Еще в машине, по дороге в загородный дом Павла, Марина почувствовала: что-то здесь не так.
Нет, внешне все было идеально: солнечный день, дорогая иномарка, смех Артема, который впервые ехал на заднем сиденье под открытой панорамной крышей. Павел сидел рядом — красивый, уверенный, по-настоящему влюбленный. У него было это «золотое» обаяние, перед которым невозможно устоять. И Марина думала: наконец-то, вот он — берег. После развода, после изматывающей борьбы за каждую копейку, за каждый час с сыном...
— Мам, а она злая? — тихо спросил Артем, прижимаясь к Марине.
Она сжала его маленькую ладошку. Семь лет — возраст, когда ребенок уже все чувствует, хотя еще не понимает.
Павел, перехватив их взгляды в зеркале, улыбнулся:
— Не бойся, чемпион. Бабушка Тамара очень добрая. Просто... немного строгая. Она любит порядок.
Это "немного строгая" прозвучало в голове Марины как тревожный колокол.
Дом, конечно, впечатлял. Не коттедж, а скорее усадьба — с колоннами, террасой и прудом, где плавали толстые, важные карпы. Марина впервые почувствовала себя... чужой. Будто не в свой клуб пришла.
И тут появилась она. Тамара Семеновна. Женщина, которая одним своим видом могла заменить кондиционер — столько холода в ней было. Высокая, безупречно одетая, с прической, выточенной словно из камня. Она смотрела не на Марину, а сквозь нее, словно изучая ценник на некачественном товаре.
— Здрасьте, — пробормотала Марина, протягивая букет.
— Здравствуйте, Марина. — Голос низкий, сухой. — Цветы не люблю. От них много пыли. Павел, почему ты не сказал, что привез его? — Она кивнула на Артема.
— Мам, это Артем! Мой будущий... наш сын. — Павел замялся.
— Ну, наш. — Она оглядела мальчика с головы до ног. — Какой худенький. И бледный. Это от гаджетов, да? Ничего. Здесь свежий воздух. И порядок.
Артем спрятался за маму, как маленький котенок, застигнутый грозой. Марина почувствовала, как внутри все сжимается. "Не смей его трогать", — пронеслось в ней.
Обед. Это был тест. Стол накрыт с невероятной претензией: три вилки, два ножа, хрусталь, который, казалось, стоит дороже годовой зарплаты Марины.
Тамара Семеновна говорила только с Павлом — о бизнесе, здоровье, ремонте. Марина и Артем были просто фоном.
— Марина, вы привезли салат. Это вы готовили? — спросила Тамара Семеновна, указывая на блюдо.
— Нет, это из ресторана...
— Жаль. Я всегда считала, что женщина должна уметь накормить мужчину. — Она бросила взгляд на Павла. — Павел, а ты помнишь мои драники? Вот это настоящая еда! Не эта трава для кроликов.
Павел нервно рассмеялся, но промолчал. Марина стиснула зубы.
Хуже стало, когда дело дошло до Артема. Он, подавленный всей этой церемонией, не притронулся ни к одному блюду, кроме пюре.
— Тема, ешь! — шепнула Марина.
— Не хочу, мам... Мне страшно.
Тамара Семеновна, услышав это, театрально вздохнула:
— Ох, это поколение. Не приучены к режиму. Вот в наше время... Ели, что давали. И никаких капризов.
— Он просто стесняется, Тамара Семеновна, — попыталась Марина. — Для него все это непривычно.
— Непривычно? А надо, чтобы было привычно. Ребенок должен уметь вести себя в приличном обществе, Марина. Или вы планируете всю жизнь прятаться в своих салонах?
Это был удар ниже пояса. Марина задохнулась от возмущения. Но тут Артем тихонько попросил:
— Мам, можно мне еще... пюре? Я голодный.
Он действительно почти ничего не съел, его тарелка оставалась почти нетронутой. В большом салатнике с гарнирами оставалась ощутимая порция картофельного пюре.
Марина потянулась к салатнику.
Но Тамара Семеновна, опередив ее, стукнула вилкой по тарелке.
— Павел! Ты помнишь, как я люблю картофельное пюре? Мне, пожалуй, еще одну порцию. Я же так мало ела сегодня. И вот эту котлетку.
Павел, покраснев, повернулся к Марине.
— Мам, ну... Артем же...
— Потерпит, — отрезала Тамара Семеновна, не глядя на мальчика. — Режим, Павел. Режим. Артем пообедает с нами вечером. А пока пусть учится терпению.
Марина почувствовала, что ее лицо горит. Напряжение лопнуло, и ее накрыла волна чистой, животной ярости. Ее сына унизили. Оставили голодным. И ради чего? Ради того, чтобы угодить этой властной, напыщенной женщине. И Павел... Павел молчал! Он просто смотрел на нее, ожидая, что она, как обычно, сглотнет и проглотит обиду.
— Нет, — произнесла Марина. Ее голос был низким, почти звериным рычанием.
Павел вздрогнул.
— Что «нет», Марина?
— Я сказала, нет. Павел, ты видишь, что творится? Он голодный! Твой сын! — Последнее слово вылетело как плевок.
— Не мой, а твой, Марина, — поправила Тамара Семеновна с ледяной усмешкой.
В этот момент Марина встала. Она взяла салатник с пюре и, не отрывая взгляда от Павла, произнесла ту фразу, которую, видимо, нужно было сказать сразу, как только эта женщина открыла рот.
— Сначала мой сын поест, а потом твоя мамочка! — сказала Марина Павлу.
Тишина наступила такая, что, казалось, захлебнулись даже толстые карпы в пруду.
Павел вскочил. Его лицо было смесью ярости и паники. Он никогда не видел Марину такой.
— Ты что, совсем охамела?! — Он схватил ее за локоть. — Ты в чьем доме? Ты вообще кто?! Моя мать — это святое! А ты... ты просто...
— Я — его мать. И это тоже святое, — Марина выдернула руку. Она смотрела на него. В ее глазах не было слез, только сталь. — Ты выбрал. Твой мальчик голодный. Твоя мамочка — сытая. Мне все ясно.
Она схватила Артема, прижала его к себе, и, не оглядываясь на ошеломленного Павла и его мать, пошла к выходу. За спиной слышалось только шипение Тамары Семеновны: "Нервная истеричка! Я же говорила!"
Они вышли на дорогу. Солнце слепило, но в душе Марины был холод.
Что делать? Они в пятнадцати километрах от города, без машины, посреди поля и чужого богатства. Но она сделала это. Она защитила его. Артем посмотрел на нее, его глаза сияли.
— Мам! Ты такая храбрая!
И тут в ее голове мелькнула мысль: "Кто может мне помочь?" Имя Дмитрия, старого друга, который всегда был рядом, всплыло само собой.
Она достала телефон.
***
Они шли по обочине. Жаркое солнце пекло затылок. Артем держался за ее руку, его маленькая ладошка была липкой от страха, но он уже не плакал.
— Мам, мы куда? — Он поднял свои огромные, обеспокоенные глаза.
— Туда, где нам будет хорошо, сынок. Прочь от них.
Марина чувствовала, как с нее слетает вся эта мишура: идеальный мужчина, красивая жизнь. Все рухнуло, как карточный домик, и это было больно, как вырванный зуб.
Она набрала Дмитрия. Быстро, без долгих предисловий.
— Дим. Это Марина. Ты можешь меня забрать? Мы на подъезде к поселку «Солнечный берег». За домом Павла.
— Ты плачешь?! — Голос Дмитрия, обычно веселый и беззаботный, мгновенно стал стальным. — Что случилось?
— Долгая история. Я пешком. С Темой. Просто забери меня, пожалуйста. Я потом все объясню.
— Стойте на месте. Никуда не двигайтесь. Буду через двадцать минут. Ждите.
Она положила трубку, и в этот момент телефон снова завибрировал. Неизвестный номер.
— Алло?
— Здравствуйте. Марина Сергеевна? Это нотариус Ковалев. У меня для вас срочное дело. Касается наследства.
Марина рассмеялась. Горько, нервно. Наследство? Сейчас? Когда она стоит на пыльной дороге с голодным ребенком, выброшенная, как ненужная вещь?
— Какое наследство? Вы ошиблись.
— Нет, не ошибся. Речь идет о вашей двоюродной бабушке по материнской линии, Елизавете Ивановне. Она скончалась несколько месяцев назад. Вы не знали о ней?
— Я... кажется, слышала. Давно.
— Так вот. Она оставила вам завещание. Очень важное. Но есть нюанс. Я должен срочно с вами встретиться. Вы в Москве?
Марина посмотрела на пыльную дорогу, на которой они стояли.
— Я сейчас... за городом. В сторону «Солнечного берега».
На том конце трубки повисла неожиданная, напряженная пауза.
— Вот как... Все еще там? — Нотариус откашлялся. — Значит, так. Ждите меня в ближайшем кафе. Название скажите. Это не терпит отлагательств. Речь идет о... крупной собственности.
Дмитрий приехал, как обещал. Его матовый черный внедорожник выглядел внушительно. Он выскочил, обнял Марину так крепко, что та чуть не задохнулась, а потом присел перед Артемом.
— Чемпион! Держи. — Он протянул мальчику огромную плитку шоколада. — Поехали.
По пути Марина, задыхаясь от слез, рассказала все: обед, свекровь, пюре, слова Павла. Дмитрий слушал молча, сжав челюсти.
— Ублюдок. — Это было все, что он сказал. — Я его давно знаю. Он всегда был скользкий тип. Марина, ты не представляешь, какой груз сбросила.
— Я себя чувствую, Дим... Как дура. Поверила в эту сказку.
— Сказки — это его работа. Он же застройщик. Он умеет пускать пыль в глаза.
Они доехали до придорожного кафе «Уют». Потрепанного, но с чистыми скатертями. Марина заказала Артему суп.
— Дим, мне сейчас нотариус звонил... — начала она. — Он сказал, что подъедет.
Она достала телефон и набрала Ковалева.
— Алло, это Марина Сергеевна. Мы сейчас в кафе, называется «Уют», оно на въезде.
— Отлично, Марина Сергеевна. Я буду через пять минут.
Марина положила трубку. Она не притронулась к своему чаю. Руки дрожали. Дмитрий, который слушал разговор, подался вперед, его взгляд был напряжен.
— Наследство? Звучит... серьезно, Марин. В этом что-то есть.
— Надеюсь, — Марина нервно выдохнула. — Просто я уже ни во что не верю после Павла.
Не прошло и пяти минут, как в кафе вошел очень элегантный мужчина в безупречном костюме, с кожаным портфелем, который выглядел так, словно держал в руках государственную тайну. Нотариус Ковалев.
— Марина Сергеевна?
— Да.
Он открыл портфель. Вынул пухлую папку с гербовой печатью.
— Я не буду ходить вокруг да около. Ваша двоюродная бабушка оставила вам земельный участок. Площадь... двадцать гектаров. В районе, где вы сейчас находитесь.
Марина моргнула. Двадцать гектаров? Гектаров?
— Но... там же поле, кажется.
— Это было поле. Сейчас это золотая жила. И вот здесь начинается самое интересное, — нотариус понизил голос. — На этот участок уже поданы документы на выкуп. По очень заниженной цене. От компании «РимСтрой».
Дмитрий, который до этого молчал, резко подался вперед.
— «РимСтрой»? Это же Павел Громов.
Нотариус кивнул, его взгляд стал жестким.
— Именно. Ваш… знакомый. Он планировал построить там элитный коттеджный поселок. Ключевой элемент его проекта. Он был уверен, что земля бесхозная или принадлежит старой, немощной женщине, которая продаст ее за копейки.
Марина ощутила, как наваждение рассыпается в пыль.
— Вы хотите сказать... — Она с трудом выдавила слова. — Он... знал? Он встречался со мной, потому что...
— Это предположение, Марина Сергеевна. Но факт налицо: он начал агрессивно интересоваться этой землей ровно с того момента, как узнал, что наследница — вы. Его компания была первой, кто подал запрос о смене статуса земли. И ему очень нужно, чтобы вы подписали договор купли-продажи по бросовой цене в ближайшие три дня, пока не вышел новый кадастровый отчет. После этого цена взлетит в десятки раз.
Павел! Идеальный, влюбленный, заботливый. Он использовал ее. Он играл с ней, чтобы добраться до этого участка. А ее унижение, голодный Артем — это просто побочный эффект его циничной игры. Он выбрал мать, потому что знал: его мать — это его защита. Он знал, что Марина, униженная, уйдет, оставив его в покое, и он сможет завершить сделку.
Дмитрий, увидев побледневшее лицо Марины, взял ее руку.
— Марина, послушай меня. Ты выиграла лотерею, которую пытались у тебя украсть. Этот участок стоит миллионы.
— И его мать... Тамара Семеновна? — Голос Марины был тонким, как лед.
— Скорее всего, она в курсе. Она всегда знала, как манипулировать сыном ради выгоды.
Внезапно Артем, который доел суп, поднял голову и посмотрел на маму.
— Мам, а мы теперь богатые?
Марина посмотрела на сына. В его глазах не было ни страха, ни злости, только чистая надежда.
В этот момент Марина почувствовала, как ее гнев превращается в холодную, расчетливую силу. У нее был козырь. У нее был Дмитрий, который явно понимал, что происходит. И у нее были эти двадцать гектаров.
— Нотариус, — сказала она твердо, вставая. — Когда мы можем начать оформление? И что нужно, чтобы заблокировать любые сделки Павла?
Ковалев улыбнулся — впервые за встречу.
— Вы можете начать прямо сейчас. Вам нужно подписать доверенность на мое имя, чтобы я мог представлять ваши интересы в суде. А дальше... я могу гарантировать, что этот участок земли будет стоить ему всего его спокойствия.
Марина посмотрела на Дмитрия.
— Дим, ты со мной?
— До последнего гектара, Марин. Я давно ждал, когда смогу врезать этому Павлику.
Она кивнула. Это была новая жизнь. Не та, о которой она мечтала, — со счастливой семьей и идеальным мужем. А та, которую она заработала своим унижением. Жизнь, где она сильна, и где ее сына больше никто не посмеет назвать «голодным щенком».
Она подписала бумаги. Рука не дрогнула. Читать полностью>>>