– Ну что, Инна Викторовна, до завтра? – усталый голос завуча, Ларисы, вырвал ее из полудремы над стопкой тетрадей.
Инна вздрогнула, поправляя очки. За окном учительской уже давно сгустилась непроглядная зимняя темень, разбавленная лишь оранжевыми пятнами фонарей. Липецк укутался в сырой, промозглый вечер. Снег, начавшийся днем, превратился в ледяную крупу, стучавшую по подоконнику тревожной дробью.
– Да, Ларис, до завтра. Еще пару работ проверю и пойду.
– Гляди, не ночуй тут. Эти оболтусы твоего героизма не оценят. Особенно Петров из 9 «Б», который умудрился в слове «London» сделать три ошибки. Видимо, через «а» и с мягким знаком на конце.
Инна невесело усмехнулась. Лариса, ее единственная школьная подруга, всегда умела парой едких фраз вернуть ее на землю. Сорок восемь лет, разведена, учитель английского в обычной липецкой школе. Вся жизнь – как этот бесконечный зимний вечер: серо, зябко и предсказуемо. Единственным ярким пятном, пробивавшимся сквозь эту пасмурную рутину, были танцы. Дважды в неделю она сбегала из мира проверочных работ и родительских чатов в маленький, душный зал на окраине города, где учили бачату. Там она была не Инной Викторовной, а просто Инной. Там можно было распустить собранные в строгий пучок волосы, надеть платье и почувствовать себя живой, желанной.
Именно там, месяц назад, появился он. Юрий. Высокий, с пронзительными серыми глазами и руками, которые вели в танце так уверенно, что голова шла кругом. Он не был похож на ее бывшего мужа, который за пятнадцать лет брака так и не научился говорить комплименты, зато в совершенстве освоил искусство обесценивающего молчания. Юрий был другим. Он восхищался ее грацией, смеялся над ее шутками, приносил кофе после занятий. Он смотрел на нее так, словно она была не уставшей учительницей предпенсионного возраста, а сокровищем. И Инна, изголодавшаяся по теплу и вниманию, таяла.
Запищавший телефон вывел ее из раздумий. Брат. Артем.
– Ну чё, решила? – без предисловий начал он. Его голос, как всегда, был напористым, деловым.
– Привет, Артем. И я рада тебя слышать.
– Да ладно тебе, не начинай. Время – деньги. Покупатель ждет. Дают два миллиона триста. За развалюху в Грязинском районе, где крыша течет! Инка, это подарок судьбы.
Инна вздохнула, глядя на обшарпанную стену учительской. Старая родительская дача, заросшая бурьяном, годами висела на ней мертвым грузом. Она не была там лет десять. Артем, вечно занятый своим небольшим бизнесом по установке окон, тоже не горел желанием вкладываться в гниющие доски. И вот нашелся чудак, готовый выложить за этот участок с домом под снос приличную сумму.
– Я согласна, Артем. Конечно.
– Вот и умница! Я ему твои реквизиты скинул, сказал, сегодня-завтра переведет. Как придут – сразу звони. Нам надо будет обсудить, как мы ими грамотно распорядимся.
Слово «мы» резануло слух. Она хотела возразить, сказать, что дача была оформлена на нее одну, что отец перед смертью так распорядился, но не стала. Спорить с Артемом по телефону было все равно что пытаться перекричать вьюгу.
– Хорошо, – коротко ответила она и положила трубку.
Тревога, дремавшая где-то на задворках сознания, шевельнулась. Она собрала тетради в сумку, выключила свет и вышла в гулкий школьный коридор, пахнущий хлоркой и остывшим супом из столовой. На улице ее обдало колючим ветром. Она подняла воротник старенького пальто и побрела к остановке, кутаясь в шарф. Мысли путались. Два миллиона. Это была не просто сумма. Это была свобода. Возможность уволиться из школы, где ее держала только стабильная, хоть и мизерная зарплата. Возможность сделать ремонт в своей «двушке» на окраине. Возможность поехать в Англию, о которой она рассказывала детям на уроках, но сама видела только на картинках.
А еще… еще это была проверка. Проверка для Юрия.
Они встретились через два дня в их обычном маленьком кафе после танцев. Инна вся светилась. Утром пришла смс о зачислении средств. Она чувствовала себя так, словно выиграла в лотерею.
– Представляешь, Юра, целых два миллиона триста тысяч! – выпалила она, едва он сел за столик.
Юрий присвистнул. Его серые глаза на мгновение стали непроницаемыми, но он тут же широко улыбнулся.
– Инна, я так рад за тебя! Ты это заслужила. Ты заслужила все самое лучшее в этом мире.
Он взял ее руку, и его пальцы были теплыми и сильными. Инна почувствовала, как по телу разливается блаженное спокойствие. Вот оно. Он радуется за нее. Просто за нее.
– Мы могли бы… – начал он, и его голос стал ниже, интимнее, – мы могли бы съездить куда-нибудь на весенние каникулы. На море. Только ты и я. Представь: теплое солнце, шум волн… Ты в красивом платье, я рядом.
Сердце Инны забилось чаще. Это было именно то, о чем она мечтала.
– Да… это было бы чудесно.
– А еще, – продолжил он, не выпуская ее руки, – я давно присматриваюсь к одной машине. Не новой, конечно, но в отличном состоянии. Мы бы могли ездить за город, на природу. В тот же Быханов сад или в Нижний парк, не толкаясь в маршрутке. Это была бы наша общая радость.
Слово «наша» прозвучало так же, как «мы» в голосе Артема, но здесь, в уютном полумраке кафе, под его влюбленным взглядом, оно не настораживало, а пьянило. Она уже видела себя рядом с ним, в этой машине, мчащейся по весенним дорогам, подальше от пыльных улиц Липецка и металлургического комбината, чей невидимый дух порой ощущался даже в центре.
Следующие недели пролетели как в тумане. Юрий окружил ее такой заботой, о которой она и мечтать не смела. Он встречал ее после работы, помогал нести тяжелые сумки с продуктами, чинил капающий кран, который она не могла заставить починить сантехника полгода. Он вникал в ее школьные проблемы, сочувственно качал головой, слушая про очередную проверку из гороно, и говорил: «Бедная моя, как же ты все это выдерживаешь».
Артем звонил каждый день.
– Ну чё, Инка, деньги на счете лежат, инфляция их жрет! Надо вкладывать. У меня тут тема есть верная. Партнеру на расширение цеха не хватает. Вложимся, через полгода двойную прибыль получим.
– Артем, я не хочу никуда вкладываться. Я хочу сделать ремонт и съездить отдохнуть.
– Ремонт! – фыркал он в трубку. – Ты с ума сошла? Это мертвый капитал! И вообще, с каких пор ты сама решаешь такие вопросы? Родители бы хотели, чтобы мы действовали сообща. Эти деньги – они общие, семейные.
Инна молчала, не зная, что возразить на этот манипулятивный довод. В глубине души она понимала, что Артем не прав, но его напор сбивал с толку.
Напряжение нарастало. Юрий все чаще заговаривал о машине, присылал ссылки на объявления. Он даже съездил и посмотрел один вариант.
– Инна, это то, что нам нужно! Хозяин готов немного уступить. Надо брать, пока не ушла.
– Юра, я не знаю… Это большая сумма.
– Ну так и деньги у тебя теперь есть, – легкомысленно бросил он, и у Инны что-то екнуло внутри.
В школе Лариса смотрела на нее с нескрываемым скепсисом.
– Инка, ты, конечно, извини, – сказала она как-то в учительской, когда они остались вдвоем. – Но твой Ромео не кажется тебе слишком… своевременным? Появился из ниоткуда, и тут же на тебя миллионы свалились. Прямо как в бразильском сериале. Только там обычно наоборот бывает.
– Ларис, не говори ерунды. Он не знает точной суммы. И он просто заботится обо мне.
– Ага, заботится. Анекдот тебе расскажу. Мужик знакомится с женщиной. Она его спрашивает: «А вы меня любите?» Он отвечает: «Конечно! И вашу маму, и вашу дачу, и вашу машину». Так вот, твой Юра, кажется, любит тебя и твою проданную дачу. Причем дачу – даже больше.
Инна обиделась. Она впервые за много лет чувствовала себя счастливой, а лучшая подруга пыталась все разрушить.
Точкой невозврата стал звонок из автосалона. Приятный женский голос сообщил, что на ее имя одобрен предварительный кредит на недостающую сумму для покупки автомобиля.
– Какой кредит? – растерянно пролепетала Инна.
– Ну как же, заявку подавал Юрий… Он указал ваш номер как контактный. Сказал, что вы его гражданская жена и будете созаемщиком.
Мир качнулся. Он подал заявку на кредит. На ее имя. Не спросив.
Вечером, когда Юрий пришел к ней с тортом и улыбкой, Инна была холодна как липецкий февраль.
– Юра, мне звонили из банка.
Он нахмурился, сразу поняв, о чем речь. Улыбка сползла с его лица.
– А, это… Инна, я просто хотел ускорить процесс. Это же формальность. Я хотел сделать тебе сюрприз, чтобы мы уже на следующих выходных поехали кататься.
– Сюрприз? – ее голос дрогнул. – Повесить на меня кредит – это сюрприз? Ты понимаешь, что ты сделал? Ты использовал мои данные без моего разрешения!
– Да что я такого сделал?! – он начал заводиться. – Я для нас стараюсь! Для нашего будущего! Хочу, чтобы у нас все было как у людей! А ты цепляешься за эти деньги, как будто это последнее, что у тебя есть! Может, Лариска твоя права, и ты просто не способна на нормальные отношения, где люди доверяют друг другу?
Упоминание Ларисы стало последней каплей. Значит, он обсуждал ее с подругой, жаловался.
– Доверие, Юра, это когда не лезут в чужой кошелек и не решают за спиной, – отчеканила она. – А теперь, пожалуйста, уходи.
Это была их первая серьезная ссора. Он ушел, хлопнув дверью. Инна осталась одна посреди комнаты. Торт так и стоял на столе в своей пластиковой коробке. Тревога сменилась тупой, ноющей болью. А что, если он прав? Что, если это она во всем виновата? Своим недоверием, своей учительской привычкой все контролировать. Может, стоило расслабиться и позволить мужчине принимать решения?
Она не спала всю ночь, ворочаясь и прокручивая в голове их разговор. Утром, с опухшими глазами и тяжелой головой, она пошла на работу. Телефон разрывался. Звонил Юрий. Звонил Артем. Она сбрасывала оба вызова.
В учительской ее перехватила Лариса.
– Выглядишь так, будто всю ночь отчеты для РАНО писала. Поссорилась со своим кабальеро?
Инна молча кивнула.
– По поводу денег, я угадала?
Сил скрывать что-либо уже не было. Инна рассказала ей все: и про машину, и про кредит.
– Так, – Лариса решительно отодвинула от себя стопку тетрадей. – Значит, слушай меня сюда, Викторовна. Я вчера после работы зашла в «Европу» на Советской. И видела твоего Юру. Он там не один был. С какой-то фифой расфуфыренной. И знаешь, о чем они говорили? О том, как «эта старая дура» никак не раскошелится на машину. Цитата дословная. Я чуть творогом не поперхнулась, который выбирала.
Инна смотрела на подругу, и слова не сразу доходили до сознания. Старая дура. Это он о ней.
– Ты… ты уверена?
– У меня что, со слухом проблемы? Он еще сказал, что надо на нее поднажать, а то она «деньги в банку солить собралась, как ее бабка огурцы». И фифа эта ему поддакивала, мол, «потерпи, котик, скоро будем на тачке гонять».
В ушах зашумело. Воздуха стало не хватать. Боль от ссоры сменилась ледяным, унизительным стыдом. Ее не просто использовали. Над ней смеялись за ее спиной. Ее мечты, ее робкую надежду на счастье растоптали грязными сапогами.
В тот день она ушла с работы после четвертого урока, сославшись на мигрень. Дома она механически заварила чай, села на кухне и тупо уставилась в окно, за которым кружилась серая метель. Телефон снова зазвонил. Артем. На этот раз она взяла трубку.
– Ты где пропадаешь? Я тебе сто раз звонил! – закричал он. – Я договорился с человеком, он ждет! Нам нужно сегодня перевести деньги!
– Никаких денег я тебе не переведу, Артем, – сказала она тихим, но твердым голосом, которого сама от себя не ожидала.
– Ты чё, сдурела?! – взвился он. – Ты вообще соображаешь? Это наш шанс!
– Это мой шанс, Артем. Мой. И я им распоряжусь сама.
Она не стала ждать ответа и нажала отбой. А потом, не раздумывая, набрала номер Юрия. Он ответил мгновенно, его голос был вкрадчивым и обеспокоенным.
