Добрый вечер!
Санкт-Петербург, 1991 год. В воскресенье, 6 октября, «Юбилейный» гудел, как трансформатор. Сборный концерт, фонограммы отстроены, у каждого свой слот, свой выход, свои аплодисменты.
Игорь Тальков подъехал к дворцу спорта около четырёх: черная рубаха вместо привычной белой, резкий взгляд, во всём виде читалась непоколебимая уверенность, будто накануне артист репетировал не песни, а решение. В гримёрке играла музыка из магнитолы, костюмеры сновали между вешалками с одеждой. Всё было отлажено и работало как обильно смазанный механизм. Однако директор Талькова, Валерий Шляфман, выныривает за дверь "решить вопрос по очерёдности".
Дело в том, что шоу-бизнес начала девяностых любил символические тронные игры: кто закрывает концерт, кто идет "перед финалом". На бумаге всё просто: Азиза перед Тальковым, а финалил выступление Олег Газманов.
Но план был нарушен: Азиза не успевала подготовиться из-за опоздания. Её телохранитель и возлюбленный, Игорь Малахов, попросил перестановку их номеров. Мужчина спорил с администраторами, давил на режиссёров. Спор удалось подавить, когда в гримёрку Талькова заглянула девушка и почти извиняющимся тоном сказала о перестановке. Это не понравилось Шляфману, поэтому он и вышел решить этот вопрос.
Директор нагнал Малахова в коридоре, будучи уже агрессивно настроенным. За ним плотно закрепилась репутация скандалиста, так что такое поведение было не в новинку. Малахов, недолго думая, достал револьвер системы "Наган", заряженный тремя патронами. Валерий кинулся обратно в гримёрку, явно не ожидав такого поворота, крича:
— Игорь, дай что-нибудь! Он достал пушку!
У Талькова находится газовый пистолет, который он купил для своей жены, но по стечению обстоятельств принёс с собой. Всё дело в том, что у певца постоянно были проблемы и стычки с правительством и деятелями культуры из-за его антисоветской позиции. За месяцы до концерта Тальков ругался публично по телефону, в интервью говорил жёстко, не фильтруя информацию. Накануне он приобрёл оружие, уверяя жену в том, что если его захотят убрать, то начнут с семьи.
Около 16:17 коридор закулисья со своими бетонными стенами превращается в стрельбище. Неумелое, кривое, но результативное. Охрана Талькова бросается на Малахова, роняя директора на пол. Тот делает два выстрела: пули уходят в пол и ящик из-под аппаратуры. В мешанине тел, рук и криков оружие из его рук выбивают. Певец делает несколько ответных выстрелов, но из-за большого расстояния они не доходят до цели.
На шум прибежала Азиза, которая, несмотря на беременность, кинулась защищать певца своей курткой.
Кто всё-таки подхватил "Наган" — неизвестно, об этом десятилетиями спорили свидетели. Одни клялись: Шляфман сдал назад, крикнув «Всем стоять!». Другие уверяли, что Малахов в суматохе нащупал своё оружие рукой и прицелился получше. Так или иначе, в эту секунду Тальков, ударив Малахова рукояткой газовика, сделал последний шаг. Выстрел прогремел, певец отшатнулся, прошёл несколько метров в направлении сцены и рухнул около зеркала. Последними его словами были
— Как же больно...
На сцене, не зная, что происходит за кулисами, пел Игорь Николаев; ведущий Сергей Кальварский уже мчался к микрофону, чтобы перекрыть музыку: «За сценой стреляли в Игоря Талькова! Если среди зрителей есть врачи, то пройдите за кулисы!» В медпункте «Юбилейного» сработали быстро: вкололи инъекции, попытались удержать ускользающее время и жизнь. Но экипаж «скорой», приехав через 20 минут, лишь констатировал смерть певца. Пуля прошла сквозь лёгкое и сердце, не оставив ни единого шанса на выживание.
После выстрела «Юбилейный» превратился в воронку. Кто-то прячется, кто-то в панике выбегает из здания, кто-то ищет наган. Револьвер, кстати, найти не удалось. Азиза видела, как Шляфман пытался спрятать его в бачок унитаза. Сам директор позже сказал, что просто положил его на крышку. Позже след оружия растворится между Мойкой и Фонтанкой. Следователям так и не удастся до него добраться.
Концерт остановили; траур коснулся всей ноябрьской программы, отменив все сольники ближайшего месяца.
Талькова похоронили на Ваганьковском кладбище.
И тут началось следствие, затянувшееся на десятилетия. Естественно, первым в список подозреваемых угодил Малахов. Его объявили в розыск, однако директор сдался сам. Он не отрицал, что оружие принадлежало ему. Его отпустили под подписку о невыезде, а позже дали 2,5 года условно за незаконное ношение оружия. Почему не за убийство? Провели эксперименты, десятки раз допросили свидетелей и пришли к выводу, что Малахов лежал на полу в момент смертельного выстрела. Он физически не смог сделать его из такого положения. А вот Шляфман мог, исходя из траектории и положения тел.
Но директор Талькова уже уедет: через Украину в Израиль, получит ПМЖ, сменит фамилию, будет говорить, что не виноват, ведь «виновный был найден в день убийства», и что дело просто не хотят доводить до конца, всё куплено.
Годы замрут. Израиль не желает выдавать "своих" граждан по недостаточной доказательной базе, ведь револьвер потонул к тёмных водах петербургских рек. И всё это время смерть Талькова украшалась целыми конспирологическими спектаклями — от "политического заказа" до "ритуала"; город будет спорить, а родные певца ходить по кабинетам.
Иногда казалось, что правды не будет никогда. Но спустя тридцать с лишним лет следствие снова раскрутилось: допросы старых экспертов, генетика, полка с уликами и рубашка, изъятая в девяносто втором у тогдашней подруги директора. На правом рукаве нашли пороховые следы выстрела и кровь Талькова. В сводках лаконично: «СК завершил расследование». Формулировка звучала так: воспользовавшись тем, что Малахова держали трое, Шляфман выхватил револьвер и умышленно выстрелил в Талькова.
А дальше то, чего в этой истории многие уже не ждали: суд. 23 апреля 2025 года Петроградский районный суд Петербурга признал Валерия Шляфмана (к этому времени он уже находился под фамилией Высоцкий) виновным в убийстве Игоря Талькова и заочно приговорил к 13 годам лишения свободы. Приговор — общий режим.
И потому финальная картинка упряма: узкий, слегка полумрак коридор; человек в черной рубахе, который ещё минуту назад собирался выйти к залу; и пустая рамка зеркала, в которое он не успел посмотреть. Всё остальное — уже после. Приговор, как бы поздно он ни пришёл, стал попыткой сказать городу: мы всё ещё различаем, где случайная глупость, а где выстрел, и кто за него отвечает. И да, это не снимает боли. Но возвращает ощущение, что у истории есть не только начало, но и конец — пусть и через три десятка лет.
А если вам была интересна эта статья, то подписывайте на канал и читайте другие: