Ключ провернулся в замке с неприятным, скрежещущим звуком, будто в механизм набился песок. Юлия вздрогнула, прислушиваясь к вою ветра за дверью подъезда. Омск провожал ее из командировки ледяным, колючим вихрем, который пробирал до костей даже через теплое пальто. Вечерний рейс из Новосибирска вымотал, и единственным желанием было скинуть сапоги, заварить травяной чай и завернуться в плед. Но скрежет ключа, неправильный, чужой, заставил напрячься. Она толкнула тяжелую дверь и замерла на пороге.
В прихожей горел свет. И пахло чужими духами — резкими, цветочными, совершенно неуместными в ее квартире, где обычно витал тонкий аромат глины из ее мастерской на лоджии и сушеных трав. Из гостиной доносились голоса. Один — женский, уверенный, поставленный, как у диктора. Второй — мужской, незнакомый, с тихими, вопросительными интонациями.
Сердце пропустило удар, а потом заколотилось тревожно, гулко, отдаваясь в висках. Евгений должен быть на даче, помогать тестю с крышей. Он звонил утром, говорил, что задержится, вернется только завтра. Грабители? Но почему они включили свет и разговаривают?
Юлия бесшумно сняла сапоги, поставила сумку на пол и на цыпочках прошла по коридору. Дверь в гостиную была приоткрыта.
«…и главное преимущество — это, конечно, вид, — вещал женский голос. — Вы только посмотрите. Весь Иртыш как на ладони. Зимой, конечно, все замерзшее, но летом… Летом здесь потрясающе. Плюс, собственник оставляет встроенную кухню и шкафы. Это существенная экономия».
Юлия заглянула в щель. Посреди ее гостиной, в элегантном деловом костюме, стояла женщина лет тридцати пяти с планшетом в руках. Она жестом фокусника указывала на панорамное окно, за которым выл ветер и метался снег. Рядом с ней, спиной к двери, стоял высокий мужчина в темном пальто.
«А соседи?» — спросил мужчина. Его голос показался Юлии смутно, до боли знакомым.
«Тишайшие люди, интеллигенция, — с готовностью ответила женщина. — Здесь вообще очень хороший дом. Контингент, сами понимаете».
Она говорила об их доме. Об их квартире. Как о товаре. Юлия почувствовала, как холодеют пальцы. Она сделала шаг, и паркетная доска под ногой предательски скрипнула. Оба в гостиной обернулись.
Женщина — Жанна, как гласил бейдж на лацкане ее пиджака, — смерила Юлию быстрым оценивающим взглядом. А мужчина… Мужчина смотрел на нее, и его лицо медленно менялось. Удивление, узнавание, шок. Тридцать лет стерлись в одно мгновение. Морщины в уголках глаз, седина на висках — все это было неважно. Это был он. Юра. Ее первая, школьная любовь, исчезнувшая из ее жизни после выпускного. Юрий.
«Юля?» — выдохнул он, и это тихое слово потонуло в оглушительной тишине, повисшей в комнате.
«Простите, а вы кто?» — вклинилась Жанна, возвращая ситуации деловой тон. Ее брови вопросительно изогнулись.
Юлия проигнорировала ее. Она смотрела на Юрия, а в голове билась одна-единственная мысль, такая же настырная, как ветер за окном: что он здесь делает? Что риелтор делает в ее квартире? И где, черт возьми, Евгений?
И словно в ответ на ее безмолвный вопрос, из спальни вышел муж. Растрепанный, в домашней футболке и спортивных штанах. Он увидел Юлию, и его лицо вытянулось.
«Юля? Ты… ты же завтра должна была…»
«Здравствуй, Женя», — голос прозвучал на удивление ровно, почти безразлично. Внутри все сжималось в ледяной комок, но снаружи она держалась. Привычка логопеда — контролировать артикуляционный аппарат, контролировать дыхание, контролировать голос. Сейчас это спасало.
«Жанна, Юрий, познакомьтесь, это моя жена, Юлия, — пробормотал Евгений, избегая смотреть ей в глаза. — Юля, а это…»
«Я вижу, кто это, — прервала она. — Я бы хотела понять, что здесь происходит».
