Марина открыла духовку и достала последнюю порцию жаркого. Запах разносился по всей кухне. Тридцать пять лет она готовила для этой семьи. Тридцать пять лет старалась, чтобы все были довольны.
— Марин, ты где? — крикнул муж из гостиной. — Все уже собрались!
Она быстро переложила мясо на большое блюдо. Руки дрожали от волнения. Сегодня приехали дети с внуками, вся семья в сборе. Зинаида Петровна сидела в кресле и уже что-то недовольно бурчала.
— Иду, Вить! Несите на стол!
Дочка Лена помогла накрыть. Сын Дима рассаживал детей. Зинаида Петровна оглядывала стол критическим взглядом. Марина суетилась между кухней и гостиной, таскала салаты, хлеб, компот. Пот выступил на лбу. Ну почему она так нервничает каждый раз?
— Салфетки где? — спросила свекровь. — И хлеб какой-то не тот.
Марина побежала за салфетками. Потом вернулась, села за стол. Сердце колотилось так, что, казалось, все слышат. Все же нормально, все готово. Что еще можно придумать?
— Давайте есть, — сказала Лена. — Мам, как всегда вкусно пахнет.
— Да, бабуль, я уже проголодался! — добавил внук Петька.
Зинаида Петровна взяла вилку, попробовала жаркое. Долго жевала. Поморщилась.
— Пересолено, — объявила она громко. — И мясо жестковато. Совсем не умеешь готовить, Марина.
Марина почувствовала, как краска заливает лицо. Дети переглянулись. Внуки жевали молча. Даже маленькая Настя притихла.
— Зинаида Петровна, мне нормально, — тихо сказал Витя.
— А мне нет! — отрезала свекровь. — Тридцать лет говорю — солить нужно в конце! В конце! Неужели так сложно запомнить?
Дима кашлянул. Лена уставилась в тарелку. Напряжение росло с каждой секундой. Марина чувствовала, как горло сжимается. Не плакать. Только не при всех.
— Вообще не понимаю, — продолжала Зинаида Петровна, размахивая вилкой, — как можно так готовить? Мой сын заслуживает лучшего! А что он получает?
— Мам, может, хватит? — попробовала вмешаться Лена.
— Не мам, а бабушка! — рявкнула старуха. — И не хватит! Пора правду сказать! Твоя мать — плохая хозяйка! Совсем не умеет заботиться о муже! Посмотрите на эти полы! На эту еду!
Тишина повисла над столом. Даже малыши перестали есть. Витя смотрел в тарелку, будто там что-то невероятно интересное обнаружил. Марина чувствовала, как внутри все горит. Как всегда. Как тридцать пять лет подряд. Неужели он опять промолчит? Неужели опять оставит ее одну?
— Знаете что, Зинаида Петровна, — Марина медленно отложила вилку. Голос звучал спокойно, но руки тряслись. — Хватит.
Свекровь замерла с открытым ртом.
— Что ты сказала?
— Я сказала — хватит. — Марина встала из-за стола. — Тридцать пять лет я слушаю, какая я плохая хозяйка. Какая плохая жена. Какая плохая мать.
Дима выронил ложку. Лена выпрямилась в кресле.
— Ты что себе позволяешь? — Зинаида Петровна покраснела.
— А что я себе позволяю? — Марина почувствовала, как что-то взрывается внутри. — Я готовлю с утра до вечера! Убираю! Стираю! Глажу! А вы говорите про грязные полы?
— Не кричи на мою мать! — наконец подал голос Витя.
— Не кричу! — Марина развернулась к мужу. — Я просто говорю правду! Тридцать пять лет правду не говорила!
— Мам, ты чего? — тихо спросил Дима.
— А чего мне? — Она обвела взглядом всех сидящих. — Что, странно? Что я наконец заговорила?
— Садись немедленно! — заорала Зинаида Петровна. — Как ты смеешь!
— Не смею? — Марина рассмеялась. Смех получился какой-то истерический. — А вы как смеете называть меня плохой хозяйкой при детях? При внуках?
Петька с Настей сидели с круглыми глазами. Настя даже ложку в руке держать перестала.
— Марина, успокойся, — попросила Лена.
— Не буду успокаиваться! — Голос зазвенел. — Я всю жизнь успокаивалась! Молчала! Терпела! Думала — ну что поделаешь, старый человек. Ну что поделаешь, свекровь такая.
