– Мама, дядя говорит, что папа вас обманывает с деньгами! – выпалил Роман, едва Инна переступила порог квартиры.
Слова сына, смешанные с воем ветра за дверью, ударили наотмашь. Инна замерла, все еще держась за холодную ручку. Снежная крупа, занесенная порывом в подъезд, таяла на ее пальто, превращаясь в темные мокрые пятна.
– Какой дядя? Рома, о чем ты?
– Дядя Вася, охранник. Я сегодня к тебе после пар заходил, погреться. Он сказал, слышал, как папа по телефону кому-то хвастался, что у него «заначка» от тебя, и скоро он «всех удивит».
Инна медленно сняла промокшие сапоги. В свои пятьдесят два она работала воспитательницей в детском саду, и удивить ее было сложно. Но слова сына, пусть и переданные через вечно скучающего охранника, поселили в душе ледяную тревогу. Весь день она лепила с детьми снеговиков из ваты, разучивала песни про метелицу, а теперь эта метелица, казалось, бушевала у нее внутри.
Виталий, ее муж, сидел на кухне. На столе перед ним дымилась чашка чая и лежал планшет, в который он был полностью погружен. Он даже не поднял головы, когда она вошла.
– Привет, – бросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Угу, – промычал он, не отрываясь от экрана.
Волгоградская зима выматывала. Пронизывающий степной ветер, гуляющий по широким проспектам, пробирал до костей, выдувал из души остатки тепла. Инна чувствовала себя такой же опустошенной, как голые деревья за окном, что скребли ветвями по стеклу. Она прошла в комнату. Их стандартная «двушка» в спальном районе. Все привычно, все на своих местах уже двадцать пять лет. И Виталий, который последние годы тоже стал просто привычной частью интерьера.
Мысли о «заначке» не давали покоя. Не то чтобы они жили впроголодь, но каждая копейка была на счету. Ее зарплата воспитателя, его – инженера на заводе, который то работал, то простаивал. Откуда взяться заначке? И что за сюрприз он готовил? Неприятный холодок снова пробежал по спине.
Вечером, когда Роман ушел к себе готовиться к экзаменам, а Виталий задремал перед телевизором, Инна открыла старый шкаф. На верхней полке, в коробке из-под обуви, лежал ее личный артефакт, ее тайное убежище – тяжелый, идеально сбалансированный бильярдный кий в разобранном виде. Подарок отца на тридцатилетие. Отец, заядлый бильярдист, научил ее всему: стойке, удару, умению видеть геометрию стола, просчитывать траектории на несколько ходов вперед.
Бильярд был ее отдушиной. Раз в неделю она сбегала из мира детских криков, родительских претензий и молчаливого недовольства мужа в полумрак бильярдного клуба на окраине города. Там, под зеленым сукном, царил мир логики и точного расчета. Там не было места эмоциям, только холодный анализ. Там она была не Инной Витальевной, а просто Инной, которая могла положить сложнейшего «свояка» через весь стол.
Она погладила гладкое дерево кия. Сейчас ей как никогда требовалась эта ясность ума. Что делать с информацией от Романа? Устроить скандал? Промолчать и наблюдать? Это была сложная партия, где любой неверный удар мог привести к проигрышу.
На следующий день в детском саду ее ждал новый виток напряжения. В раздевалке на доске объявлений висел свежий приказ, отпечатанный на казенной серой бумаге. Городской комитет образования объявлял конкурс «Воспитатель года». Сроки, этапы, требования. И внушительный призовой фонд.
Мысль о деньгах на секунду снова вернула ее к разговору с сыном, но тут же испарилась, вытесненная другим, забытым чувством – профессиональным азартом. Она ведь когда-то горела работой. Придумывала уникальные методики, ставила с детьми целые спектакли, ее открытые занятия хвалили на всех уровнях. Но последние годы... рутина. Усталость. И Полина Сергеевна, новая заведующая, молодая и амбициозная, предпочитавшая «инновационные подходы» и «цифровизацию» живому общению.
