Ветер во Владивостоке — это не просто движение воздуха, это характер города. Он завывал, бился в высокие окна цветочной студии Ольги, принося с собой соленый запах Японского моря и шелест желтеющих листьев. Ольга, женщина под пятьдесят с ясными глазами и спокойными, умелыми руками, поправляла ветку эвкалипта в огромной напольной вазе. В её движениях была та уверенность, которую даёт многолетняя практика и полная гармония со своим делом. Ей нравилась эта осенняя суета, когда город, продуваемый насквозь, готовился к зиме, а люди искали тепла в чашках кофе и ярких букетах.
Дверной колокольчик звякнул резко, словно его подхлестнул порыв ветра. На пороге стояли двое. Ольга на мгновение замерла, узнав их. Пятнадцать лет — достаточный срок, чтобы изменились лица, но недостаточный, чтобы стереть из памяти осанку, манеру держаться. Сергей, её бывший муж, выглядел лощёным и успешным в дорогом пальто. Рядом с ним, чуть позади, стояла его сестра Зинаида, такая же резкая и угловатая, как и в юности, только теперь её природную жёсткость подчёркивал строгий деловой костюм.
— Оля? Здравствуй, — Сергей улыбнулся так, будто они расстались вчера на дружеской ноте.
— Здравствуйте, — ровно ответила Ольга, не двигаясь с места. Её руки машинально огладили гладкий лист монстеры. Она не предложила им пройти, не улыбнулась в ответ. Она просто ждала. В её студии, её мире, правила устанавливала она.
Зинаида нетерпеливо шагнула вперёд, оглядывая пространство с оценивающим видом. «Неплохо устроилась», — читалось в её взгляде.
— Ольга, у нас к тебе деловое предложение, — без предисловий начала она, проигнорировав холодность приёма. — Серьёзное.
Сергей мягко остановил её жестом. — Зин, дай я. Оля, мы знаем, что твоя студия — лучшая в городе. Твоё имя — это бренд. Мы строим новый элитный жилой комплекс на Патрокле. Свой фитнес-центр, закрытая территория, консьерж-сервис... И мы хотим, чтобы ты стала нашим эксклюзивным флористическим партнёром. Оформление лобби, еженедельные композиции для резидентов, все корпоративные мероприятия. Это... это очень большой контракт.
Он говорил, а Ольга смотрела сквозь него, на мокрую от дождя улицу, где ветер трепал одинокий рекламный щит. Его голос, который когда-то мог её успокоить или ранить до слёз, теперь был просто фоновым шумом, как гул машин за окном. В её душе не всколыхнулось ничего — ни обиды, ни злости, ни радости. Только лёгкое, почти научное любопытство. Зачем они пришли? Неужели они и правда думают, что она согласится?
— Я должна подумать, — произнесла она, и её собственный голос показался ей чужим. — Оставьте ваши контакты. Я свяжусь с вами, если мне будет интересно.
На лице Зинаиды отразилось недоумение, смешанное с возмущением. От таких предложений не отказываются. Сергей же, напротив, воспринял это как маленькую победу. Он ожидал скандала, криков, хлопанья дверью. А получил деловой ответ.
— Конечно, конечно, — он быстро положил на стойку визитку из плотного картона с золотым тиснением. — Мы подождём.
Когда они ушли, Ольга подошла к окну. Ветер с новой силой ударил в стекло, и на мгновение ей показалось, что он принёс с собой запах из прошлого — не морской, а тот, другой. Запах хлорки, лекарств и беспросветного отчаяния.
* * *
Пятнадцать лет назад ветер тоже был, но она его не замечала. Весь её мир сузился до размеров больничной палаты в «тысячекоечной». Пятилетний Артём лежал, опутанный проводами и трубками, после падения с дерева на даче. Сложный перелом позвоночника, операция, и туманные прогнозы врачей, которые избегали смотреть ей в глаза.
Каждый день был похож на предыдущий: стерильная белизна стен, писк аппаратуры, тихий плач сына, когда действовало обезболивающее, и её собственная, внутренняя тишина, оглушающая, как вакуум. Она спала урывками на жёстком стуле, держа его крошечную ладошку в своей.
Сергей поначалу держался. Приносил еду, разговаривал с врачами, пытался её подбодрить. Но с каждым днём его визиты становились короче, а взгляд — всё более отсутствующим. Он не выносил атмосферы больницы. Не мог смотреть на сына, такого живого и подвижного раньше, а теперь неподвижно лежащего на специальной кровати.
Кризис наступил через месяц. Врачи сказали, что нужна ещё одна, очень дорогая операция в Корее, и даже она не давала стопроцентной гарантии, что Артём будет ходить. Вечером того дня Сергей приехал в больницу бледный и решительный. Он отвёл её в пустой коридор, где тускло горела одна лампа.
— Оля, я больше не могу, — сказал он тихо, глядя куда-то в стену. — Я ухожу.
Она молча смотрела на него, не веря своим ушам.
— Что значит «уходишь»? Куда?
— Просто ухожу. От этого всего. Мне нужен перерыв от этого твоего уныния и сплошной черноты. От больниц, от твоего вечно заплаканного лица, от этого ужаса. Я не железный, пойми! Я хочу жить, а не существовать в этом аду.
«Твоего уныния», — резануло её по сердцу. Словно это была её личная прихоть, а не их общая беда. Словно сын, лежащий в палате, был только её проблемой.
— А Артём? А операция? — прошептала она, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
— Я помогу деньгами, — бросил он. — Сколько смогу. Алименты буду платить. Но жить так я не могу. Прости.
Он развернулся и быстро пошёл по коридору, не оглядываясь. А она осталась стоять, вцепившись в холодный подоконник. Ветер за окном бился в раму, и это был единственный звук в оглохшем мире. Предательство было настолько тотальным и оглушительным, что она даже не нашла в себе сил заплакать. Просто пустота.
А через два дня, в самый тяжёлый момент, когда у Артёма поднялась температура и врачи забегали, в больнице появилась Зинаида. Она ворвалась в ординаторскую, где Ольга говорила с лечащим врачом, пожилым нейрохирургом Игорем Семёновичем.
— Это ты во всём виновата! — закричала Зинаида, ткнув в Ольгу пальцем. — Недосмотрела! Вечно в своих облаках витаешь! Ты не способна о нём заботиться!
Ольга смотрела на неё без сил, без эмоций.
— Сергей из-за тебя на себя не похож! Ты его в могилу сведёшь своим горем! Он не справляется, а ты только тянешь из него жилы!
Игорь Семёнович нахмурился, вставая из-за стола. — Женщина, успокойтесь. Мы здесь работаем.
Но Зинаиду было не остановить. Её лицо исказилось от ярости.
— Ты отдашь ребёнка мне! — крикнула она так, что в коридоре обернулись. — Мы с Сергеем сами решим, что с ним делать! Мы найдём лучших врачей! А ты... ты просто исчезни! Ты ему только вредишь!
В этот момент Игорь Семёнович шагнул вперёд и властно встал между Ольгой и Зинаидой. Его спокойный, но твёрдый голос прозвучал как удар гонга.
— А ну-ка прекратите этот цирк. Вы кем себя возомнили? Мать здесь одна — вот она, Ольга Викторовна. И только она решает, что и как делать с её сыном. А вы, — он в упор посмотрел на Зинаиду, — немедленно покиньте отделение. Иначе я вызову охрану. И запомните: если я ещё раз увижу вас здесь с вашими истериками, я лично прослежу, чтобы вас не пускали даже на территорию больницы. Здесь лечат детей, а не сводят счёты. Всё ясно?
Зинаида захлебнулась словами, побагровела, но под стальным взглядом врача отступила и, бросив на Ольгу полный ненависти взгляд, вылетела из ординаторской.
Ольга тогда медленно опустилась на стул. Игорь Семёнович налил ей стакан воды.
— Держитесь, голубушка, — сказал он устало. — С такими родственниками и врагов не надо. Главное сейчас — мальчишка. А на этих... плюньте. Силы берегите. Они вам понадобятся.
И она сберегла. Она продала квартиру, которую они покупали вместе с Сергеем, и переехала в крохотную однушку на Чуркине. Она нашла деньги на операцию в Корее. Она провела там с Артёмом полгода, учась заново делать массаж, заниматься с ним лечебной физкультурой, радуясь каждому миллиметру движения в его ногах.
Когда они вернулись во Владивосток, Артём, хоть и прихрамывая, но ходил сам. Денег почти не было. Алименты от Сергея приходили нерегулярно и были смехотворно малы. Ольга бралась за любую работу: мыла полы в офисах по ночам, работала в продуктовом. А потом случайно устроилась помощницей в маленький цветочный ларёк. И там, среди запахов роз и хризантем, она нашла своё спасение. Цветы отвечали на её заботу, они учили её терпению и красоте. Она оказалась невероятно талантлива. Через несколько лет она взяла кредит и открыла свою маленькую студию. Потом ещё одну. Её бизнес рос, потому что она вкладывала в него не только деньги, но и всю ту силу, которую выковала в себе в больничных коридорах.
А ещё она начала плавать. Каждое утро, в любую погоду, она ехала на Токаревский маяк и заходила в холодную, обжигающую воду. Это стало её ритуалом, её медитацией. Море забирало усталость, смывало остатки горечи и давало невероятный заряд энергии. Оно научило её не бороться с волной, а быть с ней заодно, чувствовать её мощь и использовать её. Она стала такой же — внешне спокойной, но с несгибаемой силой внутри.
* * *
Вечером, когда Ольга вернулась домой, Артём уже был там. Девятнадцатилетний высокий парень, студент ДВФУ, с отцовскими чертами лица, но с её, Ольгиным, ясным и прямым взглядом. Лёгкая хромота, заметная только ей, осталась напоминанием о прошлом, но не мешала ему жить полной жизнью.
— Привет, мам, — он оторвался от ноутбука. — Что-то ты сегодня тихая. Устала?
Ольга села напротив, рассказала о визите. Артём слушал молча, не меняясь в лице. Он помнил всё. Не детали, но ощущения: боль, страх, мамины руки и почти полное отсутствие отца.
— И что ты думаешь делать? — спросил он, когда она закончила.
— Я ещё не решила.
— Понятно, что они хотят. Твоё имя им нужно для статуса. Чтобы в рекламных буклетах написать: «Эксклюзивный флористический партнёр — студия Ольги Романовой». Пыль в глаза пускать.
— Наверное, — согласилась Ольга.
Артём закрыл ноутбук и посмотрел на неё серьёзно. — Мам, если хочешь — выжми из них все соки. Это даже не про деньги. Это про справедливость. Они тебе должны. Не по закону, а по-человечески. Пусть платят. За всё. Можешь выставить им такой счёт, чтобы их комплекс стал золотым в прямом смысле слова.
Ольга усмехнулась. В его прагматизме была своя, особая сыновья любовь и забота.
— Я подумаю, — повторила она. Но в глубине души она уже всё решила. Решение пришло к ней там, в студии, в тот самый момент, когда она почувствовала запах больницы.
Через два дня её юрист позвонил Сергею и назначил встречу в их офисе.
Офис компании «Восток-Девелопмент» находился в одном из небоскрёбов в центре города. Из панорамных окон открывался захватывающий вид на мост через Золотой Рог и бухту. Ветер здесь, на двадцатом этаже, казался ещё сильнее. Он гудел, заставляя стеклянные стены едва заметно вибрировать.
Ольга вошла в переговорную — спокойная, собранная, в простом, но элегантном платье. Сергей и Зинаида уже ждали её за длинным столом. На столе лежали разложенные документы.
— Оля, мы так рады, что ты приняла правильное решение, — начал Сергей с излишним радушием.
— Я пришла выслушать детали, — поправила она его, садясь напротив.
Зинаида, сдерживая нетерпение, начала излагать суть. Она говорила о цифрах, объёмах, о долгосрочной перспективе и взаимной выгоде. Контракт и вправду был королевским. Любой на её месте вцепился бы в него обеими руками. Ольга слушала, не перебивая, лишь изредка кивая. Её спокойствие выводило Зинаиду из себя, а Сергея, наоборот, обнадёживало. Он думал, что она просто торгуется, набивает себе цену. Он был готов уступить.
— Ну вот, в целом, так, — закончила Зинаида. — Условия более чем щедрые. Мы готовы подписать договор хоть сегодня.
Наступила тишина. Слышно было только гул ветра за окном и тихое тиканье дорогих часов на руке Сергея.
— Ну что, Оля? — Сергей подался вперёд, сложив руки на столе. Он решил перейти на личный тон, чтобы окончательно её «дожать». — Забудем старое? Это же отличный шанс для всех нас. Начать, так сказать, с чистого листа. Бизнес есть бизнес.
Ольга подняла на него глаза. Взгляд был спокойным, ясным, как вода в море после шторма. Она смотрела на него долго, так, что он заёрзал на стуле.
— Нет, — сказала она тихо, но отчётливо.
Зинаида дёрнулась. — Что «нет»? Тебя не устраивают условия? Мы можем их обсудить!
— Меня не устраивает всё, — так же тихо ответила Ольга. Она перевела взгляд на Сергея, который смотрел на неё с недоумением. И тогда она нанесла свой удар. Медленно, чеканя каждое слово, она вернула ему его же прошлое. — Сергей, твой проект... В нём так много суеты, обязательств. А у меня сейчас такой период... Понимаешь, в нём слишком много уныния и сплошной черноты.
Сергей замер. Его лицо медленно начало меняться. Он узнал. Он не мог не узнать эти слова. Они были клеймом на его совести, которое он столько лет пытался замазать деньгами и успехом.
Ольга продолжила, её голос не дрогнул ни на ноту:
— Мне нужен перерыв от этого. Я так больше не могу. Прости.
Она произнесла это без злости, без мстительного торжества. Просто как констатацию факта. Как врач, ставящий окончательный диагноз. Эффект был сокрушительным. Это было страшнее любого скандала, любого обвинения. Это был зеркальный ответ, бумеранг, который летел пятнадцать лет и точно попал в цель.
Зинаида сначала не поняла. — Что за бред ты несёшь? Какое уныние? Это самый престижный проект в городе! Ты в своём уме?
Но Сергей уже не слушал её. Он смотрел на Ольгу, и в его глазах был ужас узнавания и запоздалого, бесполезного раскаяния. Он понял, что это не торг. Это приговор.
— Ты... — прохрипел он.
— Да, — просто ответила Ольга. Она встала. — Спасибо за предложение. У меня много работы.
— Ты пожалеешь! — взвизгнула Зинаида ей в спину, вскакивая. — Мы найдём других! Лучше тебя! Ты просто завистливая, мстительная дура!
Ольга не обернулась. Она вышла из переговорной, прошла мимо ошеломлённой секретарши и вызвала лифт. Двери закрылись, отсекая крики Зинаиды. А в кабине, в зеркальной стене, она увидела своё отражение — спокойное лицо женщины, которая только что закрыла последнюю страницу очень длинной и тяжёлой книги.
Она не поехала в студию. Машина сама свернула на привычный маршрут — к морю. На пляже у маяка было пустынно. Ветер сбивал с ног, бросал в лицо холодные брызги. Ольга быстро переоделась в машине и пошла к воде.
Первый шаг в ледяную, обжигающую волну всегда был шоком. Но за ним приходило принятие, а потом — невероятная лёгкость. Она плыла, разрезая серые волны, чувствуя, как мощная стихия омывает её, забирает последнее напряжение. Сегодня вода казалась особенно чистой. Пятнадцать лет она несла в себе этот груз. Ненависть давно ушла, обида притупилась, но остался шрам, который иногда ныл на плохую погоду. Сегодня она наконец-то избавилась и от него. Она не мстила. Она просто восстановила справедливость, вернув человеку его же собственные слова, его же философию. Что посеешь, то и пожнёшь.
Выйдя на берег, она чувствовала не холод, а приятное тепло во всём теле. Ветер трепал её волосы, но уже не казался враждебным. Она посмотрела на беспокойное море, на низкое осеннее небо, на далёкие огни Русского моста. Впервые за долгие годы она чувствовала себя абсолютно, безоговорочно свободной. Впереди была жизнь, её цветочная студия, её взрослый сын, её утренние заплывы. И в этой жизни больше не было места для призраков прошлого. Ветер унёс их прочь, растворив в солёных брызгах над седой волной.