— Ты обалдела совсем? — Витя наконец поднял глаза.
— Обалдела? — Марина уперла руки в бока. — Может, и обалдела! А может, просто прозрела!
— Немедленно извинись! — потребовала Зинаида Петровна.
— За что извиняться? За то, что готовлю каждый день? За то, что стираю ваши носки? За то, что убираю квартиру?
— За хамство извиняйся!
— Хамство? — Марина ощутила, как злость поднимается волной. — А когда вы меня при всех опозорили — это что было?
— Я правду сказала!
— Какую правду? — Марина шагнула ближе к свекрови. — Что я плохо готовлю? А кто тогда тридцать пять лет ел мою еду и молчал?
Витя открыл рот, но ничего не сказал.
— Кто каждый день просил добавки? Кто хвалил мои пироги? А? — Голос становился все выше.
— Мам, не надо так, — попробовал Дима.
— Надо! — Марина стукнула ладонью по столу. — Очень надо! Я больше не буду молчать! Не буду терпеть оскорбления!
— Да как ты смеешь! — завизжала старуха.
— А вот так смею! — Марина выпрямилась во весь рост. — И знаете что еще? Я не позволю больше так со мной разговаривать! Никому! Даже вам!
Зинаида Петровна побелела. Витя смотрел на жену, как на инопланетянку.
— Ты с ума сошла, — прошептал он.
— С ума? — Марина засмеялась. — Может быть! А может, наконец-то пришла в себя!
Тишина повисла над столом. Все смотрели на Марину, как на привидение. Она стояла, тяжело дышала. Сердце колотилось где-то в горле.
— Мам, — тихо сказала Лена, — может, сядешь?
— Не сяду. — Марина покачала головой. — Знаете что? Я ухожу. Доедайте сами.
Она развернулась и пошла к двери. Ноги дрожали, но идти получалось.
— Стой! — крикнул Витя. — Ты куда?
— На кухню. Буду мыть посуду. Как обычно.
— Марин, подожди, — Дима встал из-за стола.
— Чего ждать? — Она обернулась. — Тридцать пять лет ждала, когда муж заступится. Не дождалась.
Витя покраснел. Зинаида Петровна сидела с каменным лицом.
— Я всегда тебя защищал, — пробормотал он.
— Да? — Марина прищурилась. — И когда это было? Когда она мне говорила, что я не умею детей воспитывать? Или когда утверждала, что я деньги транжирю?
— Мам не так говорила.
— Не так? — Голос снова поднялся. — А как тогда? Может, я глухая?
Петька дернул бабушку за рукав:
— Баб Зин, а что происходит?
— Ничего, внучек, — прошипела старуха. — Просто тетя Марина заболела.
— Заболела? — Марина рассмеялась. — Точно! Заболела нежеланием молчать!
— Мам, прекрати, — попросила Лена. — Дети слушают.
— Пусть слушают! — Марина махнула рукой. — Пусть знают, как не надо жить!
— Ты издеваешься? — Витя наконец встал. — Над своей семьей издеваешься?
— Издеваюсь? — Она подошла ближе. — А кто надо мной тридцать пять лет издевался?
— Никто не издевался!
— Нет? А когда ваша мама говорила, что я толстая — это что было? Комплимент?
Зинаида Петровна дернулась:
— Я заботилась о твоем здоровье!
— О моем здоровье? — Марина уставилась на свекровь. — Или о том, чтобы меня унизить?
— Ты неблагодарная! — взвизгнула старуха. — Я тебе добра желала!
— Добра? — Марина почувствовала, как снова накатывает злость. — Какого добра? Когда вы мне запрещали детей в кружки записывать? Или когда говорили, что я деньги зря трачу?
— Я экономить учила!
— Экономить? — Голос дрожал. — А сами каждую неделю новые таблетки покупали! Самые дорогие!
— Мне они нужны!
— А детям кружки не нужны были? — Марина развернулась к мужу. — Вить, ты помнишь? Дима хотел в спортивную секцию. Что мама сказала?
Витя молчал.
— Сказала — нечего деньги тратить! — продолжала Марина. — А через неделю себе массажер купила за пять тысяч!
— Это другое дело, — пробормотала Зинаида Петровна.
— Другое? — Марина засмеялась. — Конечно другое! Ваше дело всегда другое!
Дима откашлялся:
— Мам, я не помню, чтобы из-за секции проблемы были.
— Не помнишь? — Она посмотрела на сына. — А я помню! Помню, как плакала в подушку! Как думала — может, она права? Может, я правда плохая мать?
— Марин, — тихо сказала Лена, — ты преувеличиваешь.
— Преувеличиваю? — Марина почувствовала, как глаза наполняются слезами. — Знаете что? Может, и преувеличиваю. Но мне надоело это терпеть!
Витя молча смотрел на жену. Потом медленно встал из-за стола.
— Знаешь что, мам, — сказал он, глядя на Зинаиду Петровну. — Марина права.
Старуха подскочила в кресле:
— Что ты сказал?
— Я сказал — она права. — Витя подошел к жене. — Тридцать пять лет ты ее критикуешь. За все. За еду, за детей, за деньги. За все подряд.
— Витя! — задохнулась свекровь.
— Мам, хватит. — Голос у него стал твердым. — Марина готовит отлично. Дом всегда чистый. Дети выросли нормальными.
Марина смотрела на мужа и не верила ушам. Он правда ее защищает?
— Ты что, с ума сошел? — прошипела Зинаида Петровна.
— Не сошел. — Витя взял жену за руку. — Просто наконец понял — жена важнее.
— Я твоя мать!
— И что? — Он пожал плечами. — Это не дает права оскорблять мою семью.
Дима кашлянул:
— Пап прав, баб. Ты правда перегибаешь иногда.
— И ты туда же! — взвизгнула старуха.
— Баб Зин, — встала Лена, — мама всегда для всех старается. А ты ее только ругаешь.
Зинаида Петровна огляделась по сторонам. Все смотрели на нее с осуждением. Даже внуки притихли.
— Предатели, — прошептала она. — Все предатели.
— Мам, — Витя сел рядом с ней, — мы не предатели. Мы просто хотим мира в доме.
— А я что, войну развязала?
— Развязала, — спокойно сказала Марина. — Каждый день развязываешь.
Старуха посмотрела на невестку. В глазах блестели слезы.
— Я... я просто хотела, чтобы все было хорошо.
— Для кого хорошо? — Марина села напротив. — Для вас? Или для всех?
— Я не знаю.
— А я знаю, — сказал Витя. — Ты хотела контролировать. Всех и все.
Зинаида Петровна молчала. Потом тихо спросила:
— И что теперь? Выгоните меня?
— Кто говорит про выгнать? — Марина вздохнула. — Никто вас не выгоняет.
— А что тогда?
— А то, что я больше не буду терпеть оскорбления. — Голос звучал твердо. — И критику по каждому поводу. Понятно?
Старуха кивнула.
— И извинения нужны, — добавил Дима. — За сегодня точно.
Зинаида Петровна сидела молча минуту. Потом подняла глаза на Марину:
— Прости меня.
— За что именно? — Марина не отводила взгляд.
— За... за то, что говорила про готовку. И про хозяйство. — Голос дрожал. — И вообще за все.
— И больше не будете?
— Постараюсь.
— Не постараетесь, а не будете, — твердо сказал Витя. — Иначе поедете жить к тете Гале.
— К Гале? — ужаснулась мать. — Зачем?
— Затем, что здесь моя семья. И жена главнее.
Марина почувствовала, как что-то теплое разливается в груди. Впервые за тридцать пять лет муж выбрал ее.
— Ладно, — тихо сказала Зинаида Петровна. — Поняла.
Лена встала и обняла маму:
— Мам, ты молодец. Надо было давно так сделать.
— Правда, мам, — поддержал Дима. — Ты слишком добрая была.
Марина посмотрела на всех сидящих за столом. На мужа, который наконец ее поддержал. На детей, которые встали на ее сторону. На свекровь, которая первый раз в жизни извинилась.
— Ну что, — сказала она, — доедаем? А то все остынет.
— А мясо правда пересолено? — спросил Петька.
— Нет, внучек, — улыбнулась Марина. — Нормальное мясо. Просто бабушке показалось.
Зинаида Петровна взяла вилку и попробовала еще раз:
— Да, нормальное. — Помолчала. — Даже вкусное очень.
Марина улыбнулась. Впервые за много лет улыбнулась легко и свободно. Теперь она знала — больше не будет молчать.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- вас ждет много интересного!
Читайте также: