— Вали на мороз, дура неотёсанная! — вопил муж, ударяя меня пощёчиной.
Щека загорелась огнём. Я отшатнулась к стене, прижимая ладонь к лицу. Игорь стоял передо мной с перекошенным от злости лицом, сжав кулаки.
— Сколько раз говорить — борщ пересолен!
— Я попробовала, нормально солёный...
— Заткнись! — он замахнулся снова.
Я увернулась, побежала в ванную, заперлась на щеколду. Руки дрожали, в зеркале виднелся красный отпечаток его ладони на щеке.
Два года назад Игорь был самым заботливым парнем на свете. Цветы каждые выходные, романтические ужины, нежные слова. Родители предупреждали — рано замуж, надо учиться дальше. Но я была влюблена.
Первый удар случился через полгода после свадьбы. Тогда он долго извинялся, плакал, клялся, что больше никогда. Работа стрессовая, усталость, сорвался. Я поверила.
Потом удары стали регулярными. Сначала за пригоревший ужин. Потом за немытую посуду. Потом вообще без повода — просто настроение плохое.
— Катька! — барабанил он в дверь ванной. — Выходи! Сейчас же!
— Не выйду!
— Выйдешь, блин! Это мой дом!
— И мой тоже!
— Твой? — он засмеялся. — Ты здесь никто! Содержанка!
Слово резануло не меньше пощёчины. Я действительно не работала — Игорь запретил. Говорил, жена должна дом вести, а не по офисам шляться.
— Выходи, говорю!
Дверь затряслась от его ударов. Ещё немного, и щеколда сорвётся.
Я достала телефон, набрала папин номер.
— Пап?
— Катюш, что случилось? Голос дрожит.
— Можно к вам приехать? На несколько дней?
— Конечно. А что случилось?
За дверью гремела брань. Игорь пинал дверь ногами, обещая мне все кары небесные.
— Расскажу потом. Сейчас приеду.
— Жди, забираю.
— Не надо, на автобусе...
— Никаких автобусов. Двадцать минут, и я у вас.
Игорь наконец успокоился, ушёл в зал. Слышно было, как щёлкают каналы телевизора.
Через полчаса я тихо вышла из ванной, собрала сумку с самым необходимым. Игорь дрыхнул на диване с банкой пива в руке.
Папа ждал у подъезда в своей старенькой «десятке». Увидев меня, нахмурился.
— Что с лицом?
— Потом расскажу.
Всю дорогу молчали. Только когда подъехали к родительскому дому, папа тихо спросил:
— Он тебя бьёт?
Я кивнула, не в силах произнести это вслух.
Отец сжал руль так, что костяшки пальцев побелели.
— Давно?
— Полгода.
— Почему молчала?
— Стыдно было. Думала, сама виновата.
— Ты ни в чём не виновата. Поняла?
Мама встретила нас в прихожей. Одного взгляда на моё лицо хватило, чтобы понять всё без слов.
— Боже мой, доченька...
Она обняла меня, и я наконец разрыдалась. Все эти месяцы сдерживаемые слёзы, страх, унижение — всё выплеснулось наружу.
— Всё, всё хорошо. Ты дома.
Папа стоял рядом, сжав челюсти. В его глазах я видела ярость, которую он с трудом сдерживал.
— Мам, проводи Катю, дай чаю горячего. А я сейчас вернусь.
— Пап, не надо! — я схватила его за рукав.
— Надо, дочка. Очень надо.
— Он может тебе что-то сделать!
Отец усмехнулся. Папа всю жизнь занимался самбо, даже в пятьдесят пять мог дать фору молодым.
— Мне? Не думаю.
Он ушёл, а мама повела меня на кухню. Заварила крепкий чай, достала домашнего варенья.
— Рассказывай всё. Не стесняйся.
Я рассказала. Про первый удар, про извинения, про то, как потом стало хуже. Про запрет работать, про изоляцию от друзей, про постоянные унижения.
— А я думала, вы счастливы. Он же таким хорошим казался...
— И мне казался. Пока не женился.
— Мужчины умеют притворяться. Особенно такие.
Папа вернулся через час. Лицо мрачное, но спокойное. Сел за стол, налил себе чая.
— Поговорил с твоим мужем.
— И что?
— Объяснил ему несколько вещей. Во-первых, что руки распускать неприлично. Во-вторых, что у тебя есть семья, которая тебя защитит.
— Он что сказал?
— Сначала хамил. Потом притих. Особенно когда понял, что я не шучу.
— Пап, что ты с ним сделал?
— То, что нужно было сделать полгода назад.
Мама взяла папу за руку:
— Володя...
— Всё в порядке, Лена. Просто немного встряхнул мальчика.
На следующий день Игорь названивал каждые полчаса. Сначала угрожал, потом умолял вернуться, потом снова угрожал. Я не отвечала.
— Пусть звонит, — сказал папа. — Я с ним ещё раз поговорю, если что.
— А если он в полицию обратится?
— За что? За то, что получил по заслугам?
Через неделю Игорь перестал звонить. Подруга сказала, что видела его с синяком под глазом и сломанным носом.
— Папа, что ты с ним сделал?
— Показал, каково это — получать удары. Быстро понял.
— А если он отомстить захочет?
— Не захочет. Трусы мстить не умеют. Они только слабых бьют.
Отец оказался прав. Игорь словно сквозь землю провалился. Не звонил, не приходил, даже развод оформил без скандалов.
Полгода спустя я узнала, что он уехал в другой город. Соседка сказала, что он всем рассказывал про «психованного тестя», который его «избил ни за что».
— За что? — усмехнулся папа, когда я ему передала эти слухи. — Значит, драть жену — это за что-то, а получить сдачи — ни за что?
— А что именно ты ему сделал?
— Да ничего особенного. Просто показал, что значит быть жертвой. Он же любил руки распускать?
Папа налил себе чай, задумчиво помешал сахар.
— Знаешь, Катюш, я сразу его не полюбил. Что-то в глазах было... холодное. Но ты была счастливая, я молчал.
— Почему не предупредил?
— А ты бы послушала? В девятнадцать лет, влюблённая по уши?
Он был прав. Тогда я никого не слушала, жила в розовых очках.
— Жалеешь, что вмешался?
— Нет. Жалею, что не вмешался раньше. Полгода терпела, дура...
— Пап!
— Что пап? Стыдно было родителям сказать? Думала, сама справишься?
— Думала, что сама виновата. Что плохая жена.
— Хорошие мужья жён не бьют. Запомни это.
Я устроилась работать в небольшую фирму. Поначалу было сложно — за два года брака растерялась навыки, потеряла уверенность. Но постепенно втянулась.
Коллеги оказались хорошими людьми. Никто не лез с расспросами, почему я развелась в двадцать один год. Просто приняли как есть.
Через год я сняла однокомнатную квартиру, начала жить самостоятельно. Папа сначала возражал:
— Зачем тратить деньги? Живи дома.
— Хочу научиться быть независимой.
— Понимаю. Но если что — мы рядом.
— Знаю, пап. Спасибо.
Однажды вечером, когда я возвращалась с работы, увидела знакомую фигуру у своего подъезда. Игорь.
Сердце ухнуло в пятки. Он стоял, прислонившись к стене, курил. Заметив меня, выбросил сигарету.
— Привет, Катька.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. По-человечески.
Он выглядел плохо. Похудел, постарел, под глазами тёмные круги.
— Нам не о чём говорить.
— Есть о чём. Я изменился.
— Все так говорят.
— Я серьёзно. Понял свои ошибки.
— Понял? — я усмехнулась. — После разговора с папой?
Игорь поморщился, потёр переносицу. Там до сих пор виднелась едва заметная горбинка — след папиной «беседы».
— Твой отец... он мне многое объяснил.
— Кулаками?
— Не только. Сначала кулаками, потом словами.
— И что он сказал?
— Что настоящий мужчина защищает женщину, а не бьёт её. Что я трус и подонок.
— Правильно сказал.
— Я согласился. Тогда.
Мы стояли у подъезда, я в нерешительности теребила ключи. Соседи проходили мимо, любопытно поглядывая.
— Игорь, всё кончено между нами. Окончательно.
— Я не прошу вернуться. Просто хочу извиниться. Нормально извиниться.
— Зачем?
— Для себя. Чтобы спать спокойно.
Он действительно изменился. Раньше в его глазах была злость, агрессия. Сейчас — усталость и что-то похожее на раскаяние.
— Катя, я знаю, что был ублюдком. Знаю, что не заслуживаю прощения. Просто хочу сказать — мне стыдно.
— Стыдно?
— Очень стыдно. Каждый день думаю о том, что творил.
— И что?
— И ничего. Просто живу с этим.
Мы помолчали. В глубине души я понимала — он действительно изменился. Но это ничего не меняло.
— Прощения я не прошу, — продолжил он. — Понимаю, что не заслужил. Просто скажи — не желаешь мне зла?
— Не желаю. Живи как хочешь.
— Спасибо.
Он развернулся и пошёл к остановке. У угла обернулся:
— Катя!
— Что?
— Твой отец... передай ему спасибо. Он мне жизнь спас.
— Как это?
— Если бы не остановил меня тогда, я бы дошёл до точки невозврата. Стал бы настоящим монстром.
После его ухода я долго стояла у подъезда. Странное чувство — ни злости, ни жалости. Просто пустота.
Дома позвонила папе, рассказала о встрече.
— И как он?
— Другой. Но это уже неважно.
— Важно. Значит, урок пошёл впрок.
— Пап, а что ты ему тогда сделал? По-честному?
Папа помолчал, потом вздохнул:
— Сначала дал ему почувствовать твою боль. Несколько пощёчин, как он тебе давал.
— И всё?
— Не всё. Потом объяснил простую вещь — если ещё раз тронет тебя пальцем, я его найду и покалечу. Навсегда.
— Он поверил?
— Поверил. Особенно когда я показал ему фото своих наград по самбо.
Я рассмеялась. Папины кубки и медали стояли дома в шкафу, но мало кто знал, что за ними стоит.
— А потом?
— А потом мы долго разговаривали. Я рассказал ему про свою семью, про то, как воспитывал тебя. Про уважение к женщинам.
— И он слушал?
— Слушал. Даже плакал. Говорил, что в детстве отец его бил, мать не защищала.
— Жалко его?
— Объяснение — не оправдание. Тебе было больно от его прошлого?
— Нет.
— Вот и мне не было жалко. Жалко было тебя.
Через год я познакомилась с Денисом. Добрый, спокойный мужчина, который никогда не повышал голос. Поначалу я боялась довериться, шарахалась от резких движений.
— У тебя что-то было? — спросил он как-то.
— В прошлом браке... муж поднимал руку.
— Понятно.
— Не пугает?
— Наоборот. Понимаю, почему ты такая осторожная.
Денис познакомился с родителями только через полгода отношений. Папа долго его «сканировал», задавал каверзные вопросы.
— Нормальный мужик, — сказал он после ухода Дениса. — Этот не ударит.
— Откуда знаешь?
— Глаза другие. Добрые.
Сейчас мы с Денисом женаты уже три года. У нас растёт двухлетний сын Артёмка — копия дедушки, такой же серьёзный и справедливый.
Папа души не чает во внуке. Учит его «мужским» правилам:
— Женщин не обижают. Мама священна. Запомнил?
— Запомнил! — серьёзно кивает Артём, хотя в два года вряд ли понимает смысл.
— Молодец. А если кто маму обидит?
— Дедушку позвать!
— Правильно. Дедушка разберётся.
Я смеюсь, глядя на них. Папа передаёт внуку свой кодекс чести, как когда-то передавал мне.
Игоря больше не видела. Слышала, что он женился во втором браке, переехал в другой регион. Надеюсь, он действительно изменился и новая жена не испытывает то, что пришлось пережить мне.
Вчера Артём упал и разбил коленку. Плакал, прижимался ко мне. Денис аккуратно обработал ранку, заклеил пластырем.
— Мужчины не плачут, — строго сказал дедушка.
— Плачут, пап, — возразила я. — Когда больно — плачут. Это нормально.
— Хм. Может, ты и права.
— Точно права. Мужчины имеют право на эмоции.
Папа задумался, потом кивнул:
— Времена меняются. Главное, чтобы добрым рос.
— Вырастет добрым. У него хорошие примеры.
Я обняла мужа и отца. Две самые важные мужские фигуры в моей жизни. Один защитил меня, когда было плохо. Другой дарит счастье каждый день.
А Артёмка сидит на коленках у дедушки и слушает сказки про богатырей, которые всегда защищали слабых. Наверное, вырастет таким же защитником.
Иногда я думаю — что было бы, если папа не вмешался тогда? Продолжала бы терпеть побои, оправдывая Игоря? Сломалась бы окончательно?
Не знаю. Знаю только одно — иногда близкие должны вмешиваться. Даже если ты сопротивляешься, даже если стыдишься. Потому что со стороны виднее, когда ты тонешь.
— Мама, а дедушка сильный? — спрашивает Артём.
— Очень сильный.
— А папа сильный?
— Тоже сильный.
— А я буду сильный?
— Обязательно будешь. Но помни — сила нужна для защиты, а не для нападения.
— Понял.
Вечером, укладывая сына, я целую его в лобик и думаю — пусть ему никогда не понадобится защищать жену от собственных кулаков. Пусть он любит, а не ранит.
А если вдруг его дочке понадобится защита — пусть не стесняется обратиться к отцу. Как я обратилась к своему.
Потому что настоящие отцы всегда придут на помощь. Всегда накажут обидчиков. И всегда научат, что любовь — это забота, а не власть.
— Спокойной ночи, солнышко.
— Мама, а завтра дедушка придёт?
— Придёт. Он же обещал новую книжку принести.
— Про богатырей?
— Про богатырей.
Артём засыпает с улыбкой. А я думаю — как хорошо, что у него есть дедушка, который покажет, каким должен быть настоящий мужчина.
И папа, который не позволил мне сломаться и научил постоять за себя.
Конец.
История о том, что иногда родительская защита — единственное спасение. И что настоящая мужская сила проявляется не в унижении слабых, а в их защите.