Рыжий лес встретил гнетущей, абсолютной тишиной, какой не бывает в миру. Ни пения птиц, ни шелеста ветра — только настороженный, мёртвый гул забвения, вдавливающий в землю. Вера, с позывным Зима, шла, вжавшись в высокий бурьян вдоль ржавых рельс. Спина ныла от постоянного напряжения, каждый нерв был натянут до предела. Здесь расслаблялись только навсегда.
Сорок лет. Седина в её коротких волосах и лучики морщин у глаз были не от лет, а от того, что осталось позади. От горячих точек, от белого халата, насквозь пропитанного чужими кровью и болью. От того тихого вечера, который навсегда оборвался оглушительным звонком, а потом — взрывом. Она до сих пор слышала это молчание в трубке, которое потом преследовало её в собственной квартире, пропахшей чужими людьми после обыска.
Три месяца. Три месяца назад её муж погиб, вернувшись из Зоны Отчуждения. Его машина взорвалась, когда он забирал дочек из школы. Вера тогда опаздывала — только что закончилась сложная операция. «Подождите меня, Серёж. Застряла в пробке», — сказала она тогда. «Мы идём к машине. Подождём. Уроки как раз сделаем», — его спокойный, привычный голос. Она даже не оценила его последнюю шутку, с раздражением глядя в лобовое стекло автобуса. А впереди, между домами, уже поднимался столб чёрного дыма. Она ещё не знала, что это горит их жизнь. Её дети. Её любовь. Её будущее. Всё, что останется к вечеру — это пепел, душераздирающий крик и туман в голове, который не рассеивался месяцами.
И только один голос не умолкал. Хриплый, прерывистый, знакомый до боли. «Вера... Это Шаман. Твой Сергей... он принёс оттуда кое-что. За этим охотятся. Мне нужна помощь. Только ты знаешь...» Он не договорил. Но она поняла. Сергей, её погибший муж. Его тайны, его тихие дела с бывшими сослуживцами. Артефакт. Причина, по которой в их жизнь вломилось нечто тёмное, безжалостное и неотвратимое.
---
База «Сто первый километр» была жалким сборищем ржавых вагонов и времянок, затерянных на краю мёртвой земли. Воздух плотно пах озоном, ржавчиной и страхом. Когда она вошла в бар «Якорь», густо пропахший махоркой, перегаром и потом, разговоры на мгновение затихли. Восемь пар глаз оценивающе, нагло скользнули по ней. Молодые, глупые, с бравадой тех, кого Зона еще не успела как следует помять.
Коренастый детина с позывным «Хрящ» гнусно свистнул.
— Смотри-ка, дамочка заблудилась. Не в спа-салон путь держишь, тётя.
Вера замерла на пороге. Её глаза, холодные и ясные, как зимнее небо, медленно обвели присутствующих. Взгляд хирурга, видевшего смерть изнутри, и солдата, умевшего её причинять.
— Я Зима, — её голос был тихим, но резал гнетущую тишину, как лезвие. — Ищу Шамана.
— Шаман сам всех находит, когда надо, — флегматично бросил другой, ковыряя ножом тушёнку. — А тебе, тётя, тут делать нечего. Места нет.
Она сделала быстрый шаг к столу. Нож, что секунду назад был в руках у сталкера, с глухим стуком вонзился в стол меж его растопыренных пальцев. Тот вскрикнул, отдёргивая руку.
— Место найдётся, — безразличным, плоским тоном заявила Вера. Её собственный клинок даже не шелохнулся у бедра. Она просто смотрела на них. Смотрела так, что у «Хряща» свело скулы, а наглые ухмылки сами собой сползли с лиц. Они узнали этот взгляд. Взгляд того, кто прошёл сквозь ад, и у кого не осталось ничего, кроме ледяной ярости и воли к жизни. Тётя? Нет. Свой. Опалённый Зоной волк.
— Он на вышке, — хрипло пробасил самый старший, сварщик Дегай. — Ждал кого-то.
Зима молча развернулась и вышла, оставив за спиной гулкий шок и тихий ропот.
Ветра на высоте было больше. Он выл в рваных железных перекрытиях старой телевышки, завывая по погибшему миру. Шаман сидел у края, закутанный в пропылённый, пропахший гарью бушлат, и смотрел на мёртвый город Припять. Обернулся на её шаги. Его лицо было измождённым, иссечённым морщинами, но в глазах горел лихорадочный, нездоровый блеск. — Зима. Знал, что придёшь, — прошептал он, и она прочла это по губам сквозь вой ветра.
— Где оно? — спросила без предисловий. Ей не о чем было с ним говорить, кроме дела.
— Рядом. Спрятано. Серый вовремя переправил мне.
— Вовремя? — в глазах Веры метнулась острая, как нож, боль.
— Но они уже здесь. Чуют. Те, что молчат в трубку. Те, что устроили обыск у тебя, — он сдавленно кашлянул. — Сергей... он нашёл нечто. Не артефакт даже. Послание. Ключ. Думал, это всё изменит... исцелит, может. Но эта штука... она не для нашего мира. Она притягивает беду. Как магнит.
— Что нужно от меня?
— Забери его. Отнеси в «Цирк». Там, в эпицентре, есть место... Серый называл его «Зеркало». Оно должно вернуться туда. Или уничтожь. Хотя я пробовал. Не выходит. Только не оставляй здесь. Они вернутся.
— Почему я?
— Ты… сильная. И тебе нечего терять. Как и мне. — Шаман сунул ей в руку маленький, обжигающе холодный предмет. На вид — просто обломок полированного чёрного камня, испещренный серебристыми, мерцающими прожилками. Он пульсировал в ладони тусклым, неземным светом. И в этот миг до Веры дошло, что это за штука. Не оружие. Дверь. «Зеркало» не было предназначено для уничтожения или исцеления. Оно было крошечным, стабилизированным разрывом между мирами. Но не между странами, а между версиями реальности. Оно путешествовало не в пространстве — оно путешествовало в возможности. Умело ненадолго проявлять мираж того, что могло бы быть. Она могла бы видеть призрачные образы: дочек, смеющихся и топающих ножками в луже; мужа, читающего газету; себя — не поседевшую от горя, счастливую. Именно это и увидел Сергей. Он не понял, приняв это за силу, которую можно освоить, использовать. Он хотел стать спасителем, искупив вину выжившего.
Внизу, у вагонов, резко и тревожно взвыла собака. Послышались приглушённые выкрики, резкие, чёткие команды. Шаман метнулся к перилам.
— Сюда! Они здесь!
Первая пуля со свистом врезалась в бетонную балку в сантиметре от его виска, оставив звезду скола в сером камне. Вера инстинктивно рванулась в укрытие, выхватывая пистолет. Внизу, в бурьяне, мелькали чёткие, быстрые тени. Не сталкеры. Движение было слишком слаженным, тихим, смертельно профессиональным.
Шаман не упал. Он покачнулся, схватившись за грудь, и из его губ вырвался хриплый, не то стон, не то заклинание. Потом он глянул на Веру. Взгляд был мутным, но полным отчаянной решимости.
— Беги. Через подвал. Дорогу знаешь.
Вторая пуля нашла его точно. Он рухнул на окровавленный бетон, затихнув навсегда.
Вера не стала смотреть. Она развернулась и прыгнула в чёрный провал люка за спиной, в кромешную тьму. Камень сжимала в ладони. Он был ледяным и… пульсировал в такт бешеному стуку её сердца.
Лестница вела в сырой, пропахший плесенью и страхом подвал, а оттуда — в узкий тоннель. Она бежала, почти не думая, ноги сами несли вперёд. Сердце колотилось не от страха, а от сжигающей, леденящей ярости. Они забрали всё. Даже память о муже, даже его последнюю тайну теперь пытались стереть.
Она остановилась, прислонилась к шершавой, холодной стене, затаив дыхание. Сердце бешено колотилось в груди. Позади, эхом отражаясь от стен, послышались чёткие, быстрые шаги. Охотники шли по следу.
Зима сделала глубокий, обжигающий лёгкие вдох. Достала нож. Лезвие холодно блеснуло в тусклом свете её фонаря. «Пусть идут. Пусть охотятся». Она— Зима. И она больше не убегает.
Тоннель упирался в глухую стену. Вера, прижавшись спиной к шершавому бетону, слышала аккуратные, выверенные шаги. Их трое. Не бандиты-мародёры. Профессионалы. Те самые, что умеют молчать в трубку и вскрывать квартиры бесшумно.
Она отбросила пистолет — мало патронов. Щёлкнула выключателем фонаря. Абсолютная тьма поглотила её. В правой руке Зима зажала нож. Голубые глаза, привыкшие к темноте, сузились, холодно оценивая шансы. Выжить? Ничтожны. Унести с собой хотя бы одного? Это уже план.
— Выходи, врач. Не будем стрелять, — раздался спокойный, голос без эмоций. — Нам нужен предмет. Не ты.
Они знали, кто она. Значит, знали всё.
Зима сделала шаг из тени. Трое мужчин в камуфляже без опознавательных знаков держали её на прицеле. Их движения отточены, как у хищников.
— Руки вверх. Нож на пол.
Она медленно, почти демонстративно, положила клинок на землю. Но камень, тот самый обломок, сжимала в левой руке, спрятанной за спиной. Он был ледяным, и теперь по руке от него побежала странная вибрация, похожая на слабый электрический ток.
Один из них, командир, приблизился. Его глаза были пусты, как у акулы.
— Где? — одно слово, полное угрозы.
Вера молчала. Глянула на него взглядом, которым смотрела на террористов-смертников в госпитале — взглядом, полным тихой, бездонной ненависти.
Он кивнул. Второй резко, со всей дури ударил её прикладом в живот. Воздух с сиплым стоном вырвался из лёгких. Она согнулась пополам, мир поплыл перед глазами, но на колени не упала. Камень в ладони вдруг вспыхнул ослепительной, леденящей голубизной.
Командир отшатнулся, заслоняясь рукой.
— Что это?!
Вера и сама не понимала, что творится. Волна боли и ярости слилась с леденящим вихрем, бьющим из артефакта. Мир поплыл, звуки исказились, стали тягучими и металлическими. Стены тоннеля задымились, покрываясь изморозью. Ледяные узоры поползли по ржавым трубам с противным шелестом.
Нападавшие замерли в странном ступоре, их движения стали замедленными, тяжёлыми, будто сквозь густую воду.
Это длилось мгновение. Силы покинули Веру, и она рухнула на колени, выронив камень. Свечение погасло. Но эффект был достигнут: люди в камуфляже ошалело озирались, тряся головами, пытаясь прийти в себя.
Этого мгновения хватило.
Из темноты бокового ответвления, о котором все забыли, выросла огромная, коренастая фигура. Здоровяк в потёртом, замасленном комбинезоне, с обветренным красным лицом, с размаху ударил ближайшего «профессионала» монтировкой по спине. Раздался глухой хруст. Тот сложился как перочинный ножик.
— Бежим, чёртова Зима! — проревел он хриплым, сиплым басом. Это был Кабан. Одиночка, которого все обходили стороной. Говорили, он свёл счёты с разумом, но выживал там, где другие гибли десятками.
Вера, сквозь туман боли, подобрала выпавший камень и рванулась к спасителю. Командир пришёл в себя и дал очередь из автомата вдогонку. Пули, словно разъярённые пчёлы, зажужжали вокруг, откалывая куски бетона, оставляя на стенах свежие шрамы.
Кабан, не оборачиваясь, швырнул в сторону преследователей гранату-«лягушку». Не для убийства — для дыма и паники. Оглушительный взрыв, крики, клубы едкой пыли и дыма заполонили тоннель.
— За мной! — сталкер юркнул в узкую, почти невидимую техническую щель, о существовании которой знали единицы.
Они бежали по лабиринту полуразрушенных коммуникаций, спотыкаясь о хлам, задыхаясь от пыли. Сзади настойчиво доносились шаги — не все были выведены из строя.
— Кто они? — хрипло, через силу, выдохнула Вера, едва поспевая за могучим сталкером.
— Наёмники. Литий нанял. Говорят, из-за границы. Охотятся за твоей штукой. Шаман, царство ему небесное, болтливый оказался, — отрывисто бросил Кабан, не сбавляя хода. — Оно и к лучшему. Иначе конец бы тебе.
Выбравшись на поверхность, они оказались у старого «недостроя» на окраине Припяти. Преследователи не отставали. Пуля с визгом срикошетила от арматуры в сантиметре от головы Кабана. Он инстинктивно пригнулся, громко и виртуозно выругавшись.
Вера поняла — им не уйти. Слишком открытая местность. Слишком много врагов.
Кабан, не переставая материться, залпом опустошил весь магазин своего старого, верного АК-74 в сторону наёмников, заставляя их залечь. Стрелял он метко.
— К «Долгу»! Рукой подать! — прохрипел, перезаряжая оружие. — Они Лития на дух не переносят. За костерище его! Может, приютят.
---
Продолжение следует...
Понравилась история , подписывайся на канал и ставь пальцы вверх!