– Инночка, родная, я так волновался! Прости меня, я был неправ, вспылил. Я просто очень тебя люблю и…
– Хватит, Юра, – перебила она. – Я все знаю. И про «старую дуру», и про «котика». Можешь больше не утруждаться.
В трубке повисла оглушительная тишина.
– Кто… кто тебе сказал? – растерянно пробормотал он.
– Это уже неважно. Просто знай, что ни машины, ни денег ты не получишь. Ни-ког-да.
– Ах ты… – его голос изменился, стал злым и брезгливым. – Училка зачуханная! Да я на тебя время свое тратил, думал, хоть какая-то польза будет! Да кому ты нужна в свои пятьдесят лет, кроме меня? Думала, в сказку попала? Сиди теперь одна со своими миллионами, соли их в банке!
Она молча нажала отбой и заблокировала его номер. Потом заблокировала номер Артема. Слезы, которые она сдерживала весь день, хлынули потоком. Это были не слезы жалости к себе. Это были слезы очищения. Она плакала над своей глупостью, над своей наивностью, над годами одиночества, которые сделали ее такой уязвимой. Она оплакивала не рухнувшую любовь, а разбитую иллюзию.
Когда слезы высохли, наступила странная, оглушительная тишина. В этой тишине впервые за долгое время Инна услышала саму себя. Чего она хочет на самом деле? Не для Юры, не для Артема. Для себя.
Она встала, подошла к шкафу и достала старый фотоальбом. Вот ее родители, молодые, на той самой даче. Вот она сама, маленькая, с бантами. Она перелистывала страницы, и обида на брата понемногу утихала, сменяясь грустью. Он тоже продукт своего времени, своей жизни. Он не злой, он просто… другой. Он мыслит категориями выгоды, а она – категориями чувств.
На следующий день, в субботу, она пошла в банк. Пасмурное небо висело над Липецком низко и тяжело. Но Инна больше не замечала серости. Она шла уверенно, с прямой спиной.
В отделении банка было тепло и людно. Она взяла талончик и стала ждать. Когда ее номер загорелся на табло, она подошла к окну.
– Здравствуйте, я бы хотела открыть вклад, – сказала она молодому сотруднику.
В этот самый момент ее телефон, который она забыла перевести в беззвучный режим, завибрировал. Номер был незнакомый. Она инстинктивно ответила.
– Инка, это я, Артем. Я с телефона жены звоню. Ты где?
– В банке, – спокойно ответила она, протягивая паспорт сотруднику.
– В каком банке? Ты что удумала? – его голос срывался на крик. – Не смей ничего делать! Эти деньги наши! Слышишь? Наши! Мы должны ими вместе распоряжаться! Я твой брат!
Инна посмотрела на сотрудника банка, который с недоумением разглядывал ее. Она прикрыла трубку ладонью.
– Простите.
Затем она снова поднесла телефон к уху.
– Артем, – сказала она тихо и раздельно. – Деньги мои. Я положу их на долгосрочный вклад с максимальным процентом без возможности снятия. Когда тебе понадобится помощь – настоящая помощь, а не «верная тема», – ты сможешь на меня рассчитывать. Как на сестру. Но не как на бизнес-партнера. А с этим ты сам как-нибудь разбирайся.
Она завершила вызов и выключила телефон.
– Итак, – она улыбнулась банковскому служащему, который все еще смотрел на нее с любопытством. – Давайте выберем самый надежный вариант.
Когда она вышла из банка, метель прекратилась. Сквозь плотную пелену облаков робко пробивался бледный солнечный луч, отражаясь в подтаявших лужах. Инна вдохнула полной грудью морозный, свежий воздух. На душе было тихо и спокойно. Она не обрела сказочного принца. Она потеряла иллюзии и столкнулась с предательством. Но она обрела нечто гораздо более ценное – себя.
Она достала телефон, включила его и нашла в контактах Ларису.
– Лар, привет. Ты сегодня на танцы идешь? – спросила она, и в ее голосе впервые за долгое время звучали не тревога и усталость, а уверенность.
Она знала, что впереди будет много всего. Будут обиды брата, будут одинокие вечера, будут стопки тетрадей и трудные ученики. Но теперь она знала и другое. Что у нее есть она сама. И этого, оказывается, совсем не мало. Этого достаточно, чтобы танцевать дальше. Даже если придется вести самой.