Инна стояла перед объявлением, когда сзади раздался мелодичный, но полный металла голос Полины:
– Инна Витальевна, любуетесь? Не тратьте время. Я уже решила, кого мы выдвинем от нашего сада. Алену Игоревну. У нее прекрасный проект по внедрению интерактивной доски в младшей группе. Современные технологии, понимаете ли. Это то, что сейчас ценят.
Алена Игоревна, двадцатипятилетняя выпускница педколледжа, которая больше смотрела в свой смартфон, чем на детей. Инна почувствовала, как внутри закипает обида. Ее опыт, ее наработки, десятки выпусков благодарных детей – все это перечеркивалось одним словом «несовременно».
– Но ведь каждый может подать заявку индивидуально, – тихо, но отчетливо произнесла Инна.
Полина обернулась. Ее улыбка была сладкой, как сироп от кашля, но глаза оставались холодными.
– Может. Но, поймите правильно, нам нужен единый фронт. Мы должны показать, что сад идет в ногу со временем. Ваши методики, при всем уважении, это... вчерашний день. Не будем распылять силы и создавать ненужную конкуренцию внутри коллектива, хорошо?
Это был приказ, замаскированный под дружеский совет. Конфликт, до этого тлевший под пеплом ежедневных придирок, был обозначен. Полина не просто продвигала свою протеже, она четко давала понять Инне: твое место – в прошлом. Не высовывайся.
Вечером Инна рассказала обо всем Виталию. Она ожидала поддержки, или хотя бы сочувствия.
– Инн, ну а она в чем-то права, – сказал он, листая каналы. – Куда тебе лезть? Сидишь себе спокойно, до пенсии недалеко. Нервы только трепать. Денег этих все равно не увидишь, там все схвачено.
Его слова были как ушат ледяной воды. Не «мы справимся», не «ты лучшая», а «сиди и не лезь». Он уже списал ее со счетов. Так же, как и Полина. Внезапно она поняла, что ее профессиональная жизнь и личная слились в один унылый пейзаж. И там, и там ее воспринимали как нечто само собой разумеющееся, как старый, но еще работающий механизм, который не требует ни внимания, ни похвалы.
– А если я хочу? – спросила она, сама удивляясь своей смелости.
– Хотеть не вредно, – хмыкнул Виталий и прибавил громкость у телевизора.
Напряжение росло с каждым днем. Инна все-таки решила готовить заявку на конкурс. Тайно, по вечерам. Она достала свои старые конспекты, разработки, фотографии. Она хотела представить проект, основанный на развитии воображения через теневой театр и ручное творчество. То, что Полина презрительно называла «поделками из шишек».
Внутренняя борьба раздирала ее на части. С одной стороны – унизительные слова мужа и ледяное презрение начальницы. С другой – упрямое, почти забытое желание доказать, в первую очередь самой себе, что она чего-то стоит. Чего я хочу на самом деле? – этот вопрос звучал в голове постоянно. Простого уважения? Признания? Или просто сделать что-то для себя, впервые за долгие годы?
Полина, заметив, что Инна задерживается после работы, начала действовать.
– Инна Витальевна, голубчик, – ворковала она в учительской, так, чтобы слышали все. – У нас тут ЧП районного масштаба. В подвале трубы прорвало, все пособия для утренника подмочило. А у вас же руки золотые. Восстановите? И еще, на вас оформление участка к смотру «Зимняя сказка». Снежные фигуры, горки. Вы же у нас мастер. Алена Игоревна не справится, у нее презентация для конкурса, дело государственной важности.
Это был удар под дых. Нагрузить ее самой грязной, трудоемкой и неблагодарной работой, чтобы у нее физически не осталось ни времени, ни сил на подготовку своего проекта. Коллеги сочувственно переглядывались, но молчали. Идти против Полины никто не решался.
Именно в этот момент появился неожиданный союзник. Ее сын, Роман. Зайдя как-то вечером, он застал мать в окружении полуистлевших картонных декораций и мокрых костюмов гномиков.
– Мам, это что за рабство на галерах? – спросил он, оглядывая хаос.
Инна, едва сдерживая слезы, все ему рассказала. Про конкурс, про Полину, про Алену, про подвал.