Жанна профессионально улыбнулась, словно ничего из ряда вон выходящего не случилось. «Юлия, очень приятно. Жанна, агентство недвижимости. Мы просто проводили оценку объекта для вашего супруга. Предварительную».
«Оценку, — повторила Юлия, как эхо. Она перевела взгляд с фальшивой улыбки Жанны на растерянное лицо мужа, потом на ошеломленного Юрия, который, казалось, потерял дар речи. — Оценку для продажи?»
«Ну что ты, милая, какая продажа, — засуетился Евгений. — Так, прицениться. Понять, сколько сейчас наша квартира стоит. Рынок меняется… Просто для информации».
Он врал. Врал так неумело, так жалко, что Юлии стало почти физически больно на это смотреть. Двадцать пять лет брака научили ее читать его, как открытую книгу. Когда он врал, он начинал теребить мочку уха и говорить быстрее обычного. Сейчас он делал и то, и другое.
«Понятно, — сказала она все тем же ледяным тоном. — Информация. Что ж, боюсь, на сегодня сбор информации окончен. Уже поздно, и я очень устала с дороги». Это был прямой приказ на выход.
Юрий первым пришел в себя. «Да, конечно. Простите за вторжение. Я… я не знал». Он бросил на Евгения короткий, непонятный взгляд и направился в прихожую. Его движения были скованными, неловкими.
Жанна, напротив, не собиралась сдаваться так просто. «Евгений, мы можем созвониться завтра, чтобы обсудить детали?» — спросила она, глядя исключительно на мужа.
«Да, Жанна, конечно, созвонимся», — кивнул он, все еще не решаясь посмотреть на жену.
Когда за гостями закрылась дверь, и в квартире снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь воем ветра, Юлия медленно повернулась к мужу. Комок внутри начал таять, превращаясь в обжигающую, ядовитую ярость.
«Ты можешь мне объяснить, что это было?»
«Юль, ну я же сказал, просто оценка. Я хотел сделать тебе сюрприз».
«Сюрприз? — она горько усмехнулась. — Продажа нашей квартиры за моей спиной — это теперь называется сюрпризом? А появление здесь Юрия — это вишенка на торте?»
«Чо ты сразу начинаешь? Юра тут вообще ни при чем! — вспылил Евгений, переходя на привычное сибирское «чо». — Его Жанна привела, я его сто лет не видел. Просто совпадение!»
«Везет тебе на совпадения, Женя. А Жанна? Она тоже случайный риелтор с улицы?» — Юлия смотрела ему прямо в глаза, и он, наконец, не выдержал. Отвел взгляд, уставился на свои домашние тапочки.
«Она лучший специалист в городе. Мне ее порекомендовали».
«Кто порекомендовал? Друзья, которым ты тоже помогаешь «оценивать» их квартиры за спинами жен?»
Он молчал. Вся его поза выражала упрямство и вину одновременно. Юлия прошла на кухню, налила в стакан холодной воды из-под крана и выпила залпом. Вода была безвкусной, но немного отрезвила. Она вспомнила, как на утренней сессии конференции по дефектологии профессор из Москвы рассказывал о афазии — распаде речи после инсультов. О том, как люди теряют способность называть вещи своими именами. Сейчас ей казалось, что у ее мужа именно такой случай. Он называет предательство «сюрпризом», а ложь — «информацией».
Она вернулась в гостиную. Евгений сидел на диване, ссутулившись.
«Зачем, Женя?» — спросила она уже без гнева, с одной лишь бесконечной усталостью в голосе.
Он поднял на нее глаза. В них плескалось отчаяние. «Я устал, Юль. Я устал от всего этого. От этой квартиры, от этой жизни. Я думал, мы продадим ее, купим домик под городом. Начнем все заново. Чистый лист».
«Чистый лист? — она покачала головой. — Чистый лист не начинают с вранья. Ты хоть представляешь, что я почувствовала? Я захожу в свой дом, а его продают. И покупатель — человек из моего прошлого, о котором ты прекрасно знаешь. Ты это специально подстроил?»
«Нет! Клянусь, нет! — он вскочил, подошел к ней, попытался взять за руки. — Юра — это случайность. Жанна сказала, что у нее есть клиент, который ищет именно в нашем районе. Я не знал, кто это. Послушай, мы запутались. Долги… работа эта дурацкая… Я просто хотел как-то все изменить».
