Помню тот сентябрьский вечер до мелочей. Картошка шипела на сковородке, по телевизору крутили очередную мелодраму, а я думала о том, что завтра опять к семи утра на работу. Лиза сидела за кухонным столом, ковыряла ложкой остывшие макароны и что-то мямлила себе под нос.
— Мам, мне с тобой поговорить надо, — вдруг сказала она тихо.
Я обернулась от плиты. Дочка сидела бледная. Сердце екнуло — неужели двойку схватила по алгебре? Или того хуже, курить начала?
— Говори уж, — вытерла я руки о фартук. — Что стряслось?
Лиза подняла на меня глаза, полные слез:
— Я беременна.
Сковородка выпала из рук и со звоном упала на пол. Картошка разлетелась по всей кухне, но я даже не заметила. Только стояла и смотрела на свою шестнадцатилетную дочь.
— Что ты сказала? — голос мой звучал как будто издалека.
— Я беременна, мама. Кажется, уже третий месяц.
***
Что творилось у меня в голове, передать невозможно. Словно весь мир перевернулся. Моя Лизочка, которая еще недавно играла в куклы, вдруг объявляет такое. В шестнадцать лет! Когда даже школу не окончила!
— Ты с ума сошла! — закричала я, хватаясь за голову. — Где у тебя мозги были? Что люди скажут? Как дальше жить будем?
Лиза съежилась на стуле, слезы катились по щекам градом:
— Мама, я не хотела... Так получилось...
— Как так получилось?! Сама не понимаешь, что наделала? — Я металась по кухне, наступая на разбросанную картошку. — И кто отец? Небось тот длинный из девятого класса, как его... Антон?
— Не Антон, — шепнула дочка. — Сергей из техникума.
— Какой еще Сергей?! — взвилась я. — Ты мне про него ни слова не говорила!
Лиза молчала, только всхлипывала тихонько. А я все кричала и кричала, выплескивая на нее всю свою растерянность и страх. Кричала о том, что жизнь загубила, что учиться не сможет, что позор на всю семью. Слова лились рекой, а дочери с каждым моим криком становилась все хуже и хуже.
На следующее утро весь наш двор уже знал. Не знаю, как новость просочилась — может, соседка тетя Валя через тонкие стены наш разговор слышала, а может, по лицу моему все поняли. В магазине на меня косо смотрели, шушукались за спиной.
— Ну что, Галь, как дочка-то? — ехидно поинтересовалась Людка Смирнова, встретив меня у подъезда. — Слышала, новости у вас...
Хотелось сквозь землю провалиться. Щеки горели от стыда. Всю жизнь старалась быть порядочной, после развода одна дочку поднимала, воспитывала как положено. А теперь что? Теперь я — мать малолетней матери.
Дома Лиза сидела на кровати, обняв колени. За день осунулась, похудела. Я принесла ей тарелку супа, поставила на тумбочку.
— Ешь, — сказала сухо. — Раз уж так получилось, за двоих теперь питаться надо.
Она подняла на меня благодарный взгляд, но есть не стала. Только отвернулась к стене и снова заплакала.
***
Вечером я сидела на кухне с блокнотом, строчила планы. Нужно было что-то решать, и быстро. Аборт? Но уже поздно, да и страшно — мало ли что. Рожать? Но как? На что? Моей зарплаты едва хватает на двоих, а тут еще ребенок.
И главное — учеба. Лиза мечтала в педагогический поступить, учительницей стать. С ребенком на руках какое там образование? Жизнь под откос, одним словом.
— Мам, можно к тебе? — Лиза заглянула на кухню, неуверенно топталась в дверях.
Я кивнула, не поднимая головы от блокнота. Дочка села напротив, долго молчала.
— Я с Сергеем поговорила, — начала она тихо. — Он... он сказал, что жениться не готов. Что рано еще.
— Конечно, не готов! — фыркнула я. — А делать-то готов был! Где он вообще, этот твой Сергей? Знакомить не приведёшь?
— Он учится в Рязани, на втором курсе. Сказал, что денег нет на свадьбу, да и родители против.
— Ясно, — я захлопнула блокнот. — Значит, одни остались. Ну ничего, выкрутимся как-нибудь. Главное — аттестат получить надо.
Лиза кивнула, но радости в глазах не было. Только такая тоска, что сердце сжималось.
***
В женскую консультацию пошли вместе. Врач — пожилая женщина с усталым лицом — осмотрела Лизу и подтвердила то, что мы и так знали. Двенадцать недель.
— Рожать будете? — спросила она, заполняя карту.
Я кивнула за дочку. Врач внимательно посмотрела на нас обеих:
— Девочка еще совсем ребенок. Вы понимаете, какая ответственность? И физически тяжело будет — организм еще не сформировался до конца.
— Понимаем, — коротко ответила я. — Но что делать?
Доктор вздохнула и протянула направления на анализы:
— Наблюдаться нужно будет регулярно. И питание хорошее обеспечить. Растущий организм, а тут еще беременность.
По дороге домой зашли в аптеку за витаминами. Дорогие, зараза, но что поделаешь. Лиза шла рядом молча, держалась за мою руку как маленькая.
***
Токсикоз начался на четвертом месяце. Лизу тошнило с утра до вечера, она почти ничего не ела, исхудала страшно. В школе, конечно, все уже знали. Одноклассницы сторонились, учителя косо смотрели. Классная руководитель Марья Ивановна даже намекнула, что лучше бы на домашнее обучение перейти.
— Зачем детей смущать? — сказала она мне после родительского собрания. — И самой девочке легче будет.
Я согласилась. Дома и стены помогают, а в школе только нервничать будет. Лиза перешла на домашнее обучение, я брала отгулы на фабрике, чтобы водить ее к врачам.
Денег катастрофически не хватало. Пришлось занимать у сестры, потом у соседки. На питание для беременной, на витамины, на новую одежду — живот рос, старые вещи не налезали. Я похудела на десять килограммов, спала по четыре часа в сутки — подрабатывала по вечерам, шила на дому.
***
На седьмом месяце беременности случилось то, чего я никак не ожидала. Лиза лежала на диване, читала учебник по истории, готовилась к контрольной. Я гладила белье, думала о своем. И вдруг услышала тихий всхлип.
Подняла голову — дочка плачет, но не от боли. Слезы другие, какие-то особенные.
— Что случилось? — Я отставила утюг, подсела к ней.
— Мам, — Лиза положила руку на живот, — он толкается. Чувствуешь?
Я приложила ладонь — и правда, малыш шевелился. Такое крошечное, но уже живое существо. И в этот момент что-то изменилось во мне. Не сразу конечно— просто стало теплее на душе.
— Наш малыш, — прошептала Лиза с такой нежностью, что сердце дрогнуло.
И я вдруг поняла — она уже любит его. Не как обузу, не как проблему, а как своего ребенка. А я... я все время думала только о трудностях, о том, как жить дальше. И ни разу — о том, что это новая жизнь, наша кровинушка.
***
Роды были в марте, на неделю раньше срока. Я металась по больничному коридору, как угорелая, а Лиза мучилась в родзале. Одна, без меня — не пускали тогда родственников.
Семнадцать часов длились роды. Я потеряла счет времени, только молилась, чтобы все обошлось. Моя девочка, такая худенькая, слабенькая...
— Поздравляю, — вышла акушерка в половине седьмого утра. — Мальчик, три килограмма двести, пятьдесят сантиметров. Здоровенький.
Внука мне принесли завернутого в белую пеленку. Крохотный, красный, с копной темных волос. Открыл глазки — и я пропала. Растаяла, как мартовский снег.
— Дениска, — прошептала я, гладя малюсенькую ручку. — Наш Дениска.
***
Лиза оказалась удивительной матерью. Спать не спала, но ни разу не жаловалась. Кормила, пеленала, носила на руках. Говорила с малышом, пела колыбельные. И глаза у нее светились таким счастьем, что я диву давалась.
А я все суетилась — то подушку поправить, то одеялком укрыть, то бутылочку приготовить. Бегала в аптеку за смесью, когда молока не хватало. Стирала пеленки с утра до вечера.
Денег по-прежнему не было, но как-то уже не казалось это катастрофой. Соседки приносили вещички — кто распашонку, кто ползунки. Сестра помогала продуктами. И постепенно наладился наш быт.
Лиза продолжала учиться. Сидела с учебниками, когда Денис спал, готовилась к экзаменам. Я удивлялась ее упорству — откуда силы брались? Материнский инстинкт, наверное.
***
Год прошел незаметно. Денис рос богатырем — щекастый, веселый, смышленый. Лиза сдала экзамены экстерном, получила аттестат. И тут я вдруг поняла, какую страшную ошибку совершила в самом начале.
Вспомнила тот сентябрьский вечер, когда дочка призналась в беременности. Вспомнила свои крики, упреки, слезы. Как она съеживалась под моими словами, как пряталась от позора и осуждения.
А ведь ей тогда было так страшно! Шестнадцать лет, первая любовь, неожиданная беременность. Она нуждалась в поддержке, в понимании, в материнском тепле. А вместо этого получила только упреки и стыд.
Я сидела на кухне, качала заплаканного Дениса и думала о том, сколько боли причинила своей девочке. Вместо того чтобы обнять, утешить, сказать, что все будет хорошо, я обрушила на нее весь свой страх и растерянность.
— Лиза, — позвала я дочку вечером, когда малыш уснул. — Поговорить нужно.
Она пришла на кухню, села напротив. Похорошела за год, стала женственной. Уже не девочка, а молодая женщина. Мать.
— Я хочу попросить у тебя прощения, — начала я, чувствуя, как перехватывает горло. — За тот день, когда ты мне о беременности сказала. За все, что наговорила тебе потом.
Лиза удивленно посмотрела на меня:
— Мам, о чем ты?
— О том, что была плохой матерью. Когда тебе поддержка нужна была, я только кричала. Думала о том, что люди скажут, а не о том, как тебе помочь.
Слезы покатились по щекам. Лиза встала, обняла меня крепко-крепко:
— Мама, ты лучшая. Без тебя я бы не справилась. Ты всю себя отдала, чтобы нам помочь.
— Но в самом начале...
— В самом начале ты испугалась. Как любая мать. А потом делала все, что могла. И спасибо тебе за это.
***
Мы долго сидели обнявшись, плакали и разговаривали. Лиза рассказала, как ей было тяжело в первые месяцы — не только физически, но и морально. Как боялась разочаровать меня, как стыдилась своего положения.
— Знаешь, мам, — сказала она, — я ни о чем не жалею. Да, рано получилось, да, трудно. Но Дениска — это лучшее, что случилось в моей жизни. И твоя поддержка — тоже.
— Поддержка? — горько усмехнулась я. — Я же тебя осуждала.
— Первые пять минут. А потом делала все, чтобы нам было хорошо. Работала на двух работах, недосыпала, занимала деньги. Это и есть настоящая поддержка.
В груди стало легко. Словно тяжелый камень, который год давил на сердце, вдруг исчез. Да, я была не идеальной матерью в тот сентябрьский вечер. Но потом... потом я исправлялась как могла.
— А что дальше? — спросила я. — С учебой как?
Лиза улыбнулась:
— В педагогический подавать буду. На заочное отделение. Трудно будет, но справлюсь. Ты ведь поможешь с Денисом?
— Конечно помогу! — Я крепче обняла дочку. — Мы все вместе справимся.
И правда, почему нет? Лиза молодая, умная, целеустремленная. Да, с ребенком сложнее, но не невозможно. Много женщин так живет — учится, работает, детей растит. И ничего, справляются.
— А Сергей? — осторожно спросила я. — Он хоть интересуется сыном?
Лиза пожала плечами:
— Звонил пару раз. Денег не присылает, видеться не просит. Значит, не нужен он нам. Мы и без него проживем.
И в голосе ее была такая уверенность, такая сила, что я невольно залюбовалась. Моя девочка выросла, стала взрослой. Жизнь закалила ее, научила самостоятельности.
***
Постепенно и соседи привыкли. Первое время, конечно, шушукались, осуждали. Но когда увидели, какая Лиза хорошая мать, как старается, как учится — отношение изменилось.
— Молодец девочка, — сказала мне тетя Валя, встретив в магазине. — Не сломалась, не опустила руки. Редко такое увидишь.
Да и Дениска всеобщий любимец стал. Такой улыбчивый, ласковый. Соседские бабушки по очереди с ним на скамеечке сидят, сказки рассказывают. А он ко всем тянется, всех радует.
***
Теперь, когда прошел год, я понимаю главное: поддержка семьи важнее общественного мнения. Да, беременность в шестнадцать лет — это сложно, это проблемы. Но это не конец света и не повод отворачиваться от родного человека.
Моя Лиза справилась. Не просто справилась — она расцвела, стала прекрасной матерью, не потеряла стремления к учебе и самореализации. А все потому, что рядом были люди, которые ее поддержали. Пусть не сразу, пусть не идеально, но поддержали.
И я благодарна судьбе за этот урок. За то, что показала мне — материнская любовь должна быть безусловной. Не важно, что случилось, какие ошибки совершил твой ребенок. Важно быть рядом, помогать, верить в него.
Денис растет счастливым малышом в окружении любящих мамы и бабушки. Лиза готовится стать учительницей. А я... я научилась быть настоящей матерью. Лучше поздно, чем никогда.
Конец.
***
Спасибо всем, кто поддерживает канал лайком и подпиской.
Берегите себя.