Зимой 1978 года общежитие педагогического института в маленьком провинциальном городе дышало паром изо рта, мокрыми валенками в коридоре и вечно заедающей дверью в кухню. В большой комнате на пятерых гремел «Весёлые ребята» из магнитофона «Маяк», а на подоконниках стояли банки с луковицами — единственная зелень к макаронам с тушёнкой.
Лена, студентка второго курса филфака, писала в тетрадке сочинения для практики. Она всегда сидела ровно, аккуратно, будто её видела строгая преподавательница. Её соседки — весёлые девчонки с разных факультетов — то спорили о том, кто сегодня моет пол, то шептались о мальчишках. Лена обычно только улыбалась и молчала.
А этажом ниже жил Саша — будущий инженер-строитель. Он не был заводилой компании, но руки у него золотые: мог починить всё — от утюга до радиоприёмника. У него всегда были провода, паяльник и запах канифоли в комнате.
Познакомились они банально. В столовой Лена уронила алюминиевый поднос, и кастрюля с компотом едва не накрыла соседний стол. Саша успел подхватить её за локоть.
— Осторожнее, — улыбнулся он. — Тут за такое можно получить «боевое крещение».
— Спасибо… — Лена покраснела. — Наверное, это судьба — встретиться над кастрюлей компота?
— Может, и судьба, — серьёзно ответил он. — Но лучше бы над чем-то более романтичным.
Она рассмеялась, и с этого дня Саша стал «случайно» появляться там, где бывала Лена.
В библиотеке Лена всегда занимала место у окна. Тетради, книги, аккуратный почерк — всё в ней было каким-то собранным.
Однажды Саша подошёл:
— У тебя есть лишняя закладка?
— Саша, у тебя их уже коллекция, — засмеялась она.
— Это не закладки, а предлоги увидеться снова.
С тех пор они стали сидеть рядом. Она объясняла ему стихи Блока, он рассказывал про «чудо-бетон», из которого будут строить новые дома.
— Вот ты смеёшься, а через десять лет у каждой семьи будет своя квартира, — уверял он.
— С ковром на стене? — поддразнила Лена.
— Конечно! Без ковра в Советском Союзе жизни нет.
Весной они стали гулять по набережной. Река ещё не освободилась ото льда, ветер гнал редкие снежинки. Иногда брали в буфете мороженое «Эскимо» за 20 копеек и ели его, прячась от ветра.
— Холодное мороженое на холодном ветру… Мы с тобой сумасшедшие, — сказала Лена.
— Зато весело. Вот увидишь: когда-нибудь вспомним это как лучшие времена, — уверенно сказал он.
— А если мы не будем вместе? — тихо спросила она.
Саша остановился, посмотрел прямо ей в глаза:
— Лена, я не вижу будущего без тебя.
Она впервые смутилась по-настоящему и отвернулась, но в груди стало тепло.
Общежитие жило шумно. По вечерам в коридоре звенели гитары, пели «под Высоцкого». На кухне одновременно кипели десять кастрюль, и в воздухе стоял запах картошки, гречи и дешёвого табака.
— Сашка, твой чайник опять искрит! — кричала старшая по этажу.
— Так это не чайник, это я эксперимент ставлю, — оправдывался он.
— Только не в нашей кухне!
Лена смеялась:
— Вот тебе и будущий инженер. Взорвёт общежитие, и всё.
— Тогда ты точно станешь моей женой, — подмигнул Саша. — Другого выхода у тебя не будет.
По вечерам они сидели на подоконнике и смотрели на пустую улицу. Лампочка над входом в общагу горела жёлтым светом, и казалось, что за этим тусклым светом — весь их будущий мир.
— Знаешь, чего мне больше всего хочется? — спросила Лена.
— Ну?
— Чтобы у нас с тобой было своё окно. Настоящее. Чтобы можно было не бояться, что в комнату кто-то вломится с чайником или с гитарой.
— Будет, — сказал Саша. — Окно, ковёр, книжный шкаф. Только потерпи немного.
Летом их развела практика: Лена уехала в деревню преподавать литературу, а Саша — на стройотряд в Сибирь.
Писали письма на тонкой почтовой бумаге. Лена старательно выводила строчки:
«Саша, дети читают Маяковского с таким серьёзным видом, будто они министры. Я скучаю. Твой запах канифоли преследует меня даже здесь».
Он отвечал:
«Леночка, я соскучился. У нас здесь палатки, топоры и комары, но я думаю о тебе каждую ночь. Прислал бы фотографию, да фотоаппарата нет. Держись».
Иногда он клал в конверт засушенные ромашки. Лена гладила их пальцами и улыбалась.
Осенью, у дверей общежития, они встретились вновь. Лена бросилась ему навстречу.
— Ты похудел! — ахнула она.
— А ты стала ещё красивее, — ответил он.
— Неужели всё это лето было только ради этой минуты?
— Ради неё и стоило жить, — сказал Саша и прижал её к себе.
Дальше всё пошло по-старому — лекции, конспекты, очереди в столовой. Но теперь они были вместе.
Иногда вечерами они заходили в Дом культуры. Смотрели кино — индийские мелодрамы или военные ленты. Саша всегда покупал один билет и проводил её тайком, через боковой вход.
— Ты хоть раз меня честно проведи, — смеялась Лена.
— Зачем? Экономия — наше будущее!
Они мечтали о поездке «на юга», собирали копейки в общую банку. В конце семестра оказалось, что хватит только на две коробки «Птичьего молока».
— Вот тебе и курорт, — вздыхала Лена.
— Главное — вместе, — отвечал он.
Иногда, лёжа на узкой кровати, они тихо говорили о будущем:
— Представь: у нас будет маленькая «двушка» в хрущёвке. На стене — ковёр. На полу — коврик. В шкафу — твои книги и мои чертежи.
— А дети?
— Двое. Один любит читать, другой мастерить. Как мы с тобой.
— А если всё будет не так? — тревожно спрашивала Лена.
— Всё равно будет хорошо, — твёрдо отвечал он.
Прошло ещё несколько лет. Им пришлось стоять в очередях за мебелью, копить деньги на холодильник, ждать отдельную квартиру. Но каждый раз, садясь рядом, они вспоминали своё общежитское окно и тот свет лампочки над входом.
И знали: именно там началась их настоящая жизнь.