Юлия отняла свои руки. Его прикосновение было неприятным, чужим. «Долги? Какие долги, Женя? У нас были проблемы?»
Он снова отвел взгляд. «Да так… немного. По бизнесу. Не хотел тебя грузить».
Она смотрела на него, на мужчину, с которым прожила четверть века, и понимала, что не знает его. Или не хотела знать. Все эти годы она была поглощена своей работой. Дети с дислалией, дизартрией, заиканием. Маленькие победы, когда упрямый звук «Р» наконец-то начинал рычать, а не картавить. Она приходила домой, уставшая, но довольная, и не замечала, как меняется человек рядом с ней. Как он отдаляется, замыкается в своих проблемах, которые теперь, как гнойник, прорвались наружу.
«Мне нужно побыть одной», — сказала она и пошла в единственное место в квартире, которое было только ее. На застекленную лоджию, переоборудованную в крошечную керамическую мастерскую.
Здесь пахло влажной глиной и глазурью. На полках стояли ее работы: кривоватые, но уютные чашки, вазы, фигурки животных. В углу — небольшой гончарный круг, накрытый влажной тряпкой. На круге стояла неоконченная работа — широкая, низкая пиала, которую она начала делать к их годовщине свадьбы.
Юлия подошла к окну. Ветер с Иртыша бился в стекло с такой силой, что оно, казалось, вот-вот треснет. Внизу, в свете фонарей, кружились снежные вихри. Город жил своей жизнью, не замечая маленькой драмы в одной отдельно взятой квартире. Она прижалась лбом к холодному стеклу. Тревога не уходила. Она стала другой — не острой, как в первые минуты, а тупой, ноющей, как застарелая боль.
Она провела пальцем по влажной глине на пиале. Чтобы отцентровать ком глины на круге, нужно приложить усилие. Найти точку равновесия, поймать баланс. Ее жизнь, такая выстроенная, такая сбалансированная, вдруг потеряла центр. Ее выкинуло с круга на полной скорости. И сейчас она представляла собой бесформенный, разлетевшийся в стороны кусок глины.
Телефон в кармане пальто, так и оставленного в коридоре, завибрировал. Один раз, второй. Она не пошла смотреть. Знала, что это не Евгений — он сидел за дверью, на кухне, и боялся даже дышать. Это мог быть кто-то другой.
Она вернулась в прихожую. На экране высветился незнакомый номер. Сердце снова екнуло. Она нажала на кнопку ответа.
«Алло?»
«Юля? Это Юра. Прости, что так поздно. Я… я должен тебе кое-что объяснить».
Его голос в трубке звучал виновато и напряженно.
«Я слушаю», — ответила она, уходя с телефоном обратно в свою мастерскую и плотно прикрывая за собой дверь.
«Послушай, то, что произошло… это какая-то чудовищная постановка, — заговорил он быстро, сбивчиво. — Я действительно ищу квартиру. Обратился в агентство. Ко мне прикрепили эту… Жанну. Она позвонила сегодня, сказала, есть срочный, эксклюзивный вариант, нужно смотреть немедленно. Адрес назвала уже в машине. Если бы я знал, что это твоя квартира, я бы в жизни…»
Он замолчал, переводя дух. Юлия тоже молчала, пытаясь осмыслить услышанное.
«Ты хочешь сказать, это она все подстроила?»
«Я не знаю, что она подстроила, — в его голосе прозвучало раздражение. — Но это не было похоже на обычный показ. Она знала, что мы с тобой… ну, ты понимаешь. Учились в одном классе. Она как-то вскользь об этом упомянула, мол, «мир тесен, может, даже знаете хозяев». И еще. Твой муж… он был странный. Он все время на нее смотрел. Не на меня, покупателя, а на нее. А когда ты появилась, он испугался не тебя. Он испугался, что ты увидела их вместе».
Ветер за окном завыл с новой силой, и в щели рамы тоскливо засвистело. Юлины пальцы до боли сжали телефон. Фрагменты мозаики начали складываться в уродливую картину. Лучший специалист в городе. Взгляды, которые Евгений бросал на Жанну. Ее уверенность, ее напор. Ее вопрос: «Евгений, мы можем созвониться завтра?». Не «Евгений Петрович». Просто «Евгений».
«Юра, — медленно проговорила она, — ты можешь встретиться со мной? Прямо сейчас».
«Конечно. Где?»
«Через пятнадцать минут. В кофейне внизу, в нашем доме».
«Буду».
Она отсоединилась и несколько секунд смотрела на темный экран телефона. Холодная ярость, которую она испытала вначале, вернулась, но теперь она была другой. Спокойной, острой и режущей, как скальпель хирурга. Она больше не была бесформенным куском глины. Она чувствовала, как внутри что-то твердеет, обретает форму.
Юлия вышла из мастерской. Евгений по-прежнему сидел на кухне, уставившись в чашку с остывшим чаем.
«Я выйду, — сказала она, направляясь к двери. — Мне нужно подышать».
«Куда ты? Ночь на дворе, ветер такой…» — он поднял на нее встревоженный взгляд.
«Не волнуйся. Не потеряюсь, — она надела сапоги, накинула пальто. — Когда я вернусь, мы поговорим. Обо всем. И о долгах, и о Жанне».
При упоминании имени риелтора он вздрогнул и снова уставился в стол.
Кофейня внизу была почти пуста. За одним столиком сидела молодая пара, за другим — парень в наушниках с ноутбуком. Пахло кофе и корицей. Юрий уже ждал ее у окна. Он встал, когда она подошла. Вблизи он выглядел еще старше. Глубокие складки у рта, усталые глаза. Но улыбка, когда он ее увидел, была той самой, мальчишеской.
«Привет еще раз».
«Привет».
Они сели. Она заказала черный кофе, он — зеленый чай.
«Так странно, — сказал он, когда официантка ушла. — Тридцать лет. Я уехал после школы в Питер, так там и остался. В Омске бываю наездами, у меня тут мать. Решил вот вернуться, надоела суета. Купить квартиру, жить спокойно. И натыкаюсь на тебя. В твоей же квартире».
«Мир тесен, как сказала Жанна», — без улыбки ответила Юлия. Она смотрела на его руки. На безымянном пальце правой руки виднелась бледная полоска — след от обручального кольца. Недавно снятого.
Он поймал ее взгляд. «Жена умерла. Год назад. Рак».
«Соболезную».
«Спасибо. Дочка взрослая, живет отдельно. Вот и решил вернуться на родину. К корням, так сказать». Он помолчал. «Юль, я не лезу не в свое дело, но… что у вас происходит? Твой муж продает квартиру, в которой ты, кажется, не в курсе. Приводит риелтора, которая, как мне показалось, гораздо больше, чем просто риелтор. Это… это не мое дело, прости».
«Уже твое, — сказала она. — Раз уж ты оказался в центре этого спектакля. Рассказывай все, что показалось тебе странным. Любая мелочь».
И он начал рассказывать. О том, как Жанна расхваливала квартиру, но при этом постоянно искала глазами Евгения. О том, как она невзначай спросила Юрия, помнит ли он Юлию Ковалеву, свою одноклассницу. О том, как Евгений, услышав это, напрягся. О том, как, уже уходя, в лифте, Жанна сказала ему фразу, которая его и насторожила: «Ну что ж, надеюсь, для всех это будет лучший выход». Не «лучшая сделка», а «лучший выход».
Юлия слушала, и картина становилась все яснее и отвратительнее. Это не была просто продажа квартиры из-за долгов. Это был целый план. План, в котором ей отводилась роль ничего не подозревающей жены, которую поставят перед фактом. А появление Юрия… это было либо случайностью, которой умело воспользовались, либо дьявольским расчетом. Возможно, Жанна, узнав о нем, решила добавить в эту историю элемент шока, отвлечь внимание Юлии на прошлое, чтобы легче было провернуть дела в настоящем.
«Спасибо, — сказала она, когда он закончил. Горячая керамика чашки обжигала пальцы, но она этого почти не чувствовала. — Ты мне очень помог».
«Чем? Я только подлил масла в огонь».
«Ты помог мне все увидеть ясно. Без иллюзий». Она сделала глоток горького кофе. «Знаешь, мой муж сказал, что хочет начать с чистого листа. А по-моемоему, он просто пытается вырвать страницу из книги и надеется, что я не замечу пропажи».
Она встала. «Мне пора. Нужно закончить этот разговор».
«Юля, подожди, — он тоже встал. — Если тебе нужна какая-то помощь… любая… просто позвони».
«Спасибо, Юра. Но я справлюсь сама».
Она оставила на столе деньги за кофе и вышла на улицу. Ветер тут же ударил в лицо ледяной крупой. Она плотнее закуталась в пальто и вошла в подъезд. Тревога ушла. Осталась только холодная, звенящая решимость.
Когда она вошла в квартиру, Евгений все еще был на кухне. Он вскочил ей навстречу.
«Юля! Я уж думал… Где ты была?»
«Разговаривала с Юрием», — спокойно ответила она, снимая пальто.
Евгений побледнел. «С ним? Зачем? Чо он тебе наговорил?»
«Он наговорил мне правды, Женя. Той самой, которую ты мне сказать побоялся. Давай в гостиную. Нам нужно поговорить. Втроем».
«Втроем? С кем еще?» — не понял он.
«С тобой, со мной и с Жанной. Позвони ей. Скажи, что нужно срочно приехать и обсудить детали. Скажи, что я на все согласна».
Его глаза расширились от ужаса. «Зачем? Юля, не надо…»
«Надо, Женя. Надо. Я хочу посмотреть ей в глаза. И тебе. Когда вы будете вместе. Позвони ей. Или это сделаю я».
Она достала телефон. Евгений смотрел то на нее, то на телефон, и в его взгляде была паника. Он был загнан в угол.
«Хорошо, — прошептал он. — Я позвоню».
Он ушел с телефоном в спальню. Юлия слышала его приглушенный бормочущий голос. Она прошла в гостиную и включила весь свет. Села в кресло напротив дивана. Прямая спина. Сложенные на коленях руки. Она готовилась к самому трудному сеансу в своей жизни. К постановке не звука, а финальной точки.
Жанна приехала удивительно быстро, минут через двадцать. Словно ждала звонка где-то поблизости. Она вошла в квартиру уже без своей деловой улыбки. Настороженная, собранная, как хищник перед прыжком. На ней был все тот же костюм, но теперь он казался не элегантным, а боевым.
Евгений вышел из спальни и встал у окна, стараясь быть как можно дальше от обеих женщин.
«Добрый вечер еще раз, Юлия», — сказала Жанна, останавливаясь посреди комнаты.
«Добрый, Жанна. Присаживайтесь, — Юлия жестом указала на диван. — Мой муж сказал мне, что вы — лучший специалист в городе. И что он хочет продать эту квартиру, чтобы начать новую жизнь. Я решила, что такое важное решение мы должны обсудить все вместе».
Жанна села на краешек дивана. Она посмотрела на Евгения, ища поддержки, но он продолжал изучать узоры метели за окном.
«Евгений просто рассматривает варианты…» — начала она свою старую песню.
«Давайте без этого, — мягко, но твердо прервала ее Юлия. — Давайте называть вещи своими именами. Как логопед, я знаю, как это важно. Вы не просто риелтор, не так ли? И вы с Женей обсуждаете не просто продажу квартиры».
Жанна молчала. Ее лицо превратилось в непроницаемую маску.
«Я знаю про долги, Женя, — продолжала Юлия, обращаясь к мужу. — Знаю, что ты запутался. Но решение, которое ты нашел… оно нечестное. Ты решил продать наш общий дом, чтобы построить новый. С другой женщиной. На обломках нашей семьи».
Евгений вздрогнул и, наконец, обернулся. В его глазах стояли слезы. «Юля, прости… Я не знал, как тебе сказать…»
«А никак, — она пожала плечами. — Ты решил просто поставить меня перед фактом. За это отдельное «спасибо» твоей… советчице. Пригласить в качестве покупателя человека из моего прошлого — это был сильный ход, Жанна. Расчет на шок, на смятение? Чтобы я не задавала лишних вопросов?».
Жанна криво усмехнулась. «Это была случайность. Я просто хорошо делаю свою работу и знаю своих клиентов».
«Вы плохо делаете свою работу, — возразила Юлия. — Вы перепутали роли. Вы решили, что можете управлять не только сделками, но и жизнями. И вы недооценили меня. Вы, наверное, думали, что я — уставшая пятидесятилетняя тетка, которая вцепится в мужа и проглотит любую ложь, лишь бы сохранить семью».
Она встала и подошла к Евгению. Он съежился под ее взглядом.
«Ты спрашивал, зачем я встречалась с Юрой, — она говорила тихо, но в звенящей тишине комнаты каждое слово звучало как удар гонга. — Чтобы убедиться, что я не сошла с ума. Что мне все это не показалось. А теперь, когда я во всем уверена, я хочу, чтобы ты собрал свои вещи. Самые необходимые. И ушел. Прямо сейчас».
«Юля!» — выдохнул он.
«Собирайся, — повторила она, и в ее голосе прозвучал металл. — Твоя новая жизнь ждет тебя. Вот же она, сидит на нашем диване. Думаю, ей тоже не терпится начать все с чистого листа».
Она повернулась к Жанне. «А вам, как лучшему специалисту, я даю эксклюзивное право на продажу этой квартиры. Только есть один нюанс. Вы будете продавать ее от моего имени. А ваш клиент, Евгений, больше не имеет к ней никакого отношения. Вы ведь сможете это устроить? У вас же связи».
Жанна смотрела на нее с ненавистью. Маска спала, и под ней оказалось злое, униженное лицо. Она молча встала и пошла к двери.
«Женя, ты идешь?» — бросила она, не оборачиваясь.
Евгений посмотрел на Юлию. Его лицо было мокрым от слез, губы дрожали. Он хотел что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Словно у него случился тот самый спазм речевого аппарата, который она так часто видела у своих маленьких пациентов.
«Иди, — сказала Юлия. — У нас было двадцать пять лет. Они закончились сегодня вечером. Спасибо за все хорошее. А за все плохое ты ответишь сам».
Он всхлипнул, схватил с вешалки куртку и выскочил за дверь, даже не переобувшись.
Хлопнула входная дверь. И снова наступила тишина, только теперь она была другой. Не напряженной, а пустой. Огромной, как замерзшая гладь Иртыша за окном. Юлия стояла посреди гостиной и прислушивалась к этой пустоте. Ветер все так же выл, но теперь он не казался враждебным. Он просто был. Как часть этого мира. Как часть этой ночи.
Она медленно прошла по квартире. Свой дом. Чужой дом. Теперь снова свой. Она зашла в спальню. На тумбочке Евгения лежал его телефон, который он в спешке забыл. Экран загорелся от пришедшего сообщения. «Жду в машине». От абонента «Жанна НН». Недвижимость.
Юлия взяла телефон, прошла в свою мастерскую на лоджии. На гончарном круге все так же стояла недоделанная пиала. Символ их годовщины, которая уже никогда не наступит. Она взяла ее в руки. Глина уже немного подсохла по краям, стала тверже. Юлия посмотрела на нее, потом на телефон в другой руке. И с размаху ударила телефоном по пиале.
Глухой треск. Глиняные черепки и осколки пластика разлетелись по полу. Звук был не громким, но окончательным. Как щелчок замка.
Она не стала убирать осколки. Просто оставила их лежать на полу. Символы разрушенного прошлого. Она подошла к окну. Внизу, на парковке, мигнули фары, и машина медленно выехала со двора, растворяясь в метели.
Юлия смотрела на огни ночного Омска, на снежную круговерть. Она была одна. Впервые за двадцать пять лет по-настоящему одна. Не было ни страха, ни отчаяния. Только странное, холодное чувство свободы. И усталость.
Она вернулась в комнату, взяла с полки пачку методических карточек. Артикуляционная гимнастика. «Заборчик», «окошко», «лопатка», «чашечка». Завтра к ней придет новый мальчик, шестилетний Миша, с тяжелой дизартрией. Он почти не говорит. У него не получается самый простой звук «А». Нужно открыть рот широко, как в «окошке», и дать голос. Это трудно. Это требует терпения, сил, веры.
Юлия посмотрела на карточку «окошко». И вдруг поняла, что у нее впереди. Не пустота. А работа. Понятная, нужная, настоящая.
Завтра будет трудный день. Завтра будет новый, очень трудный звук. Но она его поставит. Себе и этому мальчику. Это только начало.