Имя, ставшее понятием
В истории мировой культуры лишь немногие имена трансформируются в универсальные понятия, переступающие границы личности своего носителя. «Садизм» — термин клинический и моральный, родившийся из литературного творчества и скандальной жизни аристократа XVIII века, чья судьба стала символом столкновения абсолютной свободы и абсолютной тирании, разума и порока, духа Просвещения и его мрачной тени. Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, маркиз де Сад, — фигура неоднозначная, проклятая и притягательная, чья биография читается как философский роман, написанный самой эпохой.
Золотая клетка аристократии (1740-1754)
Донасьен де Сад родился 2 июня 1740 года в парижском отеле Конде в лоне одной из самых знатных и старинных семей Прованса. Его детство было парадоксальным: окруженное роскошью, оно было лишено теплоты. Родители, Жан-Батист де Сад и Мария-Элеонор де Майе-Брезе, проводили большую часть времени при королевском дворе в Версале, доверив воспитание сына родственникам и слугам.
Ключевой фигурой его ранних лет стал дядя, аббат де Сад — человек свободомыслящий, гедонист и покровитель искусств. Именно в его библиотеке юный маркиз впервые столкнулся с вольнодумной литературой, которая разожгла его воображение. Однако в четыре года его отправляют в Париж, к строгой и набожной бабке, а затем — в иезуитский коллеж д'Овернь. Здесь, в суровой дисциплине и религиозных догматах, формируется его первое и стойкое отвращение к авторитету и лицемерию.
Вихрь страстей и первый скандал (1754-1763)
Подчиняясь воле семьи, де Сад выбирает военную карьеру. Он участвует в Семилетней войне, дослуживается до звания полковника кавалерии и проявляет храбрость. Но военная дисциплина ему в тягость. Его истинный фронт — поле светской жизни Парижа.
В 1763 году, вернувшись с войны, он по расчету (и, по некоторым свидетельствам, не без симпатии) женится на Рене-Пелажи де Монтрей, дочери богатого и влиятельного судейского чиновника. Брак этот, однако, не умерил его нрав. Уже через несколько месяцев после свадьбы гром грянул в пасхальные дни 1763 года: де Сад был арестован по обвинению в кощунстве и разврате в доме святой Марии в предместье Сен-Виктор. Инцидент с молодой проституткой Роз Келлер и плетью, усыпанной гвоздями, стал его визитной карточкой. Его спасает от суда лишь заступничество тестя и высокое происхождение. Он отделался легким тюремным заключением и штрафом.
Это был первый, но отнюдь не последний — королевский приказ о заточении без суда и следствия, который в будущем станет его проклятием.
Тюрьма как лаборатория (1768-1790)
Последующие годы — череда скандалов, побегов, оргий и новых арестов. Дело о «марсельском отравлении» (1772), когда он и его лакей угостили проституток конфетами с кантаридами (афродизиаком на основе шпанской мушки), вызвало такой резонанс, что его заочно приговорили к смертной казни. Он бежал в Италию, был пойман и в 1777 году по тому самому письму с печатью, который выпросила у короля его собственная теща (мадам де Монтрей, желавшая оградить честь семьи), был заключен в Венсенский замок, а затем переведен в Бастилию.
Именно здесь, в каменной утробе королевской тюрьмы, рождается Писатель. Тюрьма становится для де Сада интеллектуальной и творческой лабораторией. Лишенный физической свободы, он обретает абсолютную свободу мысли. За решеткой он создает свои главные произведения: «Сто двадцать дней Содома» (грандиозный и шокирующий каталог пороков, написанный микроскопическим почерком на рулоне бумаги длиной 12 метров), «Жюстина, или Несчастья добродетели», «Философия в будуаре», «Жюльетта».
Его творчество — не просто порнография, как считали современники. Это мрачная, доведенная до абсурда философская система. Де Сад, трудное дитя эпохи Просвещения, берет идеи Вольтера, Дидро, Ламетри о природе, разуме и отрицании Бога и доводит их до логического предела. Если Бога нет, а человек — лишь часть аморальной природы, где добро и зло суть условности, то единственным законом становится закон наслаждения, а высшей формой свободы — свобода нарушителя (преступать запреты). Его герои-злодеи — это холодные, рациональные материалисты, доказывающие силой и жестокостью свое право на абсолютное господство.
Гражданин Сад и новые цепи (1789-1803)
Великая французская Революция 1789 года стала для де Сада ироническим поворотом судьбы. 4 июля 1789 года, за десять дней до штурма Бастилии, он криком через трубу в своей камере подстрекал толпу на мятеж, за что был переведен в лечебницу в Шарантоне. Бастилия пала, и он обрел свободу как «жертва королевского произвола».
Он с энтузиазмом принял Революцию, взял себе имя «гражданин Луи Сад», стал секретарем революционной секции и даже судьей. Однако его аристократическое происхождение, прошлое «жертвы» и крайне независимый нрав сыграли с ним злую шутку. Он отказался подписать смертный приговор своему бывшему тестю и теще, что вызвало подозрения в умеренности. Он едва избежал гильотины во время якобинского Террора и провел год в тюрьме, ожидая казни.
Приход к власти Наполеона Бонапарта, не терпевшего «безнравственности», стал концом его краткой свободы. В 1801 году за публикацию «Жюстины» и «Жюльетты» он был арестован и без суда помещен в ту самую лечебницу в Шарантоне, куда его перевели из Бастилии. Формально — как душевнобольной, фактически — как политический и идеологический преступник.
Последний акт в Шарантоне (1803-1814)
Последние годы жизни де Сад провел в Шарантоне, где пользовался значительной свободой: он ставил свои пьесы с участием других пациентов, писал и даже завел роман с юной актрисой Мадлен Лекларк. Здесь он закончил роман «Тайная история Изабеллы Баварской» и написал множество новелл.
Но железные ворота оставались заперты. Власти империи, а затем и Реставрации Бурбонов видели в нем не человека, а воплощенный скандал, идею, слишком опасную для общества. Его здоровье угасало.
Он умер 2 декабря 1814 года, пережив свою эпоху, свою славу и свое проклятие. Дабы стереть саму память о нем, по приказу властей все его рукописи в Шарантоне были сожжены, а могила на кладбище в Шарантоне — уничтожена.
Воскрешение из пепла
Забытый на десятилетия, маркиз де Сад был заново открыт сначала французскими символистами (Аполлинер назвал его «величайшим свободным умом»), а затем сюрреалистами. В XX веке его имя стало точкой отсчета для философов: Симона де Бовуар увидела в нем метафизический бунт, Жорж Батай — исследование трансгрессии, Пьер Клоссовски — теологию богохульства, а Мишель Фуко — одну из ключевых фигур, обозначивших разрыв между классической эпохой и современностью.
Его биография — это не просто история развратного аристократа. Это аллегория о человеке, который ценой своей свободы и репутации провел беспрецедентный мысленный эксперимент, заглянув в самые темные бездны человеческой природы и разума, лишенного всех моральных ограничений. Он стал зеркалом для своей и последующих эпох, отражающим то, что общество предпочитало скрывать: насилие, табуированные желания и страшную цену абсолютной свободы.
Подписывайтесь на дзен-канал Ева просто Ева и не забудьте поставить лайк))