Струи холодного октябрьского дождя хлестали по стеклу такси, размывая огни вечернего Иркутска в акварельные пятна. Ольга прижалась лбом к прохладному окну, чувствуя, как усталость от долгого перелета из Армении просачивается в каждую клетку тела. Еще одно путешествие в копилку, еще одна папка с фотографиями, еще одно доказательство самой себе, что жизнь после сорока восьми не заканчивается, а просто меняет декорации. Она предвкушала, как сейчас откроет дверь своей тихой квартиры на пятом этаже, поставит на плиту чайник, разберет чемодан, пахнущий солнцем и абрикосами, и рухнет в свою кровать.
Таксист остановился у знакомого подъезда. Ольга расплатилась, подхватила чемодан и, съежившись под порывом ледяного ветра с Ангары, вбежала под козырек. Привычный скрип двери, тусклый свет лампочки, гул старого лифта. Пятый этаж. Она вытащила из кармана связку ключей, на которой болтался брелок в виде нерпы, купленный на Ольхоне лет пять назад. Вставила ключ в замок.
Он не повернулся.
Ольга нахмурилась. Попробовала еще раз, чуть сильнее. Никакого результата. Словно замок подменили. Сердце неприятно екнуло. Она подергала ручку — заперто. Может, заклинило? Такое бывало. Но что-то в этой тишине за дверью было неправильным. Обычно, даже когда ее не было, квартира ощущалась пустой, гулкой. Сейчас же из-за двери доносилось едва уловимое… движение. Тихое шарканье тапочек. И главное — под дверью пробивалась тонкая полоска света.
Холодок пробежал по спине. Она никогда не оставляла свет включенным. Ольга замерла, прислушиваясь. За дверью негромко заиграла музыка, какая-то современная, попсовая. Потом раздался молодой женский смех.
— Олег, ну хватит, я щекотки боюсь!
Ольга отшатнулась от двери, словно ее ударило током. Чемодан с грохотом упал на кафельный пол. В ее квартире. В ее квартире, запертой на другой замок, были чужие люди. Первая мысль — грабители. Но грабители не смеются, не слушают музыку и не ходят в тапочках.
Она снова шагнула к двери и забарабанила по ней кулаком, уже не заботясь о тишине.
— Откройте! Кто там? Это моя квартира! Я полицию вызову!
Музыка смолкла. За дверью послышалась какая-то возня, приглушенные голоса. Через минуту замок щелкнул, и дверь приоткрылась на цепочке. В проеме показалось испуганное лицо девушки лет двадцати пяти, с растрепанным пучком светлых волос.
— Женщина, вы чего орете? Что вам нужно?
— Что мне нужно? — голос Ольги сорвался от возмущения. — Я здесь живу! А вы кто такие?
— Как это вы здесь живете? — в проеме появился молодой парень, Олег, видимо. Он с недоверием оглядел Ольгу с ее чемоданом. — Мы эту квартиру снимаем. Месяц уже.
Ольга почувствовала, как земля уходит из-под ног. Снимают? Ее квартиру? У кого?
— Покажите документы, — потребовала она, стараясь, чтобы голос звучал твердо.
Парень с девушкой переглянулись. Олег снял цепочку и, пропустив Ольгу в прихожую, скрылся в комнате. Она вошла и замерла. Ее уютный коридорчик был неузнаваем. На вешалке висели чужие куртки, на полке для обуви стояли кроссовки и женские ботильоны. Из комнаты пахло чем-то жареным и чужим парфюмом. Ее дом был осквернен, обжит другими людьми.
Парень вернулся, протягивая ей сложенный вдвое лист бумаги.
— Вот. Договор аренды. Все официально.
Ольга развернула документ. Ее глаза пробежали по строчкам, выхватывая ключевые слова: «Арендодатель…», «Арендатор… Юлия Воробьева…». Она дошла до самого низа, до графы с подписью арендодателя. И кровь застыла в жилах. Там стояла подпись. Не ее. И фамилия, имя, отчество… ее покойного мужа. Но подпись была не его. И дата заключения договора — полтора месяца назад. Ее муж умер три года назад.
