня состоялся тяжелый, неловкий разговор. Пришла и Маргарита Петровна. Анна и Катя сидели на диване, Валерий — напротив.
— Я не понимаю, чего вы хотите, — начала свекровь, избегая смотреть на невестку. — Дача куплена, документы оформлены.
— Мы хотим справедливости, — сказала Анна. Ее голос был спокоен. — Я не требую вернуть все до копейки. Но половина суммы должна быть возвращена. С другой половиной Валера может делать что хочет, если не считает нужным покупать дочери квартиру, которую обещал.
Валерий смотрел в пол.
— Зачем ты так? Я хочу, просто...— пробормотал он. —Продать... не получится быстро.
— Пока ты с мыслями собираешься и решаешь хочешь или нет, возьми кредит и верни мне мои деньги, — отрезала Анна. — И мы подаем на развод по обоюдному согласию. Без скандалов в суде. Или... — она сделала паузу, давая словам набрать вес, — или я иду до конца. И мы выясняем в суде, на какие цели и каким образом были потрачены общие средства без согласия одного из супругов.
В воздухе повисла тягостная тишина. Маргарита Петровна поняла, что игра проиграна. Ее сын, всегда бывший для нее опорой, сидел сломанный и беспомощный.
— Эх и неблагодарная ты, Аня! Хорошо, я сниму деньги со своих накоплений и отдам твою часть, довольна? Только прекрати этот цирк с конями! — Зло рявкнула свекровь.
Анна кивнула. Она не чувствовала победы. Лишь горькое, щемящее облегчение.
Маргарита Петровна передала деньги только через неделю и то, только после того, как Анна в очередной раз пригрозила дать документам ход. В день, когда финансовый вопрос был окончательно урегулирован и сумма лежала на новом, уже только Катином, депозите, Анна положила перед Валерой мирное соглашение.
— Подпиши, — сказала она просто.
— Прости, — хрипло вырвалось у него. Это было не требование, не манипуляция, а тихое, отчаянное признание собственного краха.
Анна молча кивнула. Не «я прощаю», а просто «я слышу тебя». Это было хуже.
Анна и Валерий развелись. Это было принципиальное решение Анны, она хотела проучить мужа.
В этот день шел мелкий, тоскливый дождь. Анна вышла из здания суда под руку с Катей. Дочь крепко держала ее под локоть, как будто боялась, что мать споткнется. Но Анна шла твердо. И с каждым шагом она чувствовала, что с ее плеч падает тяжесть, которую она тащила на себе долгие годы.
Она обернулась на мгновение. Анна не испытывала ни торжества, ни жалости и больше не видела в нем врага — только человека, который сам запер себя в клетке собственных решений.
— Все, мам, — тихо сказала Катя, прижимаясь к ее плечу. — Все позади.
— Нет, милая, — Анна глубоко вздохнула, ловя губами прохладные капли дождя. — Все только начинается.
Анна не сказала дочери, что её единственной целью было преподать мужу хороший урок. Дать ему время осознать, что он сделал. Напомнить - самое ценное, что у него есть — это не одобрение матери, а любовь и доверие тех, кто идет с ним по жизни. И она очень надеялась, что Валера сделает правильные выводы и у них все еще будет хорошо.
ЧИТАЮТ СЕЙЧАС: