Об Ивановском кладбище написано так много, что добавить что-то новое абсолютно нереально, поэтому мой рассказ о нем пойдет через призму личных переживаний.
Когда меня накрывает, я становлюсь невероятно ценным кадром для психолога любого направления ‒ в душе разворачивается настоящая война не на жизнь, а на смерть. Подобные срывы обычно случаются после общения с некоторым типом людей, которого я, увы, не могу избежать. Каждый раз думаю, что уже достаточно натренирована, чтобы противостоять психологическим играм, но реальность преподносит новые неприятные сюрпризы. А когда эмоции захлестывают, то из душевных глубин поднимается такая муть, о которой я даже не догадывалась. Да, в этом есть определенные плюсы ‒ в такие моменты узнаешь о себе много нового, но находиться в таком состоянии весьма тяжело.
К счастью, у меня есть несколько средств, которые помогают справляться с унынием и черной тоской. Одно из них ‒ прогулка по кладбищу. Ничто так не ставит голову на место, как разглядывание надгробных памятников и чтение эпитафий. Здесь особенно остро понимаешь, что, во-первых, слава Богу, еще есть время. А во-вторых, что будь ты маститый писатель или безфамильный каторжник, старец или младенец, купец или цареубийца, сей участи тебе не избежать. И уйдешь голым, как пришел. А жить надо так, чтобы было кому спеть на твоей могиле "Со святыми упокой...".
В этот раз я отправилась на одно из самых старых кладбищ в Екатеринбурге ‒ Ивановское.
Несмотря на то, что находится это кладбище в центре города; несмотря на то, что я периодически бывала и бываю поблизости, мое личное знакомство с ним по разным причинам как-то не складывалось.
Три года назад я снимала фотоисторию о сотрудниках женского приюта, и одна из съёмок проходила на радио, где записывалась передача с руководителем приюта. Вот как раз благодаря ей я впервые прогулялась по Ивановскому кладбищу. Дело в том, что радиокомпания "Воскресение" находится в здании Екатеринбургского епархиального управления, ключевым элементом которого является Иоанно-Предтеченский собор. Храм был построен возле кладбища, которое позже по названию церкви стало называться Ивановским.
Иоанно-Предтеченский собор был построен в 1860 году на средства екатеринбургского купца Арсения Стефановича Телегина и освящен в честь Рождества пророка Иоанна Предтечи.
Вскоре храм перестал вмещать прихожан, и в 1886 году были заложены два придела: левый – Никольский, в честь Святого Николая (освящен в 1887 году), и правый – в честь иконы Божией Матери «Утоли мои печали» (освящен в 1888 году).
Когда я смотрю на церкви, как разрушенные, так и уцелевшие, то не могу избежать вопроса: "Отчего так происходит?". Вот стоял красавец храм всем на загляденье, а пришло время гонений, и от него остались лишь руины, а у некоторых даже и фундамента не сохранилось. А маленькая кладбищенская церковь стала не только единственным действующим храмом тогдашнего Свердловска, но и получила статус кафедрального собора.
Те же самые вопросы будоражат мой ум, когда я разглядываю могилы: почему одни сохраняются даже спустя века, а другие уже через десять лет зарастают крапивой и лопухами.
Первое захоронение, которое невозможно пропустить, – семейная усыпальница купца Телегина и его близких, которая находится сразу за собором. Я смотрела на мраморные надгробия с трогательными словами об умерших, читала памятную доску, где повествовалось о вкладе Телегиных в развитие Екатеринбурга и в который раз находила подтверждение одной важной истине, которую в последнее время из нас всеми силами стараются выжечь:
Чтобы твоя страна процветала, ее надо любить больше, чем себя.
Может именно поэтому и храм до сих пор стоит, и могилы благотворителей не забыты?
В мое первое посещение мы отправились к могиле иеросхимонаха Константина (Шипунова), которого многие почитают как старца. Сидим на скамейке, рассуждаем о том о сем, и вдруг к нам подходит нетрезвый мужчина. Из-за белого апостольника на голове моей спутницы он решил, что она монахиня и сможет разъяснить его внутренние противоречия. Начал задавать вопросы о вере, о Боге, а потом стал рассказывать сколько "братков" здесь похоронено, кто-то за что ушел из жизни не по своей воле и так далее. А он все приходит к ним на могилы, ругается, плачет, извиняется, пытаясь закрыть какие-то свои нерешенные вопросы.
Увы, из-за того, что дядька был сильно нетрезв и говорил сбивчиво, многое осталось непонятым, но именно благодаря ему я увидела могилу, которая вызвала у меня самый настоящий культурный шок. Мужичок, активно жестикулируя, показывал куда-то за наши спины, ругаясь на того, кто там похоронен. Я, следуя за его рукой, обернулась и тут же замерла от удивления! Серьезно???
Вы можете долго надо мной смеяться, но я не только не заметила памятник писателю, который находился буквально у моего носа, но до этого момента вообще была уверена, что Бажов похоронен в Москве! Увы, я тогда лишь начала интересоваться историей города, в котором прожила большую часть своей жизни. И несмотря на то, что очень люблю многие сказы Бажова, совсем ничего не знала о нем как о человеке. Я еще обязательно напишу о нем отдельно, потому что именно это открытие заставило меня внимательно присмотреться и к его произведениям, и к его личности, весьма и весьма неоднозначной, надо признать.
На Ивановском кладбище чувствуется какая-то особая атмосфера, присущая, наверное, только старым захоронениям. Город здесь почти не слышен, хотя некрополь находится между очень шумных улиц.
Помню, как на Смоленском кладбище меня поразили надгробия и кресты, "инкрустированные" щебнем. Здесь же я впервые увидела памятники в виде обрубленных стволов деревьев. Читала несколько версий происхождения подобных монументов. По одной, они ставились на могилах масонов, по другой – на могилах последних представителей своего рода, после которых не осталось потомков, по третьей пенек означает прерванную жизнь. А может это просто была такая мода, возникшая в эпоху модерна?
Я ходила между могил и читала не только даты рождения, но и смерти, сверяя их с событиями страны. Особенно цепляли цифры конца тридцатых годов и военного времени. Но самое удивительное – видеть большие семейные захоронения, часто ухоженные, с памятниками или надгробными плитами, под которыми лежат представители нескольких поколений.
Совершенно случайно наткнулась на могилу Василия Васильевича Кривцова, который, как и Телегины, немало жертвовал на благотворительность и внес значительный вклад в развитие Екатеринбурга. А спроси сейчас кого-нибудь, кто такой купец третьей гильдии Кривцов – только краеведы и ответят. Да и я не знала бы о нем ничего, кабы не прочитала пару исторических эссе. Кстати, мост, который ныне именуется Макаровским, раньше назывался Кривцовским.
Удивилась, как много здесь погребено артистов. Может, конечно, показалось, что много, потому что захоронения расположены вдоль центральной аллеи. Все могилы в разном состоянии – есть и заброшенные, и более или менее ухоженные, хоть и не утопают в цветах. По приходу домой прочитала некоторые биографии и была весьма удивлена – при жизни многие из них блистали на сцене, а кто-то даже удостоился Сталинской премии за выдающийся талант.
Грустно смотреть на надгробия без имен и дат; на таблички с именами и датами, которые потеряли свое место; на покосившиеся стелы, которые, судя по всему, когда-то были поставлены на могилах весьма состоятельных людей. Потомков нет и некому на Радоницу убрать погост и спеть "Со духи праведных скончавшихся...".
Наверное, именно поэтому на контрасте удивляют захоронения столетней давности со свежими табличками, новыми крестами и плитами. О ком-то есть сведения в Сети, о ком-то я пока ничего не нашла, но краеведы точно знают.
Но самые светлые ощущения от могил священнослужителей. Возле них даже дышится как-то легче и необыкновенно легко молиться.
К сожалению, в нынешний поход мне не удалось найти некоторые могилы – навигатор бессовестно врал и постоянно показывал не те точки. Никаких указателей и памятных табличек нет и в помине. Я так и не нашла захоронения К.Т. Бабыкина, о котором однажды рассказывала на своем канале. Крутилась где-то рядом с кенотафом Льва Ивановича Брусницына, но так его и не обнаружила. А уже после визита узнала, что на Ивановском кладбище похоронен первый екатеринбургский фотограф Иван Акинфович (Акинфиевич) Терехов и уральский художник Иван Слюсарев, чьи картины вызывают у меня неизменный восторг. Искала могилу схиигумении Магдалины (Досмановой), а после написания этой статьи узнала, что матушку перезахоронили возле Ново-Тихвинской обители, а на Ивановском кладбище остался только кенотаф, я его видела, но не сообразила, что это он.
Увы, Ивановское кладбище в своем нынешнем состоянии не для туристов. И несмотря на то, что здесь похоронено много известных и значительных людей, творивших историю не только нашего города, но и всей страны, они (разве что кроме Бажова) известны только тем, кто этой самой историей интересуется. А ведь кладбища не нужны мертвым, они нужны живым. Каждое имя на кресте или памятной плите делает историю ближе и понятнее и, словно корень, привязывает тебя к родной земле. А чем больше корней, тем мощнее ствол.
Поэтому я не устану повторять одно из моих любимых изречений:
По кладбищам, могильным плитам и эпитафиям можно судить о нации, ее невежестве или благородстве. Джозеф Аддисон (1672 ‒ 1719)
Почитать еще: