20. А когда такъ, то подлинно и истинно православенъ тотъ, кто къ церкви, кто къ тѣлу Христову, кто къ истинѣ Божіей приверженъ всею душею, кто выше божественной религіи, выше вселенской вѣры ничего не ставитъ: ни авторитета, ни любви, ни дарованій, ни краснорѣчія, ни философіи какого-нибудь человѣка, но, презирая все это и пребывая въ вѣрѣ твердымъ, постояннымъ, непоколебимымъ, считаетъ долгомъ своимъ содержать только то и вѣрить только тому, о чемъ извѣстно, что это съ древности согласно содержала вся церковь вселенская, а о чемъ узнаетъ, что оно послѣ вводится кѣмъ-нибудь однимъ помимо всѣхъ, или вопреки всѣмъ святымъ, какъ новое и неслыханное, то признаетъ относящимся не къ религіи, но больше къ искушенію, внимая также въ особенности изреченію блаженнаго апостола /с. 36/ Павла, который въ первомъ посланіи къ коринѳянамъ пишетъ: подобаетъ и ересемъ быти, да искусніи явленіи бываютъ въ васъ (1 Кор. 11, 19). Какъ-бы такъ говоритъ (апостолъ): виновники ересей для того не тотчасъ искореняются Богомъ, да искусніи явлени бываютъ, то есть чтобы видно было, какъ крѣпко, какъ вѣрно и непоколебимо любитъ каждый вѣру вселенскую. И дѣйствительно, какъ только покажется какая-нибудь новизна, сейчасъ видна дѣлается тяжесть зеренъ и легкость мякины. Тогда безъ большого усилія сметается съ гумна все, что не тяготѣло къ нему никакою тяжестію: одни совсѣмъ улетаютъ, неизвѣстно куда; другіе такъ встревожены, что и погибнуть боятся {666} и опомниться стыдятся, — растерянные, полумертвые, полуживые, потомучто они приняли въ себя яда такое количество, которое не убиваетъ, но и въ желудкѣ не переваривается, смерти не причиняетъ, но и жить не позволяетъ. Увы, состояніе достойное сожалѣнія! Какими приливами и отливами заботъ, какими безпокойствами тревожатся они! То съ усиленіемъ заблужденія несутся они, куда вѣтеръ гонитъ; то, пришедши въ себя, отбиваются, какъ волны, назадъ. То съ слѣпою отвагою бросаются на то, что очевидно имъ не извѣстно, то съ неразумнымъ страхомъ пугаются совершенно извѣстнаго, и совсѣмъ не знаютъ, куда итти, куда вернуться, чего искать, чего бѣжать, чего держаться, что оставить. Впрочемъ это смятеніе колеблющагося и нерѣшительнаго сердца если бы только они захотѣли вникнуть, есть врачевство, подаваемое имъ Божіимъ милосердіемъ. Внѣ безопаснѣйшей пристани вселенской вѣры они для того мучатся, казнятся и почти совсѣмъ изнываютъ отъ разныхъ бурныхъ помысловъ, чтобы опустили поднятые вверхъ паруса возносливаго ума, не кстати распущенные ими подъ вѣтеръ новизны, воротились и снова стали въ надежднѣйшее пристанище безмятежной и благой матери (церкви), изрыгнувъ горькія и тревожныя волны заблужденій, чтобы пить за тѣмъ /с. 37/ животворные потоки ключевой воды. Пусть изучатъ они хорошо, чего не знали хорошо, и что во всемъ содержаніи догматическаго ученія церкви можно постигнутъ, то пусть постигаютъ, а чего нельзя, въ то пусть вѣрятъ.
21. А когда такъ; то снова и снова размышляя и передумывая про себя объ этомъ (предметѣ), не могу довольно надивиться такому безумству нѣкоторыхъ людей, такому нечестію ослѣпленнаго ума, такой, наконецъ, страсти къ заблужденію, что не довольствуются они однажды преданнымъ и издревле принятымъ правиломъ вѣры, но каждый день ищутъ новаго да новаго, и всегда жаждутъ что-нибудь прибавить къ религіи, измѣнить въ ней, убавить отъ нея, какъ будто она не небесный догматъ, которому достаточно быть однажды открыту, а земное учрежденіе, могущее усовершаться только постоянными поправками, или лучше, опроверженіями! Между тѣмъ божественныя вѣщанія гласятъ: не прелагай предѣлъ, яже положиша отцы твои (Притч. 22, 28); выше Судіи не суди (Сир. 8, 17); разоряющаго ограду, угрызнетъ его змій (Екклез. 10, 8). То же самое (внушаетъ) и слѣдующее изреченіе апостола, которымъ, какъ-бы мечемъ какимъ духовнымъ, много разъ обсѣкаемы были и всегда должны быть обсѣкаемы всѣ преступныя новизны всѣхъ ересей: о Тимоѳее, преданіе сохрани, уклоняяся скверныхъ новизнъ словъ и прекословій лжеименнаго разума, о немъ же нѣцыи хвалящеся, о вѣрѣ погрѣшиша (1 Тим. 6, 20-21). Находятся же послѣ того люди, до такой степени зачерствѣвшіе, какъ глыба, неподатливые, какъ наковальня, упорные, какъ кремень, что не поддаются такому гнету глаголовъ небесныхъ, не разбиваются такими тяжестями, не сокрушаются такими молотами, не истлѣваютъ, наконецъ, подъ такими молніями! Уклоняйся, говоритъ (Апостолъ), скверныхъ новизнъ словъ, — не сказалъ: древностей, не сказалъ: старины; напротивъ, противоположеніемъ ясно показалъ, чему слѣдовать. Если укло/с. 38/няться надобно новизны, то держаться должно древности; если новизна непотребна, то старина священна. И прекословій, говоритъ, лжеименнаго разума. Дѣйствительно, въ еретическихъ ученіяхъ наименованія лживы: невѣжество тамъ называется разумомъ, туманъ ясностью, мракъ {667} свѣтомъ. О немже, говоритъ, нѣцыи хваляшеся, о вѣрѣ погрѣшиша. Чѣмъ же хвалясь, погрѣшили они, какъ не новымъ, какимъ-бы ни было, и невѣдомымъ ученіемъ? Послушай кого-нибудь изъ нихъ, что они говорятъ: «идите, (говорятъ), несмысленные и жалкіе, обыкновенно называющіеся православными, и научитесь истинной вѣрѣ, которую кромѣ насъ никто не понимаетъ, которая прежде много вѣковъ скрывалась, а недавно открыта и стала явна; но учитесь украдкой и тайкомъ, — это вамъ доставитъ удовольствіе». И еще: «когда научитесь; то учите скрытно, чтобы ни міръ не слыхалъ, ни церковь не знала: потомучто понять такую непостижимую тайну дано не многимъ». Не голосъ-ли это блудницы, зовущей къ себѣ, въ Притчахъ Соломоновыхъ, прохожихъ, идущихъ своею дорогою? Вотъ ея слова: иже есть отъ васъ безумнѣйшій, да уклонится ко мнѣ. И несмыслящихъ уговариваетъ она, глаголющи: хлѣбамъ сокровеннымъ въ сладость прикоснитеся, и воду татьбы сладкую пійте. Что далѣе? Онъ же, говоритъ (Премудрый), не вѣсть, яко земнородніи у нея погибаютъ(Притч. 15, 16-18). Кто эти земнородные, объясняетъ Апостолъ. Это тѣ, говоритъ онъ, которые о вѣрѣ погрѣшиша (1 Тим. 6, 21).
22. Но стóитъ труда разсмотрѣть все это мѣсто изъ Апостола съ особеннымъ вниманіемъ. О Тимоѳее, говоритъ онъ, преданіе сохрани, уклоняяся скверныхъ новизнъ словъ. О! Восклицаніе это означаетъ и предвѣдѣніе и любовь: Апостолъ предвидѣлъ имѣвшія быть заблужденія и напередъ оплакалъ ихъ. Кто теперь Тимоѳей, если не вся вообще церковь, или не все въ частности сословіе (corpus) ея представителей, которые какъ сами обязаны блюсти, такъ и другимъ /с. 39/ должны сообщать неповрежденное знаніе божественной вѣры? Что значитъ: преданіе сохрани? Значитъ: сторожи, потомучто есть воры, есть враги, — чтобы между добрымъ сѣменемъ пшеницы, которое посѣялъ на полѣ Своемъ Сынъ Человѣческій, не посѣяли они, когда спятъ люди, плевелъ (Матѳ. 13, 37-39). Преданіе, говоритъ, сохрани. Что такое преданіе? То, что тебѣ ввѣрено, а не то, что тобою изобрѣтено, — то, что ты принялъ, а не то, что ты выдумалъ, — дѣло не ума, но ученія, не частнаго обладанія, но всенародной предачи, — дѣло, до тебя дошедшее, а не тобою открытое, въ отношеніи къ которому ты долженъ быть не изобрѣтателемъ, но стражемъ, не учредителемъ, но послѣдователемъ, не вождемъ, но ведомымъ. Преданіе, говоритъ, сохрани, то есть талантъ вѣры вселенской сбереги въ цѣлости и неповрежденности. Что тебѣ ввѣрено; то пусть и остается у тебя, то ты и передавай. Ты получилъ золото: золото и отдавай. Не хочу, чтобы ты мнѣ подкидывалъ вмѣсто одного другое, не хочу, чтобы вмѣсто золота подставлялъ ты нагло свинецъ, или обманно — мѣдь; не хочу золота по виду, давай его натурой. О Тимоѳее, — о пастырь, о писатель, о учитель! Если дарованіе Божіе сдѣлало тебя способнымъ по уму, по образованію, по учености; то будь Веселіиломъ духовной скиніи: полируй драгоцѣнныя камни божественнаго догмата, прилаживай ихъ вѣрно, распредѣляй ихъ мудро, придавай имъ блескъ, грацію, прелесть. Старайся, чтобы, вслѣдствіе твоего болѣе яснаго изложенія, яснѣе разумѣли то, во что прежде вѣрили не такъ ясно. Достигай, чтобы потомство съ сознаніемъ славословило то, что прежде древность чтила несознательно. Но — учи тому, чему тебя научили, и, говоря ново, не скажи новаго.
23. Но, можетъ быть, кто-нибудь скажетъ: итакъ въ церкви Христовой, не должно быть никакого преспѣянія религіи? Всеконечно должно быть (въ усвоеніи), и притомъ — величайшее. Кто такъ завидливъ /с. 40/ къ людямъ и ненавистливъ къ Богу, что рѣшится отвергать {668} это? Только преспѣяніе это должно быть дѣйствительно преспѣяніемъ, а не перемѣною вѣры. Преспѣяніе состоитъ въ томъ, когда тотъ или другой предметъ усовершается самъ по себѣ; а перемѣна въ томъ, когда что-нибудь перестаетъ быть тѣмъ, что оно есть, и перевращается въ другое. Итакъ пусть возрастаетъ и въ высшей степени преспѣваетъ съ теченіемъ лѣтъ и вѣковъ пониманіе, разумѣніе, мудрость, какъ каждаго отдѣльнаго (христіанина), такъ и всѣхъ вмѣстѣ, — какъ одного человѣка, такъ и всей церкви, но только — въ томъ же своемъ родѣ, то есть, въ одномъ и томъ же догматѣ, въ одномъ и томъ же смыслѣ, въ одномъ и томъ же (предметѣ) пониманія. Религія, дѣло души, пусть уподобляется въ этомъ отношеніи тѣламъ. Съ приращеніемъ лѣтъ, тѣла хотя раскрываютъ и развиваютъ члены свои, однако остаются тѣмъ-же, чѣмъ были. Цвѣтущая пора дѣтства и зрѣлый возрастъ старческій очень различны между собою; однако стариками дѣлаются тѣ же самые, которые прежде были дѣтьми; такъ что, хотя ростъ и наружность одного и того же человѣка измѣняются, тѣмъ не менѣе природа его неизмѣнна, личность его остается одна и та же. Члены у младенцевъ небольшіе; у юношей — большіе, однако тѣ же самые. Сколько членовъ у малютокъ, столько же у взрослыхъ; и если что прибавляется съ теченіемъ лѣтъ, то все это существовало уже прежде въ зародышѣ, такъ что потомъ въ старцахъ не обнаруживается ничего новаго, чего не таилось бы уже прежде въ дѣтяхъ. Слѣдовательно настоящій, правильный, законъ преспѣянія, непреложный и благолѣпнѣйшій порядокъ возрастанія, несомнѣнно, тотъ, когда теченіе лѣтъ развиваетъ въ болѣе зрѣлыхъ возрастахъ непремѣнно тѣ же самыя составныя части и формы, которыя премудрость Творца предначертала въ малюткахъ: такъ что еслибы видъ человѣка превратился впослѣдствіи въ какой-нибудь образъ не своего рода, /с. 41/ или даже еслибы только что-нибудь прибавилось къ количеству его членовъ, или убавилось въ немъ: то все тѣло, неизбѣжно, или погибнетъ, или сдѣлается уродливымъ, или, по крайней мѣрѣ, сдѣлается слабѣе. Этому же закону преспѣянія необходимо должно слѣдовать и догматическое ученіе христіанской религіи; то есть, пусть оно съ годами окрѣпляется, со временемъ расширяется, съ вѣкомъ возвышается, но остается нерушимымъ и неповрежденнымъ, цѣлымъ и совершеннымъ во всѣхъ подраздѣленіяхъ своихъ частей, во всѣхъ, такъ сказать, членахъ и чувствахъ своихъ, слѣдовательно, безъ малѣйшей сверхъ того перемѣны, безъ всякой утраты въ своемъ содержаніи, безъ всякаго измѣненія своихъ опредѣленій. Приведу сравненіе. На этой нивѣ церковной предки наши посѣяли въ древности сѣмена пшеницы, — вѣры. Несправедливо и несообразно съ существомъ дѣла, чтобы мы, потомки ихъ, вмѣсто хлѣба, неподложной истины, оставили послѣ себя наслѣдникамъ подмѣненные плевелы, заблужденія. Напротивъ, такъ какъ конецъ и начало не должны быть взаимно противорѣчивы, законно и послѣдовательно, чтобы отъ возрастанія пшеничнаго посѣва мы пожали плодъ тоже пшеницы догматической. Пусть первоначальные посадки, съ теченіемъ времени развиваясь постепенно, удобряются и воздѣлываются и теперь; но свойства ростковъ никакъ не могутъ быть измѣняемы. Пусть придается имъ видъ, форма, раздѣльность, но природа каждаго сорта должна остаться та же. Не должно, напримѣръ, розовые кусты вселенскаго ученія (sensus) превращать въ терновникъ и волчцы. Не должно, говорю, быть, чтобы въ этомъ духовномъ садѣ изъ побѣговъ коричневаго, или бальзамоваго, дерева выростали вдругъ куколь, или лютикъ. Что только земледѣліемъ Божіимъ по вѣрѣ отцевъ насажено въ этой церкви, то самое пусть стараніемъ сыновей и воздѣлывается и наблюдается, то самое пусть цвѣтетъ и зрѣетъ, то самое пусть преуспѣваетъ и совершенствуется. Такимъ обра/с. 42/зомъ {669} слѣдуетъ древніе догматы небесной философіи съ теченіемъ времени укрѣплять, обглаживать, обчищать; но не слѣдуетъ ихъ перемѣнять, не слѣдуетъ ихъ обсѣкать, не слѣдуетъ уродовать. Пусть они получаютъ очевидность, блескъ, раздѣльность, — это можно; но ихъ полнота, цѣльность, качество должны быть удерживаемы, — это необходимо. Въ самомъ дѣлѣ, если однажды дать волю нечестивой неправдѣ въ этомъ отношеніи; то ужасаюсь сказать, какая страшная послѣдуетъ опасность разрушенія и уничтоженія религіи. Тогда, отвергнувъ одну какую-нибудь часть вселенскаго догмата, какъ-бы по обычаю уже и съ дозволенія начнутъ постепенно отвергать одну за другою и прочія его части. А за тѣмъ, когда отвергнуть части порознь, что иное послѣдуетъ наконецъ, какъ не совокупное отверженіе цѣлаго? Съ другой стороны, если начнутъ примѣшивать къ древнему новое, къ своему чужое, къ священному непотребное: то обычай этотъ необходимо распространится по всему, такъ что послѣ ничего не останется у церкви нетронутаго, ничего неповрежденнаго, ничего цѣлаго, ничего незапятнаннаго, но, гдѣ прежде было святилище чистой и непорочной истины, тамъ будетъ наконецъ непотребный домъ нечестивыхъ и гнусныхъ заблужденій. Да отвратитъ отъ умовъ нашихъ непотребство это благость Божія! Пусть остается уже оно безуміемъ нечестивыхъ. Церковь же Христова, заботливая и осторожная блюстительница ввѣренныхъ ея храненію догматовъ, никогда въ нихъ ничего не измѣняетъ, ничего не уменьшаетъ, ничего не прибавляетъ, — необходимаго не отсѣкаетъ, излишняго не прицѣпляетъ, своего не теряетъ, чужого не присвояетъ; но со всею рачительностью старается единственно о томъ, чтобы, разсуждая о древнемъ вѣрно и мудро, если что въ древности предначертано и основано, то довершать и отдѣлывать, — если что пояснено уже и истолковано, то укрѣплять и подтверждать, — если что подтверждено уже и опредѣлено, то хранить. Чего /с. 43/ другого, наконецъ, всегда старалась она непремѣнно достигнуть опредѣленіями соборными? Не того-ли только, чтобы послѣ съ разсудительностью вѣровали въ то же самое, во что прежде вѣровали въ простотѣ; чтобы послѣ настойчиво проповѣдовали то же самое, что прежде проповѣдовали исподволь; чтобы послѣ съ осторожностью воздѣлывали то же самое, что прежде обработывали безопасливо? Не колеблясь говорю и всегда скажу, что вселенская церковь, побуждаемая новизнами еретиковъ, чрезъ опредѣленія своихъ соборовъ не другое что-нибудь дѣлала, какъ именно только то, что принятое ею прежде отъ предковъ по одному преданію подтверждала потомъ для потомковъ и собственноручнымъ письменнымъ удостовѣреніемъ, заключая въ немногихъ строкахъ большое множество предметовъ и выражая обыкновенно, для яснѣйшаго уразумѣнія, такимъ или другимъ новымъ наименованіемъ не новый смыслъ вѣры.
{670} 24. Но возвратимся къ Апостолу. О Тимоѳее, говоритъ онъ, преданіе сохрани, уклоняяся скверныхъ новизнъ словъ. — Уклоняйся, говоритъ, — какъ будто ехидны, какъ скорпіона, какъ василиска, чтобы неуязвили тебя не только прикосновеніемъ, но даже взглядомъ, или дыханіемъ. Что значитъ уклоняться? Значитъ: съ таковымъ ниже ясти (1 Кор. 5, 11). Кого же уклоняйся? Аще кто, говоритъ, приходитъ къ вамъ и сего ученія не приноситъ (2 Іоан. 1, 10). Какого это ученія? Не иного, какъ только ученія каѳолическаго, всеобщаго и неизмѣннаго, которое распространяется изъ вѣка въ вѣкъ посредствомъ неповрежденнаго преданія истины и имѣетъ продолжиться въ безконечные вѣки? Что далѣе? Не пріемлите его, говоритъ, въ домъ, и радоватися ему не глаголите: глаголяй бо ему радоватися, сообщается дѣломъ его злымъ (2 Іоан. 1, 10-11). Скверныхъ, говоритъ, новизнъ словъ. Какихъ это скверныхъ? Такихъ, которыя не имѣютъ въ себѣ ничего святого, ничего религіознаго, и совершенно чужды таинницъ церкви, которая есть храмъ /с. 44/ Божій. Скверныхъ, говоритъ, новизнъ словъ. Словъ, то есть, новыхъ догматовъ, дѣлъ, мнѣній, противныхъ старинѣ и древности, въ случаѣ принятія которыхъ необходимо должна рушиться вѣра блаженныхъ отцевъ, или вся, или, по крайней мѣрѣ, въ большей части, и необходимо будетъ объявить, что всѣ вѣрующіе всѣхъ вѣковъ, всѣ святые, всѣ непорочные, подвижники, дѣвственницы, всѣ клирики, левиты и пастыри, столько тысячъ исповѣдниковъ, столько воинствъ мучениковъ, такое множество знаменитыхъ городовъ и населеній, столько острововъ, областей, царей, народовъ, царствъ, націй, наконецъ почти вся уже вселенная, чрезъ вселенскую вѣру объединившаяся подъ главенствомъ Христовымъ въ одно тѣло, всѣ въ теченіе столькихъ столѣтій блуждали въ невѣдѣніи, ошибались, богохульствовали, не знали, во что вѣровали. Уклоняйся, говоритъ, скверныхъ новизнъ словъ: принятіе ихъ и слѣдованіе имъ никогда не было дѣломъ православныхъ, а всегда было дѣломъ еретиковъ. И въ самомъ дѣлѣ, не всякая-ли ересь возникала всегда подъ извѣстнымъ именемъ, въ извѣстномъ мѣстѣ, въ извѣстное время? Не всегда-ли тотъ, кто основывалъ ереси, отдѣлялся прежде отъ согласія со всеобщностью и древностью вселенской церкви? [7] Справедливость этого яснѣе дня видна изъ примѣровъ. Кто, напримѣръ, до непотребнаго Пелагія придавалъ когда-нибудь такую силу свободному произволенію, что не считалъ при этомъ благодати Божіей необходимою для вспомоществованія въ добрыхъ дѣлахъ при каждомъ дѣйствіи? Кто до несчастнаго ученика его Целестія {671} отвергалъ, что преступленію Адамову повиненъ весь родъ человѣческій? Кто до нечестиваго Арія дер/с. 45/залъ разрывать единство Троицы, или до беззаконнаго Савеллія сливать троичность Единства? Кто до безжалостнѣйшаго Новаціана называлъ Бога жестокимъ, Который будто-бы скорѣе хочетъ смерти грѣшника, чѣмъ того, чтобы онъ обратился и былъ живъ? Кто до умерщвленнаго приговоромъ апостольскимъ Симона волхва, (отъ котораго, по непрерывному и тайному преемству, дошелъ омутъ непотребствъ даже до новѣйшаго Прискилліана), дерзалъ называть Творца-Бога виновникомъ нравственнаго зла, т. е. (виновникомъ) беззаконій, нечестій и подлостей нашихъ? Вѣдь онъ утверждалъ, что Богъ своими руками сотворилъ природу людей такою, что она по собственному какому-то побужденію и по влеченію какого-то непреодолимаго расположенія, кромѣ грѣха, ничего иного не можетъ, ничего иного не хочетъ, такъ что движимая и воспламеняемая неистовствами всѣхъ пороковъ, съ ненасытимою жадностью увлекается въ бездну всѣхъ мерзостей. Примѣровъ такого рода, опускаемыхъ нами по заботѣ о краткости рѣчи, безчисленное множество. Но всѣ они ясно и очевидно показываютъ, что во всѣхъ почти еретическихъ обществахъ введено какъ-бы въ обычай и постановлено въ законъ — услаждаться {672} всегда непотребными новизнами, пренебрегать завѣщаніями древности и чрезъ возраженія ложно такъ называемаго ими разума претерпѣвать крушеніе въ вѣрѣ. Напротивъ отличительная особенность православныхъ состоитъ въ томъ, что они хранятъ преданія и завѣты святыхъ отцевъ, осуждая непотребныя новизны по слову Апостола, дважды повторенному: аще кто вамъ благовѣститъ паче, еже пріясте, анаѳема да будетъ (Гал. 1, 9).
25. Теперь, можетъ быть, спроситъ кто-нибудь: неужели и еретики пользуются свидѣтельствами священнаго Писанія? Пользуются дѣйствительно, и притомъ — необыкновенно много. Они, замѣть, рыщутъ по всѣмъ книгамъ божественнаго закона, — по книгамъ Моисея, по книгамъ Царствъ, по Псалмамъ, по Апостоламъ, /с. 46/ по Евангеліямъ, по Пророкамъ. При своихъ-ли или при чужихъ, частно или публично, въ устныхъ-ли бесѣдахъ, или въ сочиненіяхъ, въ домашнихъ-ли собраніяхъ, или въ общественныхъ сходкахъ, они никогда почти не говорятъ о своемъ ничего такого, чего не старались бы оттѣнить вмѣстѣ съ тѣмъ и словами Писанія. Возьми сочиненія Павла самосатскаго, Прискилліана, Евномія, Іовиніана и прочихъ заразителей; и ты увидишь въ нихъ несмѣтное множество свидѣтельствъ, — не найдешь почти ни одной страницы, которая не была бы подкрашена и разцвѣчена изреченіями новаго или ветхаго завѣта. Но тѣмъ болѣе и должно беречься и опасаться ихъ, чѣмъ скрытнѣе прячутся они подъ тѣнь божественнаго закона. Они знаютъ, что зловонныя изверженія ихъ едва-ли кому скоро могутъ понравиться, если оставить ихъ испаряться въ томъ видѣ, какъ они есть, и потому орошаютъ ихъ какъ бы ароматомъ глаголовъ небесныхъ, чтобы тотъ, кто легко презрѣлъ бы заблужденіе человѣческое, нелегко отвернулся отъ вѣщаній божественныхъ. Они поступаютъ подобно тѣмъ, которые, желая смягчить для ребенка остроту какого-нибудь питья, сначала обыкновенно мажутъ ему губы медомъ, чтобы неопытное дитя, предощутивъ сладость, не испугалось горечи. Такимъ же точно образомъ стараются иные прикрашивать дурныя зелья и вредные соки названіемъ лекарствъ, чтобы никто не подозрѣвалъ яда тамъ, гдѣ прочтетъ по надписи, что это — лекарство. Потому-то наконецъ и возглашалъ Спаситель: внемлите себѣ отъ лживыхъ пророкъ, иже приходятъ къ вамъ во одеждѣ овчей, внутрь же суть волцы хищницы (Матѳ. 7, 15). Что это за одежда овчая, если не священныя изреченія, которыя пророки и апостолы съ овчею безобманностью соткали, какъ-бы руно какое, непорочному Агнцу, {673} вземлющему грѣхъ міра? Кто эти волки-хищники, какъ не еретики, которые со своими лютыми звѣрскими вымыслами постоянно нападаютъ на овчіе дворы церкви и терзаютъ стадо Христово, гдѣ толь/с. 47/ко могутъ, а чтобы незамѣтнѣе подкрасться къ простодушнымъ овцамъ, прячутъ свой волчій видъ, не покидая волчьей лютости, и, какъ руномъ, окутываются изреченіями божественнаго Писанія, чтобы, чувствуя мягкость шерсти, никто не побоялся ихъ острыхъ зубовъ? Но что говоритъ Спаситель. Отъ плодъ ихъ познаете ихъ (Матѳ. 7, 16). То есть, когда начнутъ они тѣ божественныя изреченія не выставлять только на видъ, но и раскрывать, не показывать только снаружи, но и толковать: тогда почувствуется горечь, терпкость, лютость, тогда ощутится новшескій смрадъ, тогда обнаружатся непотребныя новизны, тогда ты увидишь уже, что ограда разоряется, предѣлы отеческіе преступаются, вѣра вселенская закалается, догматъ церковный рвется на куски. Таковы были тѣ, которыхъ поражаетъ апостолъ Павелъ во второмъ посланіи къ коринѳянамъ, описывая ихъ: таковіи бо, говоритъ онъ, лживи апостоли, суть дѣлатели льстивіи, преобразующіеся во апостоли Христовы (2 Коринѳ. 11, 15). Что значитъ: преобразующіеся во апостолы Христовы? Значитъ: апостолы приводили свидѣтельства изъ божественнаго писанія; приводили ихъ и они. Апостолы приводили доказательства изъ псалмовъ; приводили и они. Апостолы приводили изреченія изъ пророковъ; точно также приводили и они. Но когда то, что приводили они подобно (апостоламъ), начали они не подобно (апостоламъ) толковать, тогда и открылось отличіе подлинныхъ апостоловъ отъ мнимыхъ, неподдѣльныхъ отъ поддѣльныхъ, правыхъ отъ превратныхъ, — истинныхъ, наконецъ, отъ ложныхъ. И не дивно, продолжаетъ Апостолъ. Самъ бо сатана преобразуется въ ангела свѣтла. Не веліе убо, аще и служителіе его преобразуются яко служители правды (2 Кор. 11, 14-15). Итакъ всякій разъ, какъ только лжеапостолы, или лжепророки, или лжеучители приводятъ изреченія священнаго Писанія съ цѣлію превратнымъ истолкованіемъ ихъ подтвердить свои заблужденія, они несомнѣнно, по указанію апостола /с. 48/ Павла, подражаютъ лукавымъ ухищреніямъ руководителя своего, къ которымъ тотъ, конечно, никогда не прибѣгалъ бы, если бы не зналъ по опыту, что когда надобно подвесть обольщеніе непотребнымъ заблужденіемъ, то нѣтъ болѣе легкаго пути къ обману, какъ ссылка на авторитетъ слова Божія.
26. Но откуда видно, скажетъ кто-нибудь, что діаволъ имѣетъ обыкновеніе пользоваться свидѣтельствами священнаго Писанія? — Читай евангелія. Тамъ пишется: тогда поятъ Его, то есть, Господа Спасителя, діаволъ, и постави Его на крилѣ церковнѣмъ, и глагола Ему: аще Сынъ еси Божій, верзися низу; писано бо есть, яко ангеломъ своимъ заповѣсть о тебѣ сохранити тя во всѣхъ путехъ твоихъ — на рукахъ возмутъ тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою (Матѳ. 4, 5-6; сн. Псал. 90, ст. 11 и 12). Чего же не сдѣлалъ бѣдненькимъ людямъ тотъ, кто на самого Господа величества напалъ свидѣтельствами изъ Писаній? Аще, говоритъ, Сынъ еси Божій, верзися низу. Почему? Писано бо есть, говоритъ. Мы должны особенно замѣтить и запомнить заключающееся въ этомъ мѣстѣ наставленіе, чтобы, зная такой примѣръ евангельскаго авторитета, когда увидимъ, что нѣкоторые приводятъ апостольскія, или пророческія, изреченія въ опроверженіе вселенской вѣры, нимало не сомнѣвались въ томъ, что устами ихъ говоритъ діаволъ. Въ самомъ дѣлѣ, {674} какъ тогда глава говорилъ Главѣ, такъ и нынѣ члены говорятъ членамъ, — члены, то есть, діавола членамъ Христовымъ, вѣроломные вѣрнымъ, нечестивые благочестивымъ, еретики, наконецъ, православнымъ. Что же именно говорятъ? Аще, говорятъ, Сынъ еси Божій, верзися низу, — то есть если хочешь быть сыномъ Божіимъ и наслѣдовать царство небесное; то верзися низу, то есть, бросься съ вершинъ церкви, которая также есть храмъ Божій, — оставь ея ученіе и преданіе. И если кто спроситъ какого-нибудь еретика, внушающаго ему это: чѣмъ докажешь, на какомъ основаніи учишь, что я долженъ оставить древнюю и /с. 49/ всеобщую вѣру вселенской церкви? онъ немедленно отвѣтитъ: писано бо есть, — и тотчасъ тебѣ представитъ тысячу примѣровъ, тысячу доказательствъ изъ Закона, изъ Псалмовъ, изъ Апостоловъ, изъ Пророковъ, чтобы, истолковавъ ихъ на новый и худой ладъ, низвергнуть несчастную душу изъ вселенскаго ковчега въ омутъ ереси. Что касается даже тѣхъ самыхъ обѣтованій, на которыя указывается въ слѣдъ (за словами: писано бо есть), то еретики удивительно какъ навыкли обманывать ими людей простодушныхъ. Вѣдь они дерзаютъ обѣщать и учить, что въ ихъ церкви, то есть въ скопищѣ ихъ согласія, дается великая особенная, должно быть спеціальная какая-то, благодать Божія, такъ что каждый, принадлежащій къ нему, безъ всякаго труда, безъ всякаго усердія, безъ всякаго старанія, хотя бы не просилъ, хотя бы не искалъ, хотя бы не толкалъ, пользуется такимъ благоволеніемъ Божіимъ, что, будучи носимъ на рукахъ ангельскихъ, — охраняясь, то есть, покровомъ ангеловъ, — никогда не можетъ преткнуть о камень ногу свою, никогда, то есть, не можетъ обмануться.
27. Что же, скажетъ кто нибудь, дѣлать людямъ православнымъ, сынамъ матери церкви, когда божественными глаголами, изреченіями, обѣтованіями, пользуются и діаволъ и ученики его, изъ которыхъ одни — лжеапостолы, другіе — лжепророки и лжеучители, а всѣ вообще — еретики? Какъ имъ отличить истину отъ лжи въ виду изреченій священнаго Писанія? — Такъ, какъ по преданію святыхъ и ученыхъ мужей мы сказали въ началѣ настоящаго Напоминанія. Именно, они непремѣнно должны наблюдать, чтобы священное Писаніе истолковывалось согласно съ преданіями всей (universalis) церкви и по указаніямъ (regulas) вселенскаго догматическаго ученія, въ самой же вселенской и апостольской церкви — необходимо должны слѣдовать всеобщности, древности, согласію: такъ что если бы когда-нибудь часть возстала противъ цѣлаго, новизна противъ старины, погрѣшительное разномыс/с. 50/ліе одного, или вообще меньшинства, противъ согласія всѣхъ, или, по крайней мѣрѣ, рѣшительнаго большинства православныхъ, то погрѣшенію части они должны предпочесть непогрѣшность всеобщности; въ самой же всеобщности благовѣріе древности — непотребству новизны; наконецъ, въ самой древности, безразсудству одного, или ограниченнѣйшаго числа лицъ, прежде всего — общія опредѣленія какого-либо вселенскаго собора, если таковыя на данный предметъ есть, — а если ихъ нѣтъ, въ такомъ случаѣ — то, что всего къ нимъ ближе, то есть взаимно согласныя сужденія большинства великихъ учителей. Если будемъ, при помощи Божіей, наблюдать это вѣрно, здравомысленно и старательно; то безъ большого труда различимъ всякія преступныя заблужденія появляющихся еретиковъ.
28. Послѣ этого слѣдуетъ, — вижу, — показать на примѣрахъ, какъ надобно узнавать и осуждать непотребныя новизны еретиковъ путемъ приведенія и сличенія согласныхъ между собою сужденій древнихъ учителей. {675} Должно, впрочемъ, замѣтить, что мы обязаны съ величайшимъ усердіемъ изслѣдывать эти согласныя сужденія древнихъ святыхъ отцевъ и слѣдовать имъ не относительно всѣхъ какихъ-либо маловажныхъ вопросовъ божественнаго закона, но главнымъ образомъ только касательно правила вѣры. Съ другой стороны, не всегда и не всѣ ереси должно обличать этимъ способомъ, но только новыя и недавнія, то есть тѣ, которыя въ первый разъ появляются, — прежде, чѣмъ успѣютъ онѣ, по самой краткости времени, извратить правила древней вѣры, и прежде чѣмъ попытаются онѣ при дальнѣйшемъ распространеніи яда, исказить сочиненія предковъ. Что же касается ересей давнихъ и застарѣлыхъ, то намъ нѣтъ ни малѣйшей надобности подступать къ нимъ этой дорогой, потомучто онѣ въ теченіе долгаго времени постоянно имѣли случай воспользоваться истиною. Какъ бы ни были древни непотребства такого рода ересей, /с. 51/ или расколовъ, мы должны или поражать ихъ, если нужно, не иначе, какъ авторитетомъ священнаго Писанія, или же безъ колебанія убѣгать отъ нихъ, какъ отъ давно пораженныхъ уже и осужденныхъ вселенскими соборами православныхъ пастырей церкви. Итакъ, когда впервые начнетъ появляться гниль какого-нибудь вреднаго заблужденія и для защиты себя похищать какія-нибудь слова изъ святого закона и ложно и коварно изъяснять ихъ: то, при толкованіи Канона, немедленно должно собрать сужденія предковъ, (дабы) при помощи ихъ, съ одной стороны, со всею очевидностью открыть, а съ другой — безъ новаго разсмотрѣнія осудить все, что только окажется новымъ и непотребнымъ. Но должно сносить суженія только тѣхъ отцевъ, которые, живя, уча и пребывая въ вѣрѣ и въ каѳолическомъ общеніи свято, мудро, постоянно, сподобились или съ вѣрою почить о Христѣ, или блаженно умереть за Христа. А вѣрить имъ должно по такому правилу: чтó только или, всѣ они или большинство ихъ единомысленно принимали, содержали, передавали открыто, часто, непоколебимо, какъ будто по какому предварительному согласію между собою учителей, то считать несомнѣннымъ, вѣрнымъ и непререкаемымъ; а о чемъ мыслилъ кто, святой-ли онъ или ученый, исповѣдникъ-ли и мученикъ, не согласно со всѣми или даже вопреки всѣмъ, то относить къ мнѣніямъ личнымъ, сокровеннымъ, частнымъ, отличнымъ (secretum) отъ авторитета общаго, открытаго и всенароднаго вѣрованія; дабы, оставивъ древнюю истину вселенскаго догмата, по нечестивому обычаю еретиковъ и раскольниковъ, съ величайшею опасностью относительно вѣчнаго спасенія, не послѣдовать намъ новому заблужденію одного человѣка. {676} Чтобы кто нибудь не вообразилъ, будто онъ въ дерзновенно можетъ презирать святое и каѳолическое согласіе этихъ блаженныхъ отцевъ, Апостолъ говоритъ въ первомъ посланіи къ коринѳянамъ: и овыхъ убо положи Богъ въ церкви первѣе апостоловъ (къ которымъ /с. 52/ онъ самъ принадлежалъ), второе пророковъ(каковъ, по Дѣяніямъ апостольскимъ, былъ Агавъ), третіе учителей (1 Кор. 12, 28), именуемыхъ нынѣ толкователями, у того же Апостола называемыхъ иногда пророками (1 Кор. 14, 29) на томъ основаніи, что чрезъ нихъ открываются народамъ тайны пророковъ. Итакъ, кто презираетъ этихъ, свыше поставленныхъ въ церкви Божіей въ разныя времена и по разнымъ мѣстамъ, согласно о Христѣ мудрствующихъ что-нибудь относительно вселенскаго догмата, тотъ презираетъ не человѣка, но Бога. А чтобы никто не удалялся отъ правдиваго согласія съ ними, тотъ же Апостолъ усиленно проситъ, говоря такъ: Молю же вы, братіе, да тожде глаголете вси, и да не будутъ въ васъ распри, да будете же утверждени въ томже разумѣніи и въ той же мысли (1 Кор. 1, 10). А если кто отступитъ отъ согласія съ вѣрованіемъ ихъ, тотъ пусть выслушаетъ слѣдующее слово тогоже Апостола: нѣсть Богъ нестроенія, но мира (т. е. не того, кто отступитъ отъ единомыслія, но тѣхъ, кои пребудутъ въ мирѣ согласія), яко учу во всѣхъ церквахъ святыхъ (1 Кор. 14, 33), т. е. каѳолическихъ, которыя святы потому, что твердо стоятъ въ союзѣ вѣры. А чтобы кто нибудь не сталъ нагло домогаться того, чтобы, оставивъ прочихъ, его одного слушали и ему одному вѣрили, Апостолъ немного ниже говоритъ: или отъ васъ слово Божіе изыде? Или васъ единыхъ достиже (ст. 36)? А чтобы не сочли этого сказаннымъ необдуманно, присоединилъ: аще кто, говоритъ, мнится пророкъ быти или духовенъ, да разумѣетъ, яже пишу вамъ, зане Господни суть заповѣди (— ст. 37). Не какія нибудь (другія) заповѣди (здѣсь разумѣются) какъ именно тѣ, чтобы всякій пророкъ или духовенъ, т. е. учитель духовныхъ предметовъ, съ величайшимъ усердіемъ заботился объ одинаковости и согласіи, чтобы, то есть, и своихъ мнѣній не предпочиталъ прочимъ, и отъ мыслей всѣхъ не отступалъ. Аще ли кто, говоритъ онъ, не разумѣетъ заповѣдей объ этомъ, не уразумѣ/с. 53/ется (ст. 38); то есть, кто или невѣдомаго не изучаетъ, или вѣдомое презираетъ, тотъ не уразумѣется, то есть почтется отъ Бога недостойнымъ быть въ числѣ соединенныхъ вѣрою и уравненныхъ смиреніемъ. Не знаю, можно-ли вообразить несчастіе ужаснѣе этого. Однакожъ оно на глазахъ нашихъ, согласно апостольской угрозѣ, {677} постигло Юліана пелагіанина, который или не позаботился присоединиться къ вѣрованію товарищей, или возмечталъ отдѣлиться отъ него, Но пора уже представить обѣщанный примѣръ того, гдѣ и какъ собирать сужденія святыхъ отцевъ, чтобы, сообразно съ {678} ними, на основаніи рѣшенія и авторитета собора церковнаго (можно было-бы) начертать правило вѣры. А чтобы это (сдѣлать) удобнѣе, оканчиваю здѣсь настоящее Напоминаніе, дабы послѣдующее начать съ новой главы.
________________________________________________
Примѣчанія:
[7] Такое же по существу опредѣленіе ереси, какъ отдѣленія отъ согласія со всеобщностью и древностью вселенской церкви, даютъ свв. Аѳанасій, архіепископъ александрійскій (Migne. Patr. curs. complet. s. gr. t. XXV. Epist. ad episcopos Aegypti. et Libyae, n. 13) и Василій Великій (Περὶ κανόνων къ Амфилохію, епископу иконійскому, прав. 1).
___________________________________________________
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ>>>
Источникъ: «Напоминанія» Викентія Лиринскаго. Переводъ съ латинскаго П. П. Пономарева. // «Православный Собесѣдникъ», изданіе Казанской Духовной Академіи. 1904. Части первая и вторая. — Казань: Типографія Императорскаго Университета, 1904. — С. 1-53. [Ос. паг.]