— Ты не можешь так поступить, Кирилл. Ты же его лучший друг, его свидетель. Ты обязан быть там.
Голос матери, обычно мягкий и успокаивающий, звенел от напряжения. Кирилл смотрел в окно, на серый, унылый двор, и сжимал кулаки так, что костяшки побелели. Он не хотел видеть этот двор, не хотел слышать мать, не хотел проживать этот день.
— Обязан? Мама, кому я обязан? Ему? После того, что он сделал с Леной?
— Он не хотел, сынок. Так сложились обстоятельства. Разве можно сердцу приказать?
— Сердцу? — Кирилл резко обернулся. Его лицо было бледным, под глазами залегли тени от бессонной ночи. — Не надо про сердце, мам. Сердце было у Лены, и он вырвал его, растоптал и пошел дальше, насвистывая. А теперь у него праздник. Свадьба. И я должен стоять рядом, улыбаться и желать ему счастья?
Он тяжело опустился на стул. На спинке висел чехол с его парадным костюмом — идеально отглаженным, дорогим, купленным специально для этого дня. Теперь он казался насмешкой, укором.
— Подумай о людях, — тихо сказала мать, садясь напротив. — Что они скажут? Лучший друг не пришел на свадьбу. Все сразу все поймут, начнутся пересуды. Антону будет неприятно, его родителям. Да и нам с тобой…
— Мне плевать, что они скажут! — выкрикнул Кирилл, но тут же осекся, увидев, как вздрогнули плечи матери. Он провел рукой по лицу, пытаясь успокоиться. — Прости. Я не могу. Просто не могу видеть его счастливое лицо. Не сегодня.
Мать вздохнула. Она подошла и положила руку ему на плечо.
— Лена бы этого хотела. Она бы не хотела, чтобы ты из-за нее рушил свою дружбу. Вы же с Антоном с первого класса вместе. Как братья.
Имя сестры ударило наотмашь. Лена. Его младшая сестренка, его солнышко. Она бы действительно не хотела. Она всегда была слишком доброй, слишком всепрощающей. Даже сейчас, когда она неделями не выходила из своей комнаты, разговаривая лишь с матерью, она ни разу не сказала об Антоне плохого слова. Она просто угасла. Потухла, как свеча на ветру. И этот ветер носил имя Антон.
Кирилл поднял глаза на мать. В них стояли слезы. Он понял, что она боится. Боится, что он совершит ошибку. Боится, что он останется один, потеряв единственного друга. И боится за Лену, потому что любой скандал мог ухудшить ее и без того хрупкое состояние.
— Хорошо, — глухо произнес он. — Я поеду. Но я ничего не обещаю.
Дорогой ресторан на окраине города утопал в цветах и огнях. Музыка лилась из открытых дверей, смешиваясь со смехом и гулом голосов. Кирилл припарковал машину и несколько минут просто сидел, глядя на нарядных, счастливых людей, спешащих внутрь. Каждый шаг к этому входу казался пыткой. Он чувствовал себя предателем. Предателем по отношению к сестре, к своей боли, к самому себе.
Он вошел в зал. Все было именно так, как он и представлял: хрустальные бокалы, шелковые скатерти, огромный торт в углу. И в центре всего этого — Антон и его невеста Марина. Антон, сияющий, в дорогом костюме, обнимал за талию хрупкую блондинку в белоснежном платье. Они смеялись, принимая поздравления.
Кирилл замер у входа, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Он увидел, как Антон заметил его. Улыбка на мгновение сползла с его лица, сменившись облегчением. Он что-то шепнул Марине и направился к Кириллу, расталкивая гостей.
— Кирюха! Я уж думал, ты не придешь! — Антон сграбастал его в объятия, пахнущие дорогим парфюмом и шампанским. — Я так волновался!
Кирилл заставил себя не оттолкнуть его. Он сухо похлопал друга по спине.
— Опаздываю, — коротко бросил он.
— Главное, что пришел! — Антон не замечал или не хотел замечать его состояния. — Пойдем, я тебя с Мариной познакомлю, как следует. Ты же ее толком и не видел.
Он потащил Кирилла к столику молодоженов. Марина обернулась. Милое, открытое лицо, ясные голубые глаза. Она улыбнулась Кириллу тепло и искренне.
— Кирилл, очень приятно. Антон мне столько про вас рассказывал. Я так рада, что вы наш свидетель.
— Взаимно, — выдавил из себя Кирилл. Он пожал ее тонкую, холодную руку и почувствовал укол совести. Она ни в чем не виновата. Обычная девушка, которая влюбилась и выходит замуж. Она, скорее всего, даже не знала всей правды о Лене. Антон умел быть убедительным.
Весь вечер был для Кирилла как в тумане. Он механически участвовал в конкурсах, кричал «Горько!» вместе со всеми, поднимал бокал. Но внутри была ледяная пустота. Он смотрел на счастливого Антона, на его нежные взгляды в сторону Марины, и в памяти всплывали другие картины. Вот Антон дарит Лене огромный букет ромашек на ее день рождения. Вот они вместе, смеясь, собирают шкаф в ее новой квартире, которую купили в ипотеку, планируя будущее. Вот он обещает ей, что они всегда будут вместе.
«Я люблю ее, Кирюх, — говорил он ему год назад, сидя на кухне. — Больше жизни люблю. Она — та самая. Мы поженимся, родим детей, умрем в один день».
Кирилл тогда был счастлив за них. Он любил Лену и считал Антона братом. Казалось, что может быть лучше? Но через полгода все рухнуло. Антон пришел к нему, бледный и растерянный. Сказал, что встретил другую. Что это как удар молнии. Что он ничего не может с собой поделать.
— Но как же Лена? — спросил тогда Кирилл. — Ты же… вы же собирались…
— Я поговорю с ней, — ответил Антон, отводя глаза. — Я все объясню. Она сильная, она поймет.
Но Лена не поняла. После его ухода она несколько дней не отвечала на звонки. Кирилл с матерью вскрыли дверь и нашли ее на полу в ванной. Она была жива, но сломлена. Врачи сказали — острое нервное истощение на фоне тяжелого стресса. Ее мир, построенный вокруг одного человека, рассыпался в пыль. Она потеряла не просто жениха. Она потеряла веру в людей, в любовь, в будущее.
— А сейчас слово предоставляется лучшему другу жениха, свидетелю Кириллу! — громкий голос тамады вырвал его из воспоминаний.
Все взгляды обратились на него. Сотня пар глаз ждала трогательной речи о мужской дружбе. Кирилл медленно поднялся. В руке он сжимал бокал с шампанским. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он посмотрел на Антона. Тот ободряюще ему улыбнулся.
Кирилл прокашлялся.
— Дорогие Антон и Марина, — начал он ровным, почти безжизненным голосом. — В такой день принято говорить о дружбе, о любви, о верности. Антон — мой лучший друг. Мы знаем друг друга всю жизнь. Я видел его разным: веселым, грустным, растерянным, счастливым. И я всегда был рядом. Дружба — это великая ценность. Это когда ты готов ради друга на все. Когда ты доверяешь ему самое дорогое.
Он сделал паузу, обводя взглядом гостей.
— Любовь… любовь — еще более сильное чувство. Она может созидать, а может и разрушать. Я хочу пожелать вам, чтобы ваша любовь только созидала. Чтобы вы всегда были опорой друг для друга. Чтобы вы никогда не предавали и не причиняли друг другу боли. Ведь боль, причиненная близким человеком, — самая страшная. Она оставляет шрамы, которые не заживают никогда.
Он поднял бокал.
— За вас. Будьте счастливы.
Он осушил бокал одним глотком и сел на место под жидкие аплодисменты. Некоторые гости смотрели на него с недоумением. Речь была странной, холодной, совсем не праздничной. Марина с тревогой посмотрела на мужа. Антон же смотрел только на Кирилла, и в его глазах больше не было радости — только стыд и растерянность.
Позже, когда танцы были в самом разгаре, Кирилл вышел на террасу подышать. Голова гудела. Он облокотился на перила и смотрел в темное небо.
— Ты мог бы хоть сегодня не портить всем настроение? — раздался за спиной голос Антона.
Кирилл не обернулся.
— Я сказал то, что думал.
Антон подошел и встал рядом. Он тоже посмотрел на небо.
— Я знаю, ты злишься. Я понимаю. Но я не мог иначе. Я не любил ее больше. Я должен был притворяться? Жить во лжи? Это было бы честно по отношению к ней?
— Честно? — Кирилл горько усмехнулся. — Ты говоришь о честности? Ты обещал ей жизнь, Антон. Вы выбирали обои для детской! Она дышала тобой! А ты просто пришел и сказал: «Извини, я встретил другую». Вот это, по-твоему, честно?
— Я знаю, я виноват, что все так вышло! — голос Антона дрогнул. — Я сто раз прокручивал это в голове. Я не знаю, как надо было поступить! Но я влюбился в Марину, понимаешь? Я не мог без нее!
— А без Лены смог. Легко.
— Нелегко! — почти крикнул Антон. — Ты думаешь, мне было легко? Я до сих пор переживаю! Я спрашиваю у твоей матери о ней каждую неделю!
— Не смей, — прошипел Кирилл, поворачиваясь к нему. Его лицо исказилось. — Не смей говорить о ней. Ты не имеешь права даже произносить ее имя.
Они стояли друг напротив друга, два лучших друга, которые в один миг стали врагами. Шум веселья из зала казался кощунственным.
— Я не прощу тебе того, что ты сделал с моей сестрой, — тихо, но отчетливо сказал Кирилл. Каждое слово было наполнено холодной, выстраданной ненавистью. — Никогда.
Антон смотрел на него, и на его лице отразилась целая гамма чувств: обида, вина, отчаяние.
— Кир… не надо так. Мы же друзья.
— Мы были друзьями, — отрезал Кирилл. — До того дня, как ты решил, что твое мимолетное «влюбился» важнее жизни человека, который тебе верил. Ты сегодня женился. Я выполнил свой долг свидетеля. Больше нас ничего не связывает.
Он развернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Он прошел через гудящий зал, мимо танцующих пар, мимо столов, заставленных едой. Он никого не видел. Перед глазами стояло только лицо Лены — то, прошлое, счастливое, и то, нынешнее, с пустыми глазами, смотрящими в одну точку.
Он сел в машину и поехал. Не домой, а к матери.
Квартира встретила его тишиной. Мать сидела на кухне и вязала, но Кирилл видел, что она просто теребит спицы в руках, прислушиваясь к каждому шороху.
— Все прошло? — тихо спросила она.
— Да.
— Ты… ты не наделал глупостей?
— Я поздравил их, мам. Пожелал счастья. А потом сказал ему, что больше не хочу его знать.
Мать закрыла лицо руками.
— Ох, сынок…
— Это правильно, мама. По-другому я не мог.
Он прошел в комнату сестры. Дверь была приоткрыта. Лена сидела на кровати, поджав под себя ноги, и смотрела в окно. Она была худенькая, почти прозрачная. На тумбочке стояла рамка с их общей с Антоном фотографией — они стояли в обнимку на берегу моря, счастливые и загорелые. Кирилл зашел и молча убрал фотографию в ящик стола.
Лена медленно повернула голову. Ее взгляд был тусклым, но осмысленным.
— Ты вернулся, — прошептала она.
— Вернулся, — Кирилл сел на край кровати.
— Там… красиво было? У них?
У Кирилла сжалось сердце. Она все знала. И все понимала.
— Не знаю, — честно ответил он. — Я не смотрел.
— Он счастлив?
Кирилл взял ее холодную, тонкую руку в свою.
— Мне все равно, Лена. Мне важно только, чтобы ты была счастлива. Мы справимся. Я обещаю.
Она слабо улыбнулась и сжала его руку в ответ.
— Я знаю.
В этот момент вошла их мать. Она посмотрела на них, на их сцепленные руки, и на ее лице впервые за долгое время появилось что-то похожее на надежду. Она молча села рядом, и они втроем долго сидели в тишине, глядя в темное окно. Каждый думал о своем, но впервые за последние месяцы они снова были вместе, одной семьей, готовой бороться. Кирилл не знал, что будет завтра. Он не знал, сможет ли Лена когда-нибудь снова стать прежней, сможет ли он сам когда-нибудь избавиться от этой тяжести в груди. Но он знал одно: он сделал правильный выбор. Дружба, построенная на предательстве, не стоит ничего. А семья — это все, что у него осталось. И он ее не подведет.