Роман слушал молча, нахмурившись. Он был уже не мальчик, а взрослый парень, студент технического вуза, с ясным и логичным умом.
– Так. Это называется «недобросовестная конкуренция» и «злоупотребление служебным положением». Папа что говорит?
– Папа говорит, не высовывайся.
– Понятно, – Роман тяжело вздохнул. – Значит, будем действовать сами. Твоя идея с теневым театром – офигенная. Это сейчас как раз в тренде, всякие там «ламповые» и «крафтовые» штуки. Давай я тебе помогу. Снимем крутое видео, сделаем нормальную презентацию, а не этот колхоз на ватмане. А ты? Тебе что нужно? Или ты не в счет?
Его слова, прямые и немного резкие, подействовали лучше любого успокоительного. Он верил в нее. Он был на ее стороне. Впервые за долгое время она почувствовала, что не одинока в своей борьбе.
Точкой невозврата стал день, когда Полина собрала экстренный педсовет.
– Коллеги, – торжественно начала она, – до окончания приема заявок на конкурс «Воспитатель года» осталась неделя. Как я и говорила, наш сад будет представлять Алена Игоревна. Я уже отправила ее заявку и сопроводительное письмо от администрации. Мы все должны ее поддержать.
Инна похолодела. Отправила заявку. Это означало, что Полина не просто вставляла ей палки в колеса, она сделала решающий ход, чтобы выбить ее из игры. Она официально представила саду другого кандидата, сделав любую другую заявку от их учреждения актом неповиновения, раскола в коллективе. Теперь подать документы означало пойти на открытый конфликт не только с заведующей, но и с репутацией всего сада.
Вечером дома ее ждал еще один удар.
– Я тут поговорил с кем надо, – буднично сообщил Виталий, не отрываясь от планшета. – Машину решил поменять. Нашел хороший вариант, почти новый. Немного не хватает, но я договорился, возьму кредит. Ты завтра со мной в банк съездишь, как поручитель подпишешь.
Инна смотрела на него, и не узнавала. Он не спросил ее. Не посоветовался. Он просто поставил ее перед фактом. Как Полина. Он принял за нее решение, касающееся их общего бюджета, их будущего. Он перешел черту, окончательно и бесповоротно показав, что ее мнение, ее чувства, ее жизнь для него – пустой звук.
– Я не поеду, – тихо сказала она.
– Что? – Виталий наконец оторвался от экрана. – Инн, ты чего? Я уже договорился.
– Я сказала, я ничего подписывать не буду.
– Да ты в своем уме ли? – начал заводиться он. – Шанс такой раз в жизни выпадает!
– А мой шанс? – ее голос предательски дрогнул, но она заставила себя говорить дальше. – Мой шанс с конкурсом, который ты высмеял? Моя работа, которую ты не ценишь? Мое мнение, которое тебе неинтересно? Ты хоть раз спросил, чего я хочу?
Начался скандал. Большой, уродливый, со взаимными упреками, накопленными за годы молчания. Виталий кричал про ее «заскоки», про то, что она «с жиру бесится». И тут Инна вспомнила слова Романа про «заначку».
– А может, тебе и кредит не нужен? – ледяным тоном спросила она. – Может, у тебя «заначка» есть, которой ты всех удивить собирался?
Виталий осекся и побледнел.
– Откуда ты... Этот болтун Васька... Инна, это не то, что ты думаешь! Я... я хотел нам на юбилей свадьбы путевку купить. В Кисловодск. Сюрприз сделать. Откладывал понемногу.
Он говорил правду. Инна это увидела по его растерянному, почти детскому лицу. И от этого стало еще горше. Даже его хороший, в сущности, порыв был облечен в форму тайны, единоличного решения, в котором ей не было места. Он не обманывал ее с деньгами. Он обманывал ее в чем-то большем – в доверии, в партнерстве.
– Нет, Виталий, – сказала она твердо, и в ее голосе уже не было ни слез, ни дрожи. Только холодная усталость. – Согласие я не дам. Ни на кредит, ни на что другое.
В эту ночь она не спала. Ветер за окном выл, как раненый зверь. Она сидела на кухне и смотрела в темноту. Противостояние с Полиной, безразличие мужа, его неуклюжий «сюрприз» – все это слилось в одну точку. В один бильярдный шар, который нужно было выбить, чтобы выиграть партию. Свою партию.
На следующий день на педсовете Полина дала слово Алене для короткой презентации ее проекта. А после, для галочки, спросила:
– У кого-то есть вопросы? Предложения?
И Инна встала.
– У меня есть предложение, – сказала она ровно и громко. Тишина в учительской стала почти осязаемой. – Я тоже подаю заявку на конкурс «Воспитатель года». Индивидуально.
Полина побагровела.
– Инна Витальевна, мы же все обсудили! Вы ставите под удар репутацию сада! Это саботаж!
– Нет, Полина Сергеевна, – голос Инны звучал как никогда твердо. Она вдруг представила перед собой бильярдный стол. Полина была лузой, в которую ее пытались загнать. Но она не шар. Она – игрок. – Саботаж – это заваливать сотрудника грязной работой, чтобы помешать ему. Саботаж – это принимать решения за весь коллектив, не учитывая ничей опыт, кроме собственного. Мой проект называется «Возрождение воображения». Он основан на двадцатилетнем опыте работы и доказывает, что никакая интерактивная доска не заменит ребенку тепла человеческих рук и живой сказки. И я представлю его на конкурсе. А комитет образования решит, что для них «вчерашний день», а что – вечные ценности.
Она говорила, и чувствовала, как распрямляется ее спина. Она смотрела прямо в глаза Полине, не отводя взгляда. Она видела растерянность на лице Алены Игоревны и плохо скрываемое одобрение в глазах старых коллег. Она сделала свой удар. Точный и выверенный.
После педсовета она не пошла домой. Она поехала в бильярдный клуб. Взяла свой кий, натерла мелом его кончик. Ровный гул шаров, приглушенный свет, запах сукна и дерева. Тишина... Благословенная тишина. Она не знала, выиграет ли конкурс. Не знала, что будет с ее браком, который трещал по швам. Но сейчас, подходя к столу, она знала одно: она больше не плывет по течению.
Она наклонилась, прицелилась. Удар. Белый биток плавно скользнул по сукну, ударил в прицельный шар, и тот, идеально рассчитав траекторию от двух бортов, мягко упал в дальнюю лузу.
Инна не победила в конкурсе «Воспитатель года». Первое место, как и ожидалось, отдали какому-то модному проекту из центральной гимназии. Но ее работа произвела фурор. Ее теневой театр, который она показала на одном из этапов вместе с Романом, снимали все местные телеканалы. Член жюри, седая профессорша из педуниверситета, подошла к ней после и долго трясла руку, говоря, что это «настоящая педагогика, а не вот эти ваши клиповые презентации».
Через месяц Инне позвонили из городского департамента и предложили возглавить экспериментальную площадку на базе ее же сада – методический центр по развитию нецифровых игровых практик. Полина Сергеевна, которой настоятельно «порекомендовали» не препятствовать, молча подписала все бумаги. Она больше не улыбалась Инне при встрече, и эта честная неприязнь была куда приятнее ее фальшивой любезности.
Виталий изменился. Он молча наблюдал за ее преображением: за ее горящими глазами, за постоянными звонками, за тем, как она с увлечением рассказывала о своих новых планах. Однажды вечером он пришел домой с двумя билетами. Не в Кисловодск. На концерт ее любимого барда.
– Может, сходим? – неуверенно спросил он. – Вместе.
Это было начало долгого и трудного пути к восстановлению их отношений, но это был шаг навстречу.
А через неделю он пришел за ней в бильярдный клуб. Он не умел играть и просто сидел за столиком, наблюдая, как она, сосредоточенная и уверенная, одним ударом загоняет в лузы три шара подряд.
– Ну ты даешь, – с искренним восхищением сказал он, когда она подошла. – Прямо снайпер.
Инна улыбнулась. Волгоградский ветер все так же завывал за окнами, но теперь он не казался ей враждебным. Он был просто ветром. А она была Инной, которая наконец-то научилась сама выбирать траекторию своего полета. И это было важнее любой победы.