Я стояла перед зеркалом в прихожей и критически оценивала свой образ.
Джинсы за три тысячи заменила на дешёвые из масс-маркета, дорогую куртку — на пуховик с «Авито», который купила специально для этого спектакля. Даже сумочку сменила на потёртую тканевую, найденную в шкафу у мамы.
— Ты серьёзно? — Антон смотрел на меня с недоумением. — Зачем тебе этот маскарад, Вика?
— Хочу посмотреть, какие твои родственники на самом деле, — я поправила нарочито простую прическу. — Ты сам говорил, что твоя мама очень... избирательная в отношениях.
За год наших отношений Антон ни разу не пригласил меня к родителям. Всё время находились отговорки: мама болеет, родители в отъезде, не время. А теперь, когда мы решили пожениться, встреча стала неизбежной.
— Она просто осторожная, — молодой человек нервно поправил галстук. — После того, как мой брат женился на... ну, в общем, неудачно женился.
Я знала эту историю.
Его старший брат Максим связался с девушкой, которая, по словам семьи, «села ему на шею». Развод был скандальным, с разделом имущества и бесконечными судами.
— Понимаю. Поэтому и хочу проверить, — я взяла жениха за руку. — Антон, я просто хочу знать, с кем имею дело. Если твоя семья готова меня принять только из-за денег, то о какой искренности может идти речь?
Молодой человек отчаянно вздохнул.
Антон работал программистом, получал неплохо, но до моих доходов ему было далеко. Я руководила отделом цифрового маркетинга в крупной IT-компании, и мои четыреста тысяч в месяц — результат десяти лет упорной работы и постоянного самообразования.
Но Антон об этом не знал. Думал, что я зарабатываю как обычный менеджер — тысяч сто максимум.
— Они хорошие люди, просто переживают за меня, — он обнял меня за плечи. — Мама очень любит порядок и стабильность. Папа более спокойный, но маму слушается.
— Именно поэтому я и хочу понять, что для них «стабильность». Мой кошелек или моя сущность?
Мы ехали к ним в Бутово в моей машине. Правда, не в привычном «Мерседесе», а в старенькой «Солярис», которую я одолжила у подруги.
Антон всё дорогу молчал, изредка бросая на меня обеспокоенные взгляды.
— А если тебе не понравится, как они себя поведут? — наконец спросил он.
— Тогда честно скажу, что думаю, — я притормозила на светофоре. — Антон, мы собираемся пожениться. Это значит, что твои родители станут и моими. Я должна знать, с кем имею дело.
— Иногда ты слишком принципиальная, — вздохнул молодой человек.
— Это плохо?
— Нет. Наверное, поэтому я в тебя и влюбился.
Я улыбнулась.
Антон действительно любил меня. В этом я не сомневалась. Но семья для него значила многое. Я понимала, что если его родители меня не примут, наши отношения окажутся под угрозой.
Поэтому и придумала этот маленький спектакль, чтобы всех проверить и расставить все точки над “И”.
Мы припарковались возле типичной девятиэтажки. Антон нервно поправил одежду и посмотрел на меня.
— Может всё-таки будешь собой? — в последний раз попытался он.
— Поздно, — я взяла потёртую сумочку. — Уже приехали.
***
Мы пешком поднимались по лестнице на шестой этаж. Лифт, конечно же, не работал. Антон молчал, но я чувствовала его напряжение.
На площадке он достал ключи, но, опередив его, дверь открыла женщина лет пятидесяти с аккуратной укладкой и в домашнем, но явно не дешевом костюме.
— Антоша! — она обняла сына, внимательно оглядев меня поверх его плеча. — А это и есть твоя Виктория?
— Да, мам. Знакомьтесь. Вика, это моя мама, Елена Борисовна.
Я протянула руку, стараясь выглядеть немного смущенной:
— Очень приятно. Антон так много о вас рассказывал.
— Заходите, заходите, — Елена Борисовна окинула меня быстрым оценивающим взглядом. — Раздевайтесь.
Я сняла дешевый пуховик, под которым была простая водолазка из «Остина». Мама Антона осмотрела меня с головы до ног, задержав взгляд на моих сапогах — к счастью, тоже не брендовых.