— Это… это подделка, — прошептала она, и бумага задрожала в ее руках. — Этот человек… он умер. Три года назад.
Лица Юлии и Олега вытянулись. Они смотрели то на Ольгу, то на договор, то друг на друга. В их глазах плескался уже не испуг, а растерянность.
— Как умер? — пролепетала Юлия. — Нам его риелтор показал… Такой мужчина, в возрасте… Сказал, что отец в отъезде, попросил его сдать квартиру. Мы деньги ему отдали за два месяца вперед.
Ольга опустилась на пуфик у входа, который она сама перетягивала новой тканью прошлым летом. Голова кружилась. Мошенники. Какие-то ублюдки использовали документы ее покойного мужа, чтобы сдать ее квартиру, пока она была в отъезде. И что теперь делать? Ночевать ей негде. Вещи в квартире. И эти двое — они тоже жертвы.
Она достала телефон. Полиция? Да, обязательно. Но сейчас, в девять вечера, в состоянии шока, она понимала, что это затянется надолго. Ей нужна была помощь. Не просто помощь, а совет, трезвый взгляд со стороны. Она начала лихорадочно перебирать контакты. Сын в Москве, у него своя жизнь, работа, дергать его посреди ночи из-за этого… Подруги? Они начнут причитать, паниковать, это только усугубит ситуацию.
И тут палец замер на одном имени. «Михаил Суворов». Она не звонила ему… боже, лет двадцать пять. Со школьной скамьи. Последний раз они виделись на встрече выпускников, когда ей было чуть за двадцать. Она тогда уже была замужем, он — начинающий юрист, только что переехавший обратно в Иркутск из Новосибирска. Потом жизнь закрутила, завертела, и нити оборвались. Она знала от общих знакомых, что он стал хорошим адвокатом. Очень хорошим. Контакт сохранился в телефоне случайно, после какой-то давней пересылки номеров одноклассников.
Что она теряет? Ничего. Ольга нажала на кнопку вызова. Гудки казались вечностью.
— Алло, — раздался в трубке незнакомый, низкий, с легкой хрипотцой мужской голос.
— Михаил? Это Миша Суворов? — спросила она, и голос ее предательски дрогнул.
— Да, это я. А кто это?
— Это Оля. Ковалева. Ну… в школе была Беляева. Мы…
— Оля? Беляева? — в голосе послышалось удивление, а потом узнавание. — Надо же. Сколько лет… Что-то случилось? У тебя голос такой…
И тут ее прорвало. Сбивчиво, перескакивая с одного на другое, она рассказала ему все: про Армению, про замок, про свет в окне, про молодую пару и про страшный договор с именем ее покойного мужа. Он слушал молча, не перебивая. Его молчание было не пустым, а весомым, внимательным.
— Так, — сказал он наконец, когда она замолчала. — Адрес тот же, на Декабрьских Событий?
— Да.
— Ничего не предпринимай. С ребятами этими не ругайся, они такие же потерпевшие. Я буду через пятнадцать минут. Просто сиди и жди. Поняла?
— Поняла, — выдохнула она и почувствовала, как первая волна паники отступает, сменяясь зыбкой надеждой. Он приедет. Он сказал, что приедет.
Михаил приехал даже раньше. Когда раздался звонок в домофон, и Юлия, открыв дверь, впустила высокого мужчину в строгом темном пальто, Ольга почувствовала себя так, словно приехала кавалерия. Он изменился. Конечно, изменился за четверть века. Седина на висках, тонкая сетка морщин у глаз, которые, впрочем, смотрели все так же прямо и по-мальчишески насмешливо. Но сейчас в них не было насмешки. Только собранность и деловитость.
— Оля, привет, — он коротко кивнул ей, а потом повернулся к замершей паре. — Здравствуйте. Михаил. Я адвокат. Давайте посмотрим ваши документы и разберемся в ситуации.
Он говорил спокойно и уверенно. Он сразу взял ситуацию под свой контроль. Попросил у Юлии и Олега договор, контакты «риелтора», внимательно все изучил. Задал несколько уточняющих вопросов. Молодые люди, почувствовав в нем авторитет, отвечали подробно, уже без страха.
— Понятно, — сказал он, откладывая бумаги. — Классическая схема. Использовали данные из открытых реестров, получили дубликат документов на умершего, изготовили ключи. Вам, ребята, — он посмотрел на Юлию и Олега, — придется съехать. Но я помогу вам составить заявление в полицию, чтобы вас признали потерпевшими. Деньги, скорее всего, вернуть не удастся, но хотя бы к вам вопросов не будет.
Они понуро кивнули.
— А мне что делать? — тихо спросила Ольга.
Михаил посмотрел на нее. В его взгляде мелькнуло что-то теплое, сочувствующее. Он оглядел чужой, обжитый быт в ее квартире, ее уставшее, бледное лицо, чемодан у порога.
— А тебе нужно где-то переночевать. Собирай самое необходимое, я отвезу тебя в гостиницу. Завтра с утра едем писать заявление, заказываем вскрытие и замену замков. Будем возвращать тебе дом.
— Спасибо, — прошептала она.
Пока Юлия и Олег неловко собирали свои вещи в сумки, извиняясь перед Ольгой каждую минуту, Михаил отвел ее на кухню.
— Кофе будешь? — спросил он, хозяйским жестом открывая ее кухонный шкафчик.
— У меня там только растворимый…
— Пойдет, — он нашел банку, засыпал две ложки в ее любимую чашку с видами Листвянки, залил кипятком. — Надо же, — сказал он, помешивая ложкой, — встретиться вот так. Двадцать пять лет прошло.
— Двадцать шесть, если точно, — поправила она, принимая из его рук горячую керамику. Пальцы мгновенно согрелись.
— Ты совсем не изменилась, — сказал он, но это не было похоже на дежурный комплимент. — Глаза те же.
— А ты возмужал, — улыбнулась она краешком губ. — Стал серьезным дядей-адвокатом.
— Работа такая. — Он прислонился к столешнице. — Я слышал… про твоего мужа. Соболезную.
— Спасибо. Давно уже. Три года.
Повисла пауза. Не неловкая — задумчивая.
— А ты? — решилась спросить она. — Ты женат?
Он невесело усмехнулся и показал левую руку. Кольца не было.
— Был. В разводе уже пять лет. Дочь взрослая, в Питере учится. Так что я теперь — завидный иркутский холостяк.
Они оба тихо рассмеялись, и напряжение, висевшее в воздухе, окончательно рассеялось. В этот момент, на своей собственной кухне, заставленной чужими продуктами, рядом с почти незнакомым мужчиной из далекого прошлого, Ольга впервые за вечер почувствовала себя в безопасности.
Михаил отвез ее в небольшую уютную гостиницу в центре, недалеко от 130-го квартала. Он настоял на том, чтобы оплатить номер.
— Не спорь, Беляева, — сказал он, используя ее девичью фамилию, и от этого стало как-то по-школьному тепло. — Считай это юридической консультацией. Завтра в девять заеду.
Весь следующий день прошел в суете. Полиция, заявления, слесарь, который вскрывал дверь и менял замки. Михаил был рядом. Он объяснял ей юридические тонкости, разговаривал с участковым, давал указания слесарю. Он был ее щитом, ее опорой. Ольга, привыкшая все делать сама, с удивлением обнаружила, как это приятно — позволить кому-то о себе позаботиться.
К вечеру она наконец-то была в своей квартире. Пустой, потому что Юлия и Олег съехали. И в то же время грязной, пахнущей чужой жизнью. Ольга опустилась на диван посреди этого хаоса и почувствовала, как наваливается опустошение.
В этот момент зазвонил телефон. Это был ее сын.
— Мам, привет! Ты как? Добралась? Я звонил, ты не отвечала.
Ольга, не вдаваясь в подробности, коротко рассказала о случившемся. Сын на том конце провода заахал, заохал.
— Мам, какой ужас! Тебе нужна помощь? Может, мне прилететь? И что это за адвокат? Ты его знаешь? Ему можно доверять? Ты его сто лет не видела!
И в его голосе, помимо беспокойства, Ольга услышала нотку недоверия, ту самую, которая часто звучит у взрослых детей, когда их родители вдруг начинают жить своей, отдельной жизнью. «Мам, тебе сорок восемь, сиди дома, вяжи носки».
— Кирилл, со мной все в порядке, — сказала она твердо, сама удивляясь своей уверенности. — Михаил — мой старый друг и очень хороший специалист. Он всем занимается. Я справлюсь. Не переживай.
Она положила трубку и поняла, что только что отстояла не только Михаила, но и свое право принимать решения. Свое право на новую, неожиданную главу в жизни.
Она начала прибираться. Выбросила чужие остатки еды из холодильника, собрала в мешок забытые мелочи, открыла настежь все окна, впуская в квартиру свежий, влажный воздух и шум вечернего города. Дождь почти прекратился, лишь изредка срывались тяжелые капли с крыш. Квартира постепенно снова становилась ее.
Около девяти вечера в дверь позвонили. Ольга вздрогнула, но потом увидела в глазок Михаила. Он стоял на площадке с большим бумажным пакетом из ресторана и букетом белых роз.
— Решил, что тебе, наверное, не до готовки, — сказал он, входя. — А это… — он протянул ей цветы, — чтобы перебить чужие запахи.
Она взяла розы и вдохнула их прохладный, тонкий аромат. Белые. Не красные — слишком страстно и обязывающе. Не розовые — слишком по-детски. Белые — как чистый лист. Идеально.
— Спасибо, — прошептала она. — Они прекрасны.
Они ужинали на кухне, которая уже снова пахла ее домом и розами. Ели прямо из коробочек — какую-то азиатскую лапшу и салат. Говорили обо всем. О школе, об общих знакомых, о его разводе, о ее путешествиях. Она рассказывала про треккинг в Непале и про вулканы Камчатки, а он смотрел на нее, и в его глазах было столько неподдельного интереса, что ей хотелось рассказывать еще и еще.
— Ты сумасшедшая, Беляева, — смеялся он. — В хорошем смысле. Я вот дальше дачи под Большим Лугом никуда не выбираюсь.
— Никогда не поздно начать, — ответила она.
Когда ужин был закончен, он помог ей убрать со стола. Они стояли у раковины, и их плечи случайно соприкоснулись. Ольга почувствовала, как по руке пробежали мурашки.
— Я, наверное, пойду, — сказал он, нарушив тишину. — Тебе отдыхать надо.
Он пошел в прихожую, она — за ним. Он надел пальто, обмотал шею шарфом. Повернулся к ней. Они стояли в метре друг от друга, и этот метр казался заряженным электричеством.
— Спасибо тебе, Миша, — искренне сказала она. — За все. Я бы без тебя не справилась.
— Ерунда, — он отмахнулся, но его глаза потеплели. Он шагнул к ней, и на мгновение Ольге показалось, что он хочет ее обнять. Но он лишь мягко взял ее руку. Его ладонь оказалась сухой и теплой. — Завтра нужно будет еще съездить в одно место. Поговорить с одним человеком. Кажется, я знаю, кто мог стоять за этим «риелтором».
— Опять дела? — вздохнула она.
— Последний рывок, — улыбнулся он. — А потом… Потом я приглашаю тебя на свидание. Настоящее. Без полиции и слесарей.
Сердце Ольги подпрыгнуло и забилось где-то в горле.
— Я… я согласна.
На следующий день они поехали на окраину города, в район старых пятиэтажек. Михаил привел ее к невзрачному офису какой-то юридической конторы. Человек, с которым они встретились, оказался бывшим коллегой покойного мужа Ольги, уволенным когда-то за махинации. У него был доступ к старым архивам и копиям документов. Confrontation была короткой и жесткой. Михаил не угрожал, он просто раскладывал факты, и лицо мошенника становилось все белее и белее. В итоге тот во всем сознался и обещал вернуть деньги обманутым жильцам в обмен на то, что Михаил не даст делу официальный ход.
Они вышли на улицу победителями. Дождь кончился. Низкое осеннее солнце пробилось сквозь тучи, окрашивая мокрый асфальт в золото. Они молча шли по аллее, усыпанной багряными листьями. Воздух был чистым и свежим.
— Все, — сказал Михаил, останавливаясь. — Теперь точно все. Ты снова полноправная хозяйка своего дома и своей жизни.
Ольга посмотрела на него. На его лицо, на седину в волосах, на морщинки у глаз, которые сейчас смеялись. И она поняла, что дело не только в квартире. За эти два дня он вернул ей нечто большее — ощущение, что она не одна.
И она сделала то, чего сама от себя не ожидала. Она шагнула к нему и поцеловала. Легко, почти невесомо, коснувшись его губ своими. Он на мгновение замер от неожиданности, а потом ответил — осторожно, но настойчиво. И в этом поцелуе не было ни капли прошлого. Двадцать шесть лет сжались в одну точку и исчезли. Были только он и она, здесь и сейчас, на этой иркутской улице, залитой осенним солнцем.
Вечером они сидели в небольшом ресторане с видом на Ангару.
— Я все думала, — сказала Ольга, вертя в руках бокал с белым вином. — Знаешь эту поговорку, что нельзя войти в одну реку дважды?
— Знаю, — кивнул Михаил. — А мы и не пытаемся. Та река была бурной, школьной. А эта… — он посмотрел на темную, спокойную воду за окном, — эта совсем другая. Глубже, спокойнее.
— Но и опаснее, — добавила она. — Привычки, прошлое, дети…
— Оля, — он накрыл ее руку своей. — Давай никуда не торопиться. Мы уже не в том возрасте, чтобы сжигать мосты и бросаться в омут с головой. Давай просто… попробуем. По-взрослому. Без иллюзий и обещаний.
Он поднял свой бокал.
— Я хочу выпить. За справедливость. И за вторые шансы.
Она улыбнулась и чокнулась с ним.
— За вторые шансы.
Когда он провожал ее до дома, у подъезда состоялся короткий диалог.
— Зайдешь на чай? — спросила она, и сердце предательски екнуло.
Он улыбнулся, и в свете фонаря она увидела, как горят его глаза. Совсем как в двадцать два.
— В следующий раз. У нас есть время, помнишь?
Она кивнула. Да, у них было время.
Вернувшись в квартиру, она первым делом поставила белые розы в самую красивую вазу. Потом увидела пропущенный звонок от сына. Она не стала перезванивать. Она сделала свой выбор и не собиралась ни перед кем за него отчитываться.
Она открыла телефонную книгу, нашла контакт «Михаил Суворов». Палец замер над клавиатурой. Она хотела было добавить к имени сердечко, но усмехнулась. Слишком по-девичьи. Она просто стерла фамилию. «Михаил». Этого было достаточно. Символический акт принятия человека в свою жизнь.
Она подошла к окну и посмотрела на ночной город. Дождь снова начал накрапывать, но теперь он не казался унылым. Он смывал старую пыль. Впереди был новый день. И новое путешествие, гораздо более захватывающее, чем любая Армения или Непал.
Ольга улыбнулась. Это было только начало.