— Я переезжаю к вам насовсем, — свекровь поставила свою дорожную сумку прямо посреди прихожей и победно осмотрела квартиру. — Продала свою однушку. Деньги положила на депозит.
Марина застыла с тарелкой в руках. Она только что накрывала праздничный стол к юбилею свадьбы — пять лет совместной жизни с Антоном. На кухне ждало охлаждённое шампанское, в духовке доходила утка с яблоками. И вот теперь Валентина Петровна, её свекровь, стояла в дверях с видом генерала, захватившего вражескую территорию.
Антон появился из спальни, натягивая праздничную рубашку. Увидев мать с багажом, он растерянно улыбнулся.
— Мам, ты рано. Мы же договаривались к семи вечера на ужин.
— Я не на ужин, сынок. Я теперь с вами жить буду. Одной тяжело стало, здоровье не то. Да и вам помощь нужна — внуков пора рожать, а я помогу с ними нянчиться.
Марина почувствовала, как тарелка выскальзывает из её рук. Она успела поставить её на комод и обернулась к мужу. Антон стоял с открытым ртом, переводя взгляд с матери на жену.
— Мам, но мы же не обсуждали... Ты не предупреждала...
— А что тут обсуждать? — Валентина Петровна прошла в гостиную, оценивающе осматривая обстановку. — Я твоя мать. Имею право жить с сыном. Тем более квартира просторная, трёхкомнатная. Места всем хватит.
Она открыла дверь в дальнюю комнату, которую Марина обустроила под свой кабинет.
— Вот здесь я и устроюсь. Марина, освободи комнату к вечеру. Свои бумажки можешь перенести на кухню.
Марина сделала глубокий вдох. Пять лет она терпела визиты свекрови, её колкие замечания, непрошеные советы. Но жить под одной крышей? Это было слишком.
— Валентина Петровна, — начала она спокойно, — это мой рабочий кабинет. Я работаю из дома, мне нужно отдельное помещение.
— Работа? — свекровь презрительно фыркнула. — Сидишь целыми днями за компьютером, стучишь по клавишам. Разве это работа? Вот я в твои годы на заводе стояла у станка по двенадцать часов. Это была настоящая работа!
— Я графический дизайнер, — Марина старалась сохранять спокойствие. — У меня контракты с крупными компаниями. Мой доход составляет половину семейного бюджета.
— Ерунда какая-то, — отмахнулась Валентина Петровна. — Женщина должна заниматься домом и детьми, а не этими вашими дизайнами. Кстати, почему до сих пор не беременна? Антону уже тридцать пять, а внуков всё нет.
Марина посмотрела на мужа, ожидая, что он вмешается, поставит мать на место. Но Антон молчал, переминаясь с ноги на ногу.
— Антон, — позвала она его. — Скажи что-нибудь.
— Мам, может, давай сначала поужинаем, а потом всё обсудим? — промямлил он.
— Что тут обсуждать? — свекровь уже раскладывала свои вещи на диване. — Я всё решила. Свою квартиру продала, деньги вложила. Обратного пути нет.
Марина почувствовала, как внутри неё что-то щёлкнуло. Словно переключился невидимый тумблер. Злость и обида сменились холодным расчётом.
— Хорошо, — сказала она неожиданно ровным голосом. — Раз вы приняли такое важное решение без нашего участия, давайте оформим всё официально.
Валентина Петровна удивлённо подняла брови.
— В смысле официально?
— В прямом. Раз вы теперь постоянный жилец, нужно установить правила совместного проживания. Это нормальная практика.
Марина прошла к своему ноутбуку, который стоял на кухонном столе. Её пальцы забегали по клавиатуре. Антон и его мать переглянулись.
— Марин, ты чего? — неуверенно спросил муж.
— Составляю соглашение о совместном проживании. Ничего особенного — просто чтобы избежать недоразумений.
Через десять минут принтер выдал три экземпляра документа. Марина взяла их и вернулась в гостиную.
— Вот, прошу ознакомиться. Здесь прописаны базовые правила: график уборки, использование кухни, время тишины. И самое главное — финансовые обязательства.
Валентина Петровна взяла листок и пробежала глазами по строчкам. Её лицо начало багроветь.
— Что за чушь? Платить за проживание? Я мать Антона!
— Именно поэтому плата символическая — треть от коммунальных услуг. Это справедливо, нас же теперь трое. Плюс вы обязуетесь компенсировать любой ущерб, нанесённый имуществу в квартире.
— Я не буду подписывать эту ерунду!
— Тогда, к сожалению, я не смогу согласиться на ваше проживание здесь, — Марина сохраняла невозмутимость. — Это моя квартира тоже. Я имею право голоса.
— Антон! — свекровь повернулась к сыну. — Скажи своей жене, чтобы прекратила этот цирк!
Антон растерянно смотрел то на мать, то на жену.
— Мам, может, это не такая плохая идея... Просто чтобы всё было чётко...
— Ты на чьей стороне? — взвилась Валентина Петровна. — Я твоя мать! Я тебя растила, ночами не спала!
— Антон на стороне нашей семьи, — вмешалась Марина. — Нашей с ним семьи. И если вы хотите стать её частью, придётся принять наши правила.
Она положила документ на стол вместе с ручкой.
— Подумайте. У вас есть время до конца ужина.
Праздничный ужин прошёл в напряжённой тишине. Утка получилась идеальной, но никто не мог оценить её вкус. Валентина Петровна демонстративно ковыряла вилкой в тарелке, Антон нервно поглядывал на обеих женщин, а Марина спокойно ела, словно ничего не произошло.
После ужина свекровь с тяжёлым вздохом взяла ручку.
— Ладно, подпишу вашу бумажку. Но это унизительно — брать деньги с родной матери!
— Это не унизительно, это справедливо, — ответила Марина. — Мы все взрослые люди.
Валентина Петровна поставила размашистую подпись и бросила ручку на стол.
— Доигралась!
Первую неделю свекровь вела себя относительно тихо. Она заняла кабинет Марины, превратив его в свою спальню. Марине пришлось перенести рабочее место в спальню, что создавало неудобства — она часто работала по вечерам, а свет монитора мешал Антону спать.
Но настоящие проблемы начались со второй недели. Валентина Петровна решила навести в квартире «настоящий порядок».
— Марина, зачем тебе столько этих горшков с цветами? — спросила она утром, разглядывая коллекцию орхидей на подоконнике. — Только пыль собирают.
— Мне нравятся цветы, — коротко ответила Марина, собираясь на встречу с клиентом.
Когда она вернулась вечером, половины орхидей на подоконнике не было.
— Где мои цветы? — спросила она у свекрови, которая смотрела телевизор в гостиной.
— Выбросила. Они завяли.
— Они не завяли! Это были редкие сорта, каждая стоила по несколько тысяч!
— Ну и дура, что тратила деньги на какие-то цветки. Лучше бы на продукты потратила. Кстати, ужина нет. Я не нанималась готовить.
Марина молча достала телефон и сфотографировала пустой подоконник. Затем открыла блокнот и записала: «15 марта. Уничтожены орхидеи: Фаленопсис Биг Лип — 3500 руб., Ванда голубая — 5000 руб., Дендробиум нобиле — 4200 руб. Общий ущерб — 12 700 руб.»
— Что ты там строчишь? — насторожилась Валентина Петровна.
— Фиксирую ущерб. Согласно нашему договору, вы обязаны его компенсировать.
— Да ты с ума сошла! Я не буду платить за какие-то сорняки!
— Это не сорняки, а моя личная собственность. Вы её уничтожили — будьте добры возместить.
Свекровь вскочила с дивана.
— Антон! Антон, иди сюда!
Антон вышел из спальни с усталым видом.
— Что случилось?
— Твоя жена требует с меня деньги за какие-то цветы!
— Мам, зачем ты выбросила Маринины орхидеи?
— Они мешали! И вообще, я навожу порядок в доме, а она ещё недовольна!
Антон посмотрел на жену.
— Марин, может, забудем? Мама не со зла...
— Нет, не забудем, — отрезала Марина. — У нас есть договор. Если твоя мать не готова его соблюдать, пусть ищет другое жильё.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула Валентина Петровна. — Я мать твоего мужа!
— И это не даёт вам права уничтожать мои вещи. Счёт я выставлю в конце месяца вместе с коммунальными платежами.
На следующий день Марина обнаружила, что её любимая кофемашина не работает. Разобрав её, она нашла внутри остатки молотого кофе, забившего все трубки. На кухонном столе стояла банка дешёвого растворимого кофе.
— Валентина Петровна, вы пользовались кофемашиной?
— Да, хотела кофе сварить. Но эта штуковина сломалась. Я купила нормальный кофе, растворимый.
— В кофемашину нельзя засыпать молотый кофе! Только зерновой!
— Откуда я знаю? У нас таких заморочек не было. Обходились обычным кофе.
Марина вызвала мастера. Ремонт обошёлся в восемь тысяч. Она добавила эту сумму в свой блокнот.
Так продолжалось неделю за неделей. Валентина Петровна с упорством, достойным лучшего применения, уничтожала всё, что считала «лишним» или «неправильным». Она перекрасила стену в гостиной, потому что бежевый цвет был «депрессивным». Использовала дорогой плед из кашемира как подстилку для обуви. Сломала увлажнитель воздуха, пытаясь «почистить его как следует».
Марина скрупулёзно фиксировала каждый случай. Её блокнот превратился в толстую тетрадь с чеками, фотографиями и подробными описаниями ущерба.
В конце месяца она подвела итог. Сумма получилась внушительной — почти сто тысяч рублей.
— Вот счёт за март, — Марина положила распечатку перед свекровью за завтраком.
Валентина Петровна взглянула на цифру и побледнела.
— Это вымогательство!
— Это последствия ваших действий. Вы можете оплатить сразу или частями. Но если к концу следующего месяца долг не будет погашен, я обращусь в суд.
— Антон! — свекровь повернулась к сыну. — Ты позволишь ей так со мной обращаться?
Антон устало потёр лицо руками. За эти недели он осунулся и постарел.
— Мам, ты сама подписала договор. И ты действительно много чего сломала...
— Я твоя мать! — закричала Валентина Петровна. — Как ты можешь быть на её стороне?
— Я ни на чьей стороне, — вздохнул он. — Я просто хочу, чтобы в доме был мир.
— Мира не будет, пока эта змея тут командует!
Марина встала из-за стола.
— Я не командую. Я защищаю своё право на нормальную жизнь в собственном доме. Если вам это не нравится — дверь открыта.
Следующий месяц прошёл в атмосфере холодной войны. Валентина Петровна демонстративно игнорировала невестку, обращаясь к ней только через Антона. Но ломать вещи перестала — сумма долга её напугала.
Зато она нашла другой способ досадить Марине. Каждый день, когда та работала, свекровь включала телевизор на полную громкость. Когда Марина готовила, Валентина Петровна занимала всю кухню своими кастрюлями. Когда молодые хотели побыть вдвоём, она устраивалась в гостиной с подругами, которых приглашала в гости.
Марина терпела. Она понимала — это проверка на прочность. Свекровь ждала, когда она сорвётся, накричит, даст повод выставить её истеричкой.
Но Марина выбрала другую тактику. Она начала вести видеодневник. Каждый день записывала короткие ролики о том, как проходит совместное проживание. Без комментариев, просто фиксация фактов.
— Что ты там снимаешь? — насторожилась Валентина Петровна, заметив телефон в руках невестки.
— Документирую нашу совместную жизнь. Для семейного архива.
— Прекрати немедленно! Я не разрешаю себя снимать!
— Это мой дом. Я имею право вести съёмку в собственной квартире.
Валентина Петровна попыталась вырвать телефон, но Марина отступила.
— Не советую применять физическую силу. Это может быть расценено как нападение.
Свекровь отшатнулась, словно её ударили.
— Антон! Она угрожает мне!
Но Антона не было дома. Последнее время он всё чаще задерживался на работе, избегая домашних конфликтов.
Переломный момент наступил в майские праздники. Марина с Антоном планировали поехать на дачу к друзьям, но Валентина Петровна заявила, что тоже поедет.
— Это частная вечеринка, — попыталась возразить Марина. — Нас не приглашали с родственниками.
— Я не могу остаться одна на праздники! У меня сердце больное!
Пришлось брать её с собой. На даче Валентина Петровна устроила настоящее представление. Она критиковала еду, жаловалась на неудобства, рассказывала всем, как плохо с ней обращается невестка.
— Представляете, требует с меня деньги за проживание! С родной матери! — причитала она, обращаясь к друзьям Марины. — И за каждую мелочь штрафует! Живу как в тюрьме!
Друзья переглядывались, не зная, как реагировать. Марина молча снимала всё на телефон.
На обратном пути в машине воцарилось молчание. Антон вёл машину, стиснув зубы. Валентина Петровна дремала на заднем сиденье. Марина смотрела в окно.
— Марин, — тихо начал Антон. — Может, хватит? Она же пожилой человек...
— Твоя мать полна сил, когда нужно устраивать скандалы, — ответила Марина. — Но становится немощной, когда речь заходит об ответственности.
— Она моя мать...
— А я твоя жена. Или уже нет?
Антон не ответил.
Дома Марина заперлась в спальне и начала монтировать видео. Все записи за два месяца она собрала в один фильм. Получилось сорок минут документальных свидетельств того, как Валентина Петровна превратила их жизнь в ад.
Утром она показала фильм Антону.
— Что это? — спросил он после просмотра.
— Это правда. То, что ты предпочитаешь не замечать. Твоя мать разрушает наш брак, а ты позволяешь ей это делать.
— Марина, она не со зла... Она просто...
— Она просто привыкла, что ты всегда уступаешь. Но я не буду жить так дальше. Либо она съезжает, либо съезжаю я.
— Ты угрожаешь мне разводом?
— Я предлагаю тебе выбор. Твоя мать или твоя семья. Решай.
Антон молчал, глядя в пол.
— У тебя есть неделя, — добавила Марина. — Если к следующему понедельнику ничего не изменится, я подаю на развод.
Следующие дни прошли в тягостном ожидании. Антон избегал обеих женщин, уходя рано утром и возвращаясь поздно вечером. Валентина Петровна, почувствовав неладное, удвоила усилия.
— Сыночек, эта женщина тебя не любит! — начинала она каждый вечер. — Любящая жена не ставит ультиматумы! Она манипулятор! Выгонит меня, потом и тебя выгонит!
Марина не участвовала в этих разговорах. Она методично собирала документы для развода. Свидетельство о браке, документы на квартиру, финансовые выписки.
В воскресенье вечером, за день до истечения срока, Антон пришёл к ней в спальню.
— Марина, нам надо поговорить.
Она отложила ноутбук.
— Я слушаю.
— Я поговорил с мамой. Она... она согласна съехать.
Марина удивлённо подняла брови.
— Правда?
— Но есть условие. Она хочет, чтобы мы помогли ей снять квартиру. И... чтобы ты извинилась.
— Извинилась? За что?
— За... за всё это. За унижение, за счета...
Марина встала с кровати.
— Антон, твоя мать два месяца уничтожала наши вещи, превратила дом в поле боя, настраивала против меня твоих друзей. И я должна извиниться?
— Марин, пожалуйста. Просто скажи, что сожалеешь о конфликте. Формально. Чтобы она могла уйти, сохранив лицо.
Марина долго смотрела на мужа. На его усталое лицо, потухшие глаза, сутулые плечи. Он выглядел побеждённым.
— Хорошо, — наконец сказала она. — Я готова сказать, что сожалею о том, как всё сложилось. Но счёт за ущерб остаётся в силе.
— Марина!
— Это не обсуждается. Либо она платит за то, что сломала, либо я подаю в суд. У меня есть все доказательства.
На следующее утро состоялся финальный разговор. Валентина Петровна сидела на диване с видом оскорблённой королевы. Антон нервно переминался с ноги на ногу. Марина стояла у окна.
— Валентина Петровна, — начала она ровным голосом. — Я сожалею, что наше совместное проживание сложилось таким образом. Надеюсь, на расстоянии наши отношения улучшатся.
Свекровь фыркнула.
— Слабое извинение. Но ладно, приму. Антон сказал, вы поможете с квартирой?
— Мы готовы внести залог за съёмную квартиру. Но оплачивать её вы будете сами. У вас же есть деньги от продажи своей квартиры.
— Они на депозите! Я не могу их снять без потери процентов!
— Это ваше решение — куда вкладывать деньги. Мы поможем с залогом, остальное — ваша ответственность.
Валентина Петровна поднялась с дивана.
— Я всё про тебя поняла, Марина. Ты холодная, расчётливая женщина. Ты не любишь моего сына, ты используешь его.
— Я люблю Антона. Именно поэтому я борюсь за нашу семью. А вы, прикрываясь материнской любовью, пытаетесь его контролировать.
— Как ты смеешь!
— Я смею говорить правду. Вы не хотите его счастья. Вы хотите, чтобы он всегда был вашим маленьким мальчиком. Но он взрослый мужчина. У него есть своя семья. И если вы это не примете, потеряете сына окончательно.
Валентина Петровна повернулась к Антону.
— Ты слышишь, что она говорит? И ты молчишь?
Антон поднял голову и посмотрел матери в глаза.
— Мама, Марина права. Я люблю тебя, но у меня своя жизнь. И я выбираю свою семью.
Слова повисли в воздухе. Валентина Петровна открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Она схватила свою сумку и выбежала из квартиры, хлопнув дверью.
Антон и Марина остались вдвоём. Долгое время они молчали.
— Прости меня, — наконец сказал он. — Я должен был сразу поставить границы. Не допустить всего этого.
— Ты сделал выбор. Это главное.
— Но какой ценой... Мама теперь меня возненавидит.
— Нет. Она поймёт. Не сразу, но поймёт. А если нет — это её выбор.
Через неделю Валентина Петровна сняла небольшую квартиру в соседнем районе. Антон помог с переездом. Марина не поехала — её присутствие только накалило бы обстановку.
Первый месяц свекровь не выходила на связь. Антон переживал, но Марина успокаивала — нужно время.
Потом начались редкие звонки. Короткие, сухие разговоры о здоровье и погоде. Валентина Петровна ни разу не спросила о невестке.
Прошло три месяца. Однажды вечером раздался звонок в дверь. Марина открыла. На пороге стояла Валентина Петровна с небольшим пакетом в руках.
— Я к Антону, — буркнула она.
— Проходите. Он в гостиной.
Свекровь прошла в квартиру, огляделась. На месте её бывшей комнаты снова был кабинет Марины. На подоконнике цвели новые орхидеи.
— Красиво у вас, — нехотя признала она.
— Спасибо.
Антон вышел из гостиной.
— Мама! Как ты?
— Нормально. Вот, принесла вам пирог. Сама пекла.
Она протянула пакет Марине. Та удивлённо приняла его.
— Спасибо, Валентина Петровна.
— И... — свекровь замялась. — Я хотела сказать. Тот счёт. За вещи. Я переведу деньги. Частями, но переведу. Это справедливо.
Марина и Антон переглянулись.
— Валентина Петровна, не нужно. Давайте закроем эту тему.
— Нет, — упрямо сказала свекровь. — Договор есть договор. Я натворила дел — я и отвечу. Только... можно я иногда буду приходить? В гости. Ненадолго.
— Конечно, мама, — Антон обнял её. — Ты всегда желанный гость.
— Гость, — повторила Валентина Петровна. — Да, наверное, так лучше. Для всех.
Она посидела с ними час, выпила чаю с собственным пирогом, расспросила о работе, даже поинтересовалась проектами Марины. А уходя, неожиданно обняла невестку.
— Ты сильная, — шепнула она. — Береги моего мальчика.
Когда дверь за ней закрылась, Марина и Антон долго стояли в прихожей.
— Думаешь, она правда изменилась? — спросил он.
— Не знаю. Но она попробовала. Это уже много.
— Марин, я хочу сказать... Спасибо. За то, что боролась. За нас.
— Я боролась не против твоей мамы. Я боролась за наше право жить своей жизнью.
— Знаю. И я больше никогда не позволю никому это право нарушить. Обещаю.
Они обнялись, и Марина почувствовала, что напряжение последних месяцев наконец отпускает. Их дом снова стал их крепостью. Не против всего мира, а для их маленькой семьи. И охранять эту крепость они теперь будут вместе.