«Верил он: настанет время
И опомнится народ —
Сбросит варварское бремя
И за нами в бой пойдёт...» (с) из марша белогвардейцев-дроздовцев периода Гражданской войны.
Ответ на такой вопрос может быть очень простым: «да чего тут разговаривать, просто не могли эти ваши помещики-капиталисты вести за собой народ».
Но при таком популистском ответе возникают как минимум три проблемы.
Первая — в других государствах и в другие исторические периоды самой России помещики и капиталисты вполне с такими задачами справлялись (Минин и Пожарский это явно не герои от сохи, не зря наиболее радикальные большевики в досталинский период предлагали «памятник расплавить», даже стихи на эту тему есть).
Вторая проблема — большая часть белого офицерства не обладала каким-то солидным имуществом, а многие офицеры военного времени происходили из простонародья.
Модель поведения аристократов и капиталистов заключалась скорее в стремлении бежать за границу, либо нажиться за счет белых (и вот это на мой взгляд действительно проблема для белых, которую они не пожелали радикально решить).
Третья проблема: в период успехов белое движение могло «обрастать» вполне себе добровольно пошедшими в их ряды казаками, крестьянами, представителями средних городских слоев. То бишь определенные перспективы в плане массовости были.
С другой стороны, никогда нельзя забывать о том, что белое движение — лишь часть противников большевиков. Причем количественно весьма скромная, в сравнении с численностью участников крестьянских восстаний.
Крах белого движения — это не их «слишком высокое происхождение». Это прежде всего их специфическое мировоззрение, не позволившее использовать все людские ресурсы. Это психологическое «одиночество», выраженное в недоверии и презрении к окружающим — политикам, солдатам, крестьянам и т.д.
О таких раскладах много писал белый генерал Н. Н. Головин. По его мнению, белое движение превратилось в узкую обособленную прослойку, крайне нетерпимую к «чужому мнению».
В результате белое движение не смогло объединить большую часть противников большевиков (всех объединить было бы нереально), превратившись в «силу без социальной опоры». Почему?
«Русское офицерство военного времени, не носившее классового характера, приобретает теперь обособленность социальной группировки.
Только в отличие от того, что утверждают большевики, это обособление вовсе не обуславливалось какими-либо сословными или имущественными признаками, а исключительно данными социально-психического порядка.
Прежде всего, это обособление офицерства отразилось в отношении к солдату...
Произошло окончательное «расцепление» между этими двумя долженствующими частями армии.
Это привело и к более глубоким социальным последствиям, а именно: к «изолированию» «Белого движения» от контрреволюционных процессов, происходящих в толще народных масс...» (с) Н. Н. Головин. Российская контрреволюция в 1917 — 1918 гг. Книга 2.
Офицерство обижалось и практически на всех политиков, существовавших тогда в России. Социалисты — «все наполовину ленинцы и вообще предатели». Кадеты — «трусливые и слишком либеральные».
В результате и реальной политической программы у силы, настороженно (мягко говоря) относившейся к политике быть не могло.
Оставалось куцое непредрешение, созданное лишь для того, чтобы сами господа офицеры по дороге не передрались. Никакого влияния на умы населения такая программа оказать не могла.
Пока антибольшевистски настроенные массы выступали с лозунгами «Советов без большевиков», белые рассказывали, что Советы не нужны, они все «большевистские» (а это было совсем не так).
И вообще, Учредительное собрание — тоже неправильное, слишком социалистическое. А мы ведь помним, кто такие социалисты? Правильно, «предатели».
То есть в сознании этой узкой прослойки, ратовавшей за «войну до победного конца», их предали и политики, и собственно сам народ.
Про свое поведение в период Февральской революции белые офицеры предпочитали не вспоминать (а ведь многие тогда в революционный период получили новые чины и должности).
Белые обижались на народ и политиков за то, что те не поддержали Корниловское выступление (плохо подготовленное, за что несли ответственность в том числе офицерские организации).
«Это возымеет величайшие социологические последствия. В нарастающей контрреволюции намечаются трещины.
Вместо одного общего народного движения предопределяется разделение его на отдельные течения, несогласованные между собою и даже иногда друг другу враждебные...» (с) Н. Н. Головин. Упомянутый источник.
Психология — сильная вещь, а сама Первая мировая война произвела заметные социальные и моральные сдвиги, породив массу народа, оторванного от своего прежнего образа жизни и своих предыдущих устремлений.
В связи с этим вооруженные солдаты и унтера стали своего рода «оплотом» зеленых движений или просто полу-бандитских повстанческих отрядов. Офицерство военного времени — делало головокружительные карьеры в РККА и в белых армиях.
Произошел значительный «отрыв от корней» (маргинализация), всё же менее заметный у тех же «зеленых», поскольку такие «отцы-командиры» сохраняли связь с родными местами, а идеологически в общем-то были солидарны с требованиями селян (и эту связку большевики сумели разбить только НЭПом).
А вот белогвардейцы варились в собственной среде, не интересуясь ни крестьянами, ни кем-либо ещё. По сути вели они «какую-то свою войну», равно как и казаки, национальные окраины и те же крестьяне.
Прошлое давало о себе знать: разочарованное итогами Февраля, белое офицерство держалось за «традиционалистские элементы» уже скорее инстинктивно (да и где брать альтернативу, ежели «все социалисты — предатели»).
Оттуда вся эта возня с помещиками и капиталистами (которые скорее мешали, чем помогали), со «священной коровой собственности», с идеями о «возмещении ущерба» и с местью за «черный передел и срывание погон» (что моментально превращало зеленых и даже бело-зеленых в красных, хотя бы на время, пока белые не уйдут).
Иногда претендующие на власть силы могут повести за собой массы (пусть даже путем демагогическим), иногда — на это не способны...
Если вдруг хотите поддержать автора донатом — сюда (по заявкам).
С вами вел беседу Темный историк, подписывайтесь на канал, нажимайте на «колокольчик», смотрите старые публикации (это очень важно для меня, правда) и вступайте в мое сообщество в соцсети Вконтакте, смотрите видео на You Tube или на моем RUTUBE канале. Недавно я завел телеграм-канал, тоже приглашаю всех!