— Проходите в гостиную. Владимир Петрович! — крикнула она в глубь квартиры. — Они пришли!
Квартира была обычной трешкой, но с хорошим ремонтом и добротной мебелью. На стенах висели дипломы и фотографии, на полках располагались книги и сувениры из поездок. Атмосфера была очень уютной и даже комфортной.
Из комнаты вышел мужчина: высокий, седоватый, в домашних брюках и рубашке. Явно интеллигент.
— Папа, это Вика, — представил меня Антон.
— Владимир Петрович, — отец пожал мне руку. — Очень приятно наконец познакомиться.
Он показался мне более располагающим, чем жена. Улыбка была искренней, без оценивающего взгляда, которым меня окинула Елена Борисовна.
— Садитесь к столу, — хозяйка жестом пригласила нас на кухню. — Я приготовила ваши любимые пироги, Антоша.
За столом начался обычный допрос, замаскированный под вежливую беседу. Елена Борисовна расспрашивала о моей работе, семье, планах на будущее.
Я честно рассказала о своих родителях. Мама работает в поликлинике медсестрой, папа — слесарь на заводе. О работе соврала, представившись обычным менеджером в небольшой фирме.
— А зарплата как? — прямо спросила женщина. — Понимаете, нам важно, чтобы Антон не тянул на себе всю семью.
Антон покраснел:
— Мам, ну что ты...
— Ничего страшного, — я улыбнулась. — Понимаю ваше беспокойство. Получаю около сорока тысяч. Не богато, но на жизнь хватает.
Елена Борисовна и Владимир Петрович переглянулись. Я видела, как она мысленно прикидывает наш семейный бюджет.
— А амбиции есть? Карьерный рост? — продолжала допрос мать Антона.
— Стараюсь, но знаете, без связей и высшего образования сложно, — я сыграла робость. — У меня только техникум.
На самом деле у меня было два высших образования: экономическое и по маркетингу, плюс MBA, которое я получила заочно, работая уже в компании.
— А семья Виктории из какого города? — включился в разговор Владимир Петрович.
— Из Рязани. Родители там живут, в своём доме. Небольшой, но свой.
— Понятно, — кивнула Елена Борисовна. — А о детях думали? Антон очень любит детей.
Мы говорили об этом с Антоном неоднократно. Оба хотели семью, но не сразу. Сначала хотелось пожить для себя.
— Конечно, — ответила я. — Но не в первый же год. Хочется сначала на ноги крепко встать.
— Правильно, — неожиданно поддержал Владимир Петрович. — Семья — это ответственность.
Но Елена Борисовна, видимо, уже составила обо мне мнение. Она стала заметно холоднее, отвечала односложно, а потом и вовсе переключилась на сына, обсуждая какие-то семейные дела, словно меня здесь и не было.
Антон чувствовал неловкость, пытался включить меня в разговор, но его мама настойчиво игнорировала любые мои реплики.
Под конец ужина женщина встала из-за стола:
— Антоша, помоги мне на кухне посуду убрать.
***
Я осталась наедине с Владимиром Петровичем. Он налил себе чай и внимательно посмотрел на меня:
— Не обижайтесь на Лену. Она просто очень переживает за сыновей.
— Я понимаю, — ответила я искренне. — Любая мать хочет для ребёнка лучшего.
— Вот именно. После истории с Максимом она стала очень осторожной, — мужчина вздохнул. — Его жена казалась такой милой девочкой. А потом...
— А потом что?
— Оказалось, что у неё кредиты на полтора миллиона. Максим всё погасил, думал, что это временные трудности. Потом выяснилось, что она играет в карты. Снова долги. Снова он платил. Когда они развелись, она через суд отсудила половину квартиры, которую он купил за свои деньги.
История была печальная, и я понимала опасения семьи. Но меня расстраивало другое. Похоже, для них я была изначально в категории «потенциальная проблема».
С кухни доносились приглушённые голоса.
Антон что-то объяснял маме, она отвечала резко, но тихо. Я напряженно прислушивалась, но разобрать слова не могла.
— А вы в сыне не сомневаетесь? — спросила я Владимира Петровича. — Я имею в виду, в его способности выбирать людей?
Он улыбнулся:
— Антон — хороший мальчик. Может быть, слишком доверчивый. Он всегда видит в людях только хорошее.
— А это плохо?
— Не плохо. Но опасно в нашем мире.
Разговор на кухне становился всё более напряженным. Я услышала, как Елена Борисовна повысила голос:
— Ты посмотри на неё! Что она из себя представляет? Сорок тысяч зарплата, техникум, родители из глубинки...
— Мам, при чём здесь это? — отвечал Антон. — Я её люблю.
— Любовь — это прекрасно, сынок. А на что жить будете? На твою зарплату одну? А когда дети появятся? Она же явно не из тех, кто будет приносить в семью хоть какие-то деньги.
Мне стало противно. Владимир Петрович смутился, явно понимая, что я всё слышу.
— Может пройдемте на балкон? — предложил он.
— Не стоит, — я встала. — Я и так всё поняла.
— Виктория, не принимайте близко к сердцу...
— А как ещё принимать? — я взяла сумочку. — Извините, но я пойду.
В этот момент на кухне что-то громко упало. Антон выскочил оттуда красный и взъерошенный:
— Вика, подожди!
— Не стоит, — я направилась к выходу.
— Что случилось? — Елена Борисовна вышла следом, вытирая руки полотенцем, но в её голосе не было ни капли сочувствия. — Мы же ещё не закончили разговор.
— Мы уже всё обсудили, — я повернулась к ней. — И я поняла ваше отношение ко мне.
— Какое отношение? Я просто хочу понять, что за человек претендует на роль жены моего сына.
— Претендует? — я почувствовала, как внутри закипает злость. — Простите, но я ни на что не претендую. Мы с Антоном просто любим друг друга.
— Любовь, любовь, — женщина небрежно махнула рукой. — А потом что? Он будет вкалывать, чтобы содержать вас обоих, а ты будешь сидеть дома и рожать детей. Или работать за свои жалкие сорок тысяч!
— Мама! — попытался вмешаться Антон.
— Не «мама» мне! — отрезала она. — Я имею право знать, с кем связывается мой сын. Я уже один раз видела, как из-за неудачного выбора рушится жизнь.
— Я - не ваша бывшая невестка. И у меня нет долгов.
— Пока нет, — усмехнулась Елена Борисовна. — А что будет через год? Через два? Вы же привыкнете к нормальной жизни, захотите то, что не можете себе позволить. И кто будет платить? Антон, конечно.
— Я работаю и обеспечиваю себя сама.
— Сорок тысяч — это не обеспечивать, это выживать! — женщина говорила всё более презрительно. — Посмотрите на себя! Одежда с рынка, сумочка такая, что стыдно в метро с ней ехать. Вы же понимаете, что мой сын привык к другому уровню?
Я видела, как Антон мечется между нами, краснеет, открывает рот, но так ничего и не говорит в мою защиту.
— К какому уровню? — спросила я.
— К нормальному! — выпалила Елена Борисовна. — Когда в доме есть деньги, когда не нужно считать каждую копейку, когда можно позволить себе качественные вещи, отдых, образование для детей.
— И вы считаете, что я этого дать не смогу?
— А что вы можете дать? — она посмотрела мне прямо в глаза. — Честно скажите. Что? Кроме проблем и необходимости тянуть на себе ещё одного человека!
Я ждала, что Антон вмешается, скажет что-то в мою защиту, но он только нервно перебирал пальцами и бормотал:
— Мам, ну хватит, пожалуйста... Давайте спокойно...
— Ничего не спокойно! — повысила голос его мать. — Запомни, милочка! Я не позволю ему повторить ошибку брата!
***
— Знаете что? — я сделала глубокий вдох, чувствуя, как терпение окончательно лопается. — Давайте действительно говорить честно. Вы считаете меня нищей деревенской дурочкой, которая хочет поймать в сети вашего драгоценного сыночка?
— А разве не так? — Елена Борисовна скрестила руки на груди. — Техникум, сорок тысяч зарплата, родители — простые рабочие. Что вы можете дать моему сыну, кроме обузы?
— Мам, остановись! — наконец подал голос Антон, но звучало это скорее как мольба, чем как защита.
— Не остановлюсь! — отмахнулась она от него. — Пусть она мне объяснит, чем собирается помогать семье? Или думает только брать, брать и брать?
— А что, если я скажу, что не собираюсь ничего брать? — я посмотрела ей прямо в глаза. — Что, если у меня есть своя квартира, своя машина, свои сбережения?
Елена Борисовна фыркнула:
— На сорок тысяч в месяц? Да ты что, с луны свалилась? Или меня за ду ру держишь? На эти деньги можно только снимать однушку где-нибудь в Люберцах.
— Может быть, я откладывала каждую копейку.
— Откладывала, — передразнила женщина. — Сколько лет вам? Двадцать восемь? Даже если бы вы с восемнадцати лет откладывали половину зарплаты, то накопили бы на что? На подержанную машину максимум.
Я смотрела на Антона, ожидая, что он наконец встанет на мою защиту. Но он только мнулся и бормотал что-то невнятное о том, чтобы все успокоились.
— И вообще, — продолжала атаку его мать, — какая квартира может быть у девушки с такой зарплатой? Ипотека на тридцать лет? И кто будет ее платить, интересно?
— Мама, пожалуйста, — Антон выглядел совершенно растерянным. — Давайте не будем так...
— А как будем? Сынок, открой глаза! Она же откровенно на тебе паразитировать собирается. Сначала свадьба за твой счёт, потом квартира побольше, потом дети… и сидит дома, а ты вкалываешь.
— Это неправда! — не выдержала я. — Я никогда не была нахлебницей!
— А кем были? — ехидно спросила Елена Борисовна. — Успешной бизнес-леди? Или может олигархшей?
Владимир Петрович пытался урезонить жену:
— Лена, ты заходишь слишком далеко...
— А ты молчи! — огрызнулась она. — Один сын уже наступил на эти грабли, хватит!
Я видела, что Антону неудобно, но он так и не нашёл в себе смелости защитить меня. Он метался между желанием поддержать меня и страхом перед матерью. И это ранило больше всего.
— Знаете что, Елена Борисовна, — сказала я максимально спокойно. — А давайте проверим ваши теории. Что, если я скажу, что зарабатываю не сорок тысяч, а в десять раз больше?
— Что? — женщина опешила на секунду, но тут же рассмеялась. — Ну конечно! Четыреста тысяч в месяц! А работаете вы, наверное, топ-менеджером в «Газпроме»?
— Нет, не в «Газпроме». В IT-компании. Руковожу отделом цифрового маркетинга.
— Ага! И машина у вас не «Солярис» десятилетней давности, а «Мерседес». И квартира не съемная однушка, а собственные апартаменты в центре.
— «Мерседес» действительно есть. И квартира в Хамовниках тоже есть.
Антон уставился на меня как на привидение. Елена Борисовна тоже на мгновение растерялась, но быстро взяла себя в руки:
— Очень смешно. И что, костюм из «Остина» — это ваш способ маскировки под простушку? Сериалов насмотрелась?
— Именно, — я достала из сумочки телефон. — Какие доказательства вам нужны? Банковская выписка? Рабочие чаты? А может фотографии моей настоящей квартиры?
В прихожей повисла тишина. Владимир Петрович округлил глаза. Антон открыл рот, но снова ничего не сказал.
— Не может быть, — наконец пробормотала Елена Борисовна, но в её голосе уже появились нотки сомнения.
***
Я достала из сумочки свою рабочую визитку и протянула Елене Борисовне:
— Вот! Виктория Морозова, руководитель отдела цифрового маркетинга. Можете погуглить нашу компанию и посмотреть, сколько зарабатывают люди на моей должности.
Женщина взяла визитку, прочитала и побледнела. Владимир Петрович заглянул через её плечо.
— Это... это серьёзная компания, — пробормотал он.
— Очень серьёзная, — подтвердила я. — И да, я действительно зарабатываю четыреста тысяч в месяц. Плюс бонусы. Машина у меня «Мерседес», квартира в Хамовниках, собственная, без ипотеки.
— Но зачем... — начал Антон, но я его перебила.
— Зачем я соврала? Чтобы понять, с кем имею дело. И знаешь что? Я поняла!
— Вика, я...
— Ты что, Антон? — в моем голосе появилось раздражение. — Ты час назад слушал, как твоя мать называет меня паразиткой и нахлебницей. Как она оскорбляет моих родителей и меня. И что ты делал? Робко просил ее остановиться.
— Я пытался...
— Ты не пытался! Ты трусил! Вместо того чтобы защитить женщину, которая должна стать твоей женой, ты прятался за мамину юбку!
Елена Борисовна попыталась вмешаться:
— Послушайте, если вы действительно...
— А вы молчите! — резко оборвала я её. — С вами мы тоже отдельно поговорим. Но сначала я закончу с вашим сыном.
Антон стоял красный, опустив глаза.
— Знаешь, что меня больше всего расстроило? — продолжила я. — Не то, что твоя мать считает меня золотоискательницей. Не то, что она меня оскорбляла. А то, что ты это позволил. Мне нужен муж, Антон. Мужчина, который будет защищать свою семью. А не тряпка, которая боится маму расстроить.
— Вика, я же не знал, что ты...
— Не знал что я успешная? И что, это меняет дело? Если бы я действительно зарабатывала сорок тысяч, то заслуживала бы такого отношения? Если бы я действительно была из простой семьи, то была бы недостойна уважения?
— Нет, конечно...
— Тогда почему ты позволил своей матери говорить со мной как с нищенкой? Почему не сказал ей, что любишь меня такой, какая я есть, с любой зарплатой?
Антон молчал, понимая, что я права.
— А теперь к вам, Елена Борисовна, — я повернулась к его матери. — Вы полчаса объясняли мне, что я недостойна вашего сына, потому что мало зарабатываю. Теперь выяснилось, что я зарабатываю больше его в четыре раза. Что изменилось в вашем отношении?
— Ну... если вы действительно обеспеченная...
— Стоп! — я подняла руку. — Это неправильный ответ. Правильный ответ: «Извините, я была не права, судя о человеке только по доходам».
Елена Борисовна сжала губы, явно не желая извиняться.
— Знаете, что самое печальное? — я спрятала визитку. — Я готова была полюбить семью мужа. Готова была принять вас такими, какие вы есть. Готова была строить отношения, находить компромиссы. Но вы сразу записали меня во враги.
— Мы просто хотели защитить сына, — пробормотал Владимир Петрович.
— От чего защитить? От любви? Смешно! Знаете, чего вы хотели? Вы хотели защитить его от ответственности. Найти ему жену-банкомат, которая будет его содержать и при этом благодарно молчать.
— Это не так! — возмутилась Елена Борисовна.
— Именно так. И знаете, что самое грустное? Ваш сын оказался именно таким, каким вы его воспитали. Слабым и зависимым от маминого мнения.
Я направилась к выходу. Антон шагнул следом:
— Вика, подожди! Мы должны всё обсудить...
— Нечего обсуждать! Как ты будешь защищать наших детей, если не смог защитить их будущую мать? Как ты будешь принимать решения в семье, если до сих пор боишься маму расстроить?
— Я изменюсь...
— Антон, ты хороший человек. Но мне нужен партнер, а не ребенок, которого надо воспитывать. Мне тридцать лет, я - состоявшаяся женщина, и я не собираюсь конкурировать с твоей мамой за право быть главной в твоей жизни.
Я вышла на лестничную площадку и обернулась:
— А вам, Елена Борисовна, желаю найти своему сыну жену по своим критериям. Только боюсь, что такая женщина быстро поставит вас на место. Потому что успешные люди не терпят хамства. Даже от свекрови.
Спускаясь по лестнице, я чувствовала странную смесь грусти и облегчения. Жаль было расставаться с Антоном. Я действительно его любила. Но ещё больше жалко было бы провести жизнь с мужчиной, который не готов за меня бороться.
На улице я достала телефон и написала подруге:
«Спасибо за машину. Завтра верну. Свадьбы не будет».
Потом сняла дешевую резинку для волос и встряхнула головой.
Завтра я вернусь к своей настоящей жизни. Успешной, самостоятельной, с гордо поднятой головой и с пониманием того, что заслуживаю мужчину, который будет меня ценить не за деньги, а за то, какая я есть. И который не побоится это защитить.
Справедливость восторжествовала не в том, что я унизила снобов, а в том, что я не позволила им сломать себя. И это самая важная победа.