— Маргарита Петровна, какой сюрприз! — я застыла на пороге спальни, чувствуя, как кровь отливает от лица. В руках у меня был плед, а за спиной — мой муж. Свекровь, не предупредив о визите, вошла в дом своим ключом и теперь стояла в дверях гостиной с лицом, выражавшим торжествующее отвращение.
— Сюрприз? Это тебе сюрприз, милочка! — ее голос змеей прошипел в тишине. — Я так и знала! Мой Сережа вечно на работе пашет, чтобы содержать эту… эту пухленькую принцессу, а она ему в благодарность любовников в дом таскает!
Я оглянулась на Сергея. Он, бледный, сжимал мою руку. Это был не любовник. Это был мой муж. Но объяснить это Маргарите Петровне было все равно что говорить со стеной. Она видела только то, что хотела видеть: мою «пышную» фигуру, которую считала символом лени и обжорства, и мужчину в нашем доме в его отсутствие.
— Мама, уйди, пожалуйста, — тихо, но твердо произнес Сергей. — Ты не в том месте и не в то время.
— Ах так! — всплеснула она руками. — Я тебе мать! Я тебя рожала, а ты меня выгоняешь из-за этой… этой коровы! Смотри на нее! Да она же в дверь боком не влезет скоро! И ты еще защищаешь ее измену?!
Это было верхом. Верхом всего, что я терпела последние три года. Терпела ее едкие замечания о моем весе, ее советы «сесть на диету», ее «заботливые» подарки в виде абонементов в фитнес-клуб и баночек с жиросжигателями. Я сжимала кулаки, чувствуя, как подступают слезы злости и унижения.
***
Мы встретились с Сережей на конференции. Я — дизайнер, приехала представить свой проект. Он — совладелец IT-компании, искал таланты. Помню, как он на меня посмотрел. Не так, как смотрят на «девушку с формами» — с оценивающим пренебрежением или похабным интересом. Нет. Он смотрел с восторгом. Как на произведение искусства.
— Ты идеальна, — сказал он тогда, за ужином. — Настоящая женщина. Русалка из сказки, а не высушенная бизнес-ледышка.
Я расцвела под его взглядом. Я всегда была такой — пышной, мягкой, с ямочками на щеках и упрямым целлюлитом на бедрах. И я себя любила. До того дня, как появилась она. Его мама.
С первой же встречи ее взгляд, холодный и оценивающий, пропахал меня по частям.
— Сереженька, а чем она тебя привлекла? — громко спросила она, будто меня не было в комнате. — У тебя же всегда красотки с обложек вешались на шею. А тут… Ну, знаешь, мило. Уютно.
Сергей отшутился, но осадочек остался. Потом пошли «подарочки». На день рождения она подарила мне электронные весы «с функцией напоминания о лишнем весе». На Новый год — книгу «Как похудеть до лета, если ты всю жизнь ела как не в себя». Она приезжала без предупреждения и заглядывала в кастрюли на плите.
— О, картошечка! — вздыхала она. — Сережа, у тебя же холестерин подскачет! Ты бы лучше салатиком легким покормил свою… жену.
Я молчала. Терпела. Потому что Сергей просил: «Она же старая, она одна, у нее характер такой. Прости ее ради меня». И я прощала. Я пыталась наладить контакт: звала в кино, готовила ее любимые блюда. В ответ — ледяная вежливость и уколы в бок.
— Ира, дорогая, не обижайся, но платье тебе полнит. Ты и так не модель, а в этом вообще на бегемотика похожа.
— Ирочка, а ты не думала о липосакции? Сейчас, говорят, не больно и недорого.
Сергей защищал меня, ссорился с ней. Но она была как танк: давила и давила, считая, что спасает сына от ненасытной обжоры, которая скоро его полностью разорит.
***
А потом случился кризис. Проект Сергея прогорел, инвестиции ушли, пришлось продать его долю. Мы не обнищали, но о шикарной жизни пришлось забыть. Мы переехали из просторной квартиры в маленькую хрущевку, купленную еще его бабушкой.
Для Маргариты Петровны это стало окончательным доказательством моей «виновности».
— Я же говорила! — кричала она в телефон. — Она тебя доила и доила, а теперь, когда деньги кончились, ты ей стал не нужен! Смотри, она тебя бросит! Такие как она всегда ищут, где сытнее!
Сергей бросил трубку. Он был на грани. Я видела, как он мучается. И именно в этот момент я узнала, что беременна. Мы не планировали, врачи говорили, что с моим гормональным фоном это маловероятно. Но случилось чудо.
Я готовила ему ужин, когда он вернулся с очередной неудачной встречи с инвесторами. Он был серый от усталости и отчаяния.
— Сереж, садись, — сказала я. — Нам нужно поговорить.
Он посмотрел на меня с таким страхом, будто я и правда собралась его бросить.
— Я беременна, — выдохнула я, и по лицу его разлилось такое счастье, что я забыла все трудности.
Мы плакали, смеялись, строили планы. Решили, что пока никому не скажем, особенно его матери. Боялись сглаза. Его дела пошли вверх, появился новый партнер, новый проект. В тот день он приехал домой раньше меня — сделать сюрприз. Зажег свечи, накрыл на стол. А я с работы принесла ему в подарок тот самый плед — огромный, мягкий, чтобы он грелся, работая ночами.
Мы обнялись в дверях спальни, он кружил меня, а я смеялась и прикладывала палец к губам: «Тише, наш маленький спит!» В этот момент и вошла она. Со своим ключом. Со своей уверенностью, что она здесь хозяйка. И все увидела по-своему.
***
— Уйди, мама, — повторил Сергей, и в его голосе прозвучала сталь, которую я раньше не слышала. — Ты перешла все границы.
— Я перешла? Это она перешла! — завопила Маргарита Петровна, указывая на меня пальцем с идеальным маникюром. — Я все видела! Он тут у тебя, любовник твой! Идиотка, ты даже приличия не соблюдаешь! Сергей вкалывает, а ты…
— МАМА! — его крик заставил ее замолчать. — Это был Я! Понимаешь? Я! Это мой дом! Моя жена! И мой ребенок, который растет у нее под сердцем! И если ты сейчас же не извинишься и не уйдешь, ты больше никогда не увидишь ни меня, ни своего внука!
В гостиной повисла оглушительная тишина. Маргарита Петровна стояла, будто ее окатили ледяной водой. Ее взгляд метнулся с моего лица на лицо сына, на мой живот, снова на меня. Торжествующая злоба на ее лице медленно уступала место растерянности, а потом — жалкому, животному страху.
— Ребенок? — прошептала она. — Но… она же… она такая…
— Она какая? — я сделала шаг вперед. Годы унижений, слез и злости вырвались наружу. Внутри все горело. — Полная? Неидеальная? Не такая, как ты? Да, Маргарита Петровна, я такая! Я ем котлеты с макаронами и обожаю торты! Я ношу платья 50-го размера, а не 44-го, как ты! И твой сын любит меня именно такой! Он любит меня, а не мой размер груди или талии! Он любит меня за то, что я поддерживаю его, верю в него, когда весь мир рушится! А ты? Ты что сделала? Ты пилила его, пилила меня, отравляла наши жизни своими ядовитыми комментариями! Ты думала, он будет тебе благодарен? Ты думала, разрушив нашу семью, ты станешь ему ближе? Нет! Ты стала ему ненавистна!
Я задыхалась. Слезы текли по моему лицу, но я не останавливалась.
— Ты боялась, что я его разорю? Так знай! Когда он потерял все, я была рядом! Я продала свои украшения, чтобы оплатить его долги! Я работала на двух работах, чтобы он мог спокойно поднять свой новый бизнес! Я верила в него! А ты? Ты только критиковала! Ты — его мать! Ты должна была поддержать его! А ты поддержала только свои больные амбиции!
Я расплакалась. Вся ненависть, вся боль вышли наружу. Сергей обнял меня за плечи, прижал к себе.
Маргарита Петровна стояла неподвижно. Ее надменное лицо дрогнуло. Она смотрела на сына, ища в его глазах поддержки, но находила только боль и укор. Она смотрела на меня и, кажется, впервые действительно видела меня. Не мое тело, а меня.
И тогда случилось невероятное. Она не просто заплакала. Она медленно, словно ее ноги подкосились, опустилась на колени прямо на пороге нашей спальни.
— Простите меня… — выдохнула она, и ее голос был сломанным и старым. — Боже мой, что я наделала… Ирочка… Сыночек… Простите меня, старую дуру. Я… я завидовала. Я видела, как он смотрит на тебя, и помнила, что на меня так никто никогда не смотрел. Его отец ушел к другой… такой же худой, как я. А ты… ты была такой живой, такой настоящей. И он тебя любил. А я… я боялась его потерять. И сама же почти потеряла.
Она рыдала, уткнувшись лицом в ладони. Это была уже не грозная свекровь, а несчастная, одинокая женщина, которая сама себя загнала в ловушку своих комплексов.
Сергей подошел к ней, помог подняться.
— Вставай, мама. Не надо так.
— Нет, надо, — она качала головой. — Я заслужила хуже. Я… я уйду. И ключ ваш оставлю.
Она вынула из сумки связку ключей и дрожащими пальцами стала снимать наш.
— Подожди, — сказала я. Вытерла слезы, глубоко вздохнула. — Останься. Выпей с нами чаю.
Она посмотрела на меня с немым вопросом.
— Зачем? После всего, что я сказала…
— Потому что ты — бабушка нашего ребенка, — тихо произнесла я. — И у него должна быть бабушка. Не злая и едкая, а добрая. У нас есть шанс все начать сначала. Если ты захочешь.
Маргарита Петровна смотрела на меня, и в ее глазах было столько стыда, боли и… надежды, что мое сердце дрогнуло. Она молча кивнула.
***
Прошло полгода. Ревность и зависть — плохие советчики. Они ослепляют и заставляют видеть врага в том, кто мог бы стать самым верным союзником. Маргарита Петровна теперь наш частый гость. Она вяжет пинетки, приносит мне витамины и самые сладкие ягоды с рынка. Она больше ни слова не говорит о моем весе. Однажды она призналась: «Знаешь, а я на тебя сейчас смотрю и понимаю — в тебе есть какая-то сила. Жизненная сила. И красота настоящая, не кукольная. Мой сын не дурак».
Мы не стали подругами. Слишком много было боли. Но мы стали семьей. И когда я вижу, как она разговаривает с моим животом, рассказывая сказки, я понимаю, что иногда людям нужно дать второй шанс. Даже если они вломились к тебе в дом без спроса с криками о «любовнике».