— Нет, Игорь, я всё сказала. В моей квартире твои друзья ночевать не будут.
Вика стояла, сложив руки на груди. Выражение лица не оставляло сомнений — спорить бесполезно.
— Вик, это же Костян. Мы с ним с армии дружим, — Игорь говорил тихо, растерянно почёсывая затылок. — Он всего на пару дней из Новосибирска приехал.
— А гостиница на что? — Вика отвернулась к окну. Тусклый ноябрьский свет подчёркивал её острые скулы. — Он тебе кто — родной брат? Ещё и собутыльника своего притащит, я же знаю.
Игорь хотел возразить, но промолчал. Три года брака, а они всё никак не научатся разговаривать. Вика всегда говорила последнее слово. Всегда решала сама. Его маленькая, хрупкая жена с глазами цвета грозового неба обладала стальной волей, которую не могли согнуть ни его аргументы, ни просьбы, ни уговоры.
— Ладно, — он поднял руки, сдаваясь. — Я позвоню Костяну, скажу, что не получится.
— Вот и правильно.
Когда за Игорем закрылась дверь, Вика выдохнула. Квартира на Садовом кольце досталась ей от бабушки. Единственное, что у неё было действительно своё. Не совместно нажитое, не кредитное, не ипотечное. Своё. И она не собиралась пускать сюда кого попало.
— Ты представляешь, какой он мне закатил скандал? — Игорь стукнул кружкой по столу так, что пиво выплеснулось через край. — «В моей квартире, в моей». Да я там три года живу! Три года плачу за коммуналку, ремонт делал!
Костя слушал, кивая в такт словам друга. Они сидели в прокуренном баре недалеко от Курского вокзала. Здесь было шумно, пахло жареным мясом и табаком.
— А эта её вечная песня про «мою территорию»! Будто я какой-то квартирант, ей-богу. А сама, между прочим, мою машину использует, когда ей вздумается.
— Так и скажи ей это, — Костя пожал плечами.
— Да пробовал уже. — Игорь отмахнулся. — Она тут же: «Это другое». А потом молчит неделю.
— Слушай, переночую я в хостеле, не проблема, — Костя улыбнулся, обнажив щербинку между передними зубами. — Ты это... не переживай так.
Игорь покачал головой:
— Дело не в тебе. Просто накипело уже.
— Ну, у всех свои тараканы, — философски заметил Костя. — Моя Ленка, помнишь, как на день рождения моего отца не поехала? «Твои родственники мне неприятны». А что они ей сделали? Ничего. Просто не нравятся, и всё.
Игорь молча отхлебнул пиво. С Викой они познакомились пять лет назад, на корпоративе. Она работала дизайнером в соседнем отделе — маленькая, резкая, с копной коротких светлых волос. Говорила быстро, смеялась звонко. А потом он увидел её работы — эскизы, наброски, готовые проекты. В них чувствовалась такая сила, такая уверенность, что он пропал. Влюбился, как мальчишка.
Вика согласилась на свидание только с третьего раза. На четвёртом свидании они впервые поцеловались. А через полгода он переехал к ней — в ту самую квартиру на Садовом, из-за которой теперь разгорался уже не первый скандал.
— Знаешь, — медленно произнёс Игорь, глядя в пространство перед собой, — иногда мне кажется, что она меня не уважает. Совсем.
Вика разложила на столе эскизы. Завтра важная презентация, а она до сих пор не уверена в концепции. Клиент — владелец сети ресторанов — сам не знает, чего хочет. «Что-нибудь современное, но с душой», — передразнила она его писклявым голосом.
Телефон завибрировал — сообщение от Игоря: «Задержусь, мы с Костей посидим немного».
Вика поджала губы. Конечно, посидят. До утра. А завтра Игорь придёт помятый, с запахом перегара, и будет делать вид, что ничего не произошло.
Она отложила телефон, не ответив. Чувство вины кольнуло где-то глубоко, но она привычно задавила его. В конце концов, это её право — решать, кто будет находиться в её доме. И если Игорь этого не понимает — его проблемы.
Через час телефон снова ожил — на этот раз звонком. Вика поморщилась, увидев имя подруги на экране.
— Привет, Марин.
— Вика! — голос Марины звучал встревоженно. — Ты где?
— Дома, работаю. А что случилось?
— Ты не видела новости? На Садовом авария. Игорь... он в порядке?
Вика почувствовала, как холодеет внутри.
— Что с ним? Марин, говори!
— Я не знаю точно, просто увидела на новостном канале про аварию в вашем районе, и там была машина, похожая на вашу...
Вика уже набирала номер мужа. Гудки, бесконечные гудки, и автоответчик: «Абонент временно недоступен».
Час спустя она сидела в приёмном покое городской больницы. Белые стены, запах хлорки и тот особый гул, который бывает только в больницах — приглушённые голоса, шарканье подошв по линолеуму, далёкий звонок телефона.
— Родственники Игоря Павловича Соколова?
Вика вскочила:
— Я жена. Что с ним?
Врач — молодой мужчина с усталыми глазами — посмотрел в планшет:
— Сотрясение мозга, перелом ключицы, ушибы. Но состояние стабильное, угрозы жизни нет.
— Слава богу, — выдохнула Вика. — А второй? Там был ещё человек с ним...
— К сожалению, другой пассажир в более тяжёлом состоянии. Множественные переломы, внутреннее кровотечение. Сейчас он в операционной.
Вика опустилась на стул. Костя. Она даже не знала его полного имени.
— Можно к мужу?
— Пока нет. Он под наблюдением. Приходите завтра, после десяти.
Домой она ехала на такси, глядя на ночную Москву через дождевые капли на стекле. В голове звучали последние слова, сказанные Игорю: «В моей квартире твои друзья ночевать не будут».
Через неделю Игоря выписали. Вика встречала его у больницы — бледного, осунувшегося, с рукой на перевязи.
— Как Костя? — спросил он, неловко забираясь на переднее сиденье.
— Лучше. Врачи говорят, будет ходить. — Вика завела машину. — Его жена приехала позавчера.
Игорь кивнул. Всю дорогу домой они молчали.
Квартира встретила их прохладой и тишиной. Вика помогла мужу раздеться, проводила в спальню.
— Отдыхай. Я сделаю чай.
Когда она вернулась с подносом, Игорь сидел на кровати, глядя в окно.
— Знаешь, — сказал он, не поворачиваясь, — я много думал в больнице. О нас. О том, как мы живём.
Вика поставила поднос на тумбочку. Внутри всё сжалось от предчувствия.
— И о чём ты думал?
— О том, что я для тебя всегда на втором месте. После твоей работы, после твоей квартиры, после твоих планов. — Он наконец повернулся к ней. — Я всегда уступаю, Вик. Всегда.
— Это неправда, — начала она, но Игорь покачал головой.
— Правда. И ты это знаешь. — Он говорил тихо, но твёрдо. — Я ведь любил тебя. Очень. Любил твою силу, твою независимость. Но сейчас... сейчас я просто устал быть приложением к твоей жизни.
— Игорь, ты несправедлив, — Вика присела на край кровати. — Я всегда считалась с тобой.
— Нет, Вик. Не считалась. — Он грустно улыбнулся. — Ты считалась только с собой. С тем, что тебе удобно, что тебе комфортно. А я... я просто был рядом. На твоих условиях.
Вика молчала. Внутри поднималась волна протеста, желание защищаться, спорить. Но что-то остановило её. Может быть, вид мужа — осунувшегося, с синяками под глазами. Или воспоминание о той ночи, когда она металась по квартире, не находя себе места от страха.
— Что ты хочешь сказать? — тихо спросила она.
— Я съеду, когда поправлюсь. — Игорь отвёл взгляд. — Так будет лучше для нас обоих.
— Не понимаю тебя, — Марина размешивала сахар в кофе. — Ты что, просто так его отпустишь?
Они сидели в маленькой кофейне недалеко от офиса Вики. За окном сыпал мелкий снег, припорашивая тротуары.
— А что я должна делать? Умолять остаться?
— Нет, но... поговорить нормально. Выяснить, чего он хочет.
Вика пожала плечами:
— Он хочет, чтобы я перестала быть собой. Чтобы стала «нормальной женой». Готовила борщи, принимала его друзей...
— Вик, ты утрируешь. — Марина нахмурилась. — Игорь никогда не требовал от тебя такого. Он просто хотел, чтобы ты считалась с ним. Чтобы не было этого вечного «моё, моё, моё».
— Ты на чьей стороне вообще?
— На твоей, дурочка. Поэтому и говорю прямо. — Марина отпила кофе. — Вы три года вместе, и всё это время ты держала его на расстоянии. «Моя квартира», «мои правила». А он человек, а не вещь, которую можно поставить в угол.
Вика промолчала. Последние две недели она жила как в тумане. Игорь был дома, но словно на другой планете — вежливый, отстранённый. Ночевал в гостевой комнате, днём сидел за компьютером, работал удалённо. Сказал, что нашёл квартиру недалеко от метро «Сокол», переедет через неделю.
— Знаешь, что самое ужасное? — вдруг сказала Вика. — Я ведь всегда боялась, что он использует меня. Из-за квартиры, из-за работы. Мне казалось, если я хоть немного ослаблю контроль, он сядет мне на шею. А в итоге... в итоге я сама всё разрушила.
— Ещё не поздно всё исправить.
— Поздно, Марин. — Вика покачала головой. — Я видела его глаза. Он уже всё решил.
Вечером того же дня Вика открыла дверь своим ключом и замерла на пороге. В квартире играла музыка — что-то джазовое, медленное. Из кухни доносились голоса и смех.
Она прошла по коридору, стараясь ступать тише. В кухне обнаружился Игорь и... Костя. Он сидел в инвалидном кресле, с загипсованной ногой, но выглядел вполне бодрым. На столе стояли чашки, открытая коробка с тортом.
— О, Вика! — воскликнул Костя, увидев её. — А мы тут чай пьём. Игорь сказал, ты не против будешь, если я заеду на часок.
Вика перевела взгляд на мужа. Тот стоял у окна, скрестив руки на груди, наблюдал за её реакцией.
— Конечно не против, — она выдавила улыбку. — Как ты себя чувствуешь, Костя?
— Жить буду! — бодро отозвался тот. — Врачи говорят, месяца через три-четыре даже бегать смогу. Вот только машину жалко, под списание.
— Хорошо, что ты сам цел, — Вика повесила сумку на спинку стула. — Будешь чай?
— Не откажусь!
Пока она наливала чай, Игорь молча наблюдал за ней. В его взгляде читалось что-то новое — не обида, не отчуждение. Скорее, удивление.
Когда Костя, наконец, собрался уезжать, она вызвалась проводить его до такси.
— Спасибо, Вика, — сказал он, когда они ждали лифт. — Игорь много о тебе рассказывал. Хорошего.
— Правда? — она невесело усмехнулась.
— Ага. Говорил, что ты самая сильная женщина из всех, кого он знает. — Костя улыбнулся, показав знакомую щербинку между зубами. — И знаешь, он прав. Только сильные могут признавать свои ошибки.
Вика вздрогнула:
— О чём ты?
— Да ладно, Вик, — он подмигнул ей. — Я же вижу, как ты на него смотришь. Как виноватая школьница. Не переживай, Игорь отходчивый. Просто дай ему немного времени.
Когда она вернулась в квартиру, Игорь мыл посуду, стоя спиной к двери.
— Я помогу, — Вика взяла полотенце.
— Не надо, я сам.
— Нет, я хочу помочь. — Она забрала у него вымытую чашку, принялась вытирать. — Игорь, нам нужно поговорить.
— О чём? — он не поднимал глаз.
— О нас. О том, что происходит. — Вика глубоко вдохнула. — Ты прав. Я не считалась с тобой. Вела себя... эгоистично.
Игорь наконец посмотрел на неё — внимательно, изучающе.
— Почему ты это говоришь? Из-за аварии? Из жалости?
— Нет. — Она покачала головой. — Из-за того, что я не хочу тебя терять. Понимаешь? Не хочу просыпаться в пустой квартире. Не хочу, чтобы моя территория была только моей. Я хочу, чтобы она была нашей.
Игорь молчал, и Вика продолжала, спеша высказать всё, что накопилось:
— Я боялась довериться тебе полностью. Всегда держала дистанцию, всегда оставляла себе путь к отступлению. Потому что... потому что так проще. Так безопаснее. Но это неправильно.
— А как правильно? — тихо спросил он.
— Я не знаю, — честно ответила Вика. — Но я хочу научиться. Хочу, чтобы мы попробовали ещё раз. Только по-другому.
Игорь долго смотрел на неё, потом медленно протянул руку и убрал прядь волос с её лица.
— Я не уверен, что смогу снова поверить, Вик.
— Я знаю. — Она поймала его руку, прижала к своей щеке. — Но я докажу, что ты можешь. Только дай мне шанс.
Следующие месяцы были странными — словно они заново знакомились друг с другом, осторожно нащупывая границы. Игорь всё-таки съехал — ненадолго, на три недели. А потом вернулся — с условием, что они будут вместе решать, как жить дальше.
Вика училась слушать. Училась уступать. Игорь — говорить о своих желаниях прямо, не копя обиды.
Однажды утром, за завтраком, он вдруг спросил:
— Помнишь, ты говорила, что хочешь сделать ремонт в спальне?
Вика кивнула, намазывая тост джемом.
— Давай сделаем, — он улыбнулся. — Только вместе. Я хочу, чтобы там была наша спальня. Не твоя, не моя. Наша.
Она подняла глаза, встретила его взгляд — тёплый, открытый.
— Хорошо, — ответила она. — Наша.
Вечером того же дня Вика разбирала старые вещи в кладовке — нужно было освободить место для стройматериалов. Среди коробок с документами и книгами обнаружился старый фотоальбом бабушки.
Она села прямо на пол, перелистывая пожелтевшие страницы. Чёрно-белые снимки, подписи выцветшими чернилами. Бабушка молодая, красивая, с тем же упрямым подбородком, что и у Вики. Рядом — дедушка, которого Вика никогда не видела.
На одной из последних страниц она нашла конверт. Внутри — письмо, написанное знакомым бабушкиным почерком.
«Дорогая Виктория, если ты читаешь это письмо, значит, я уже ушла, а ты стала взрослой женщиной...»
Вика сглотнула комок в горле.
«...Я оставляю тебе эту квартиру не просто как крышу над головой. Это место, где жила наша семья, где я была счастлива с твоим дедушкой, несмотря на все трудности. Помни: дом — это не стены. Дом — это люди, которых мы впускаем в свою жизнь. Не бойся открывать двери, Викуша. Не бойся делиться тем, что имеешь. От этого богатства не становится меньше — наоборот, оно растёт...»
Вика не заметила, как в комнату вошёл Игорь. Он присел рядом, обнял её за плечи.
— Что это?
— Письмо от бабушки, — она протянула ему листок. — Прочти.
Он пробежал глазами по строчкам, потом поднял взгляд на Вику:
— Мудрая была женщина.
— Да, — Вика улыбнулась сквозь слёзы. — И знаешь что? Костя скоро выписывается из больницы. Может, пригласим его к нам? Пусть поживёт, пока на ноги не встанет. Всё равно у нас гостевая комната пустует.
Игорь посмотрел на неё с удивлением, потом рассмеялся и крепче прижал к себе:
— Кто ты и что сделала с моей женой?
— Просто поняла кое-что важное, — она положила голову ему на плечо. — В нашей квартире есть место для твоих друзей.
Весной они затеяли ремонт — не только в спальне, во всей квартире. Вика рисовала эскизы, Игорь занимался сметой и поиском мастеров. Иногда они спорили до хрипоты — о цвете стен, о расстановке мебели. Но это были другие споры — без обид, без скрытых претензий.
Однажды, разбирая старый шкаф, Игорь нашёл коробку со свадебными фотографиями.
— Смотри, — он показал Вике снимок, где они стояли на фоне Грибоедовского ЗАГСа. — Какие мы тут счастливые.
Вика взглянула на фото. Она в простом белом платье, с букетом полевых цветов. Игорь в тёмно-синем костюме, с бабочкой. Оба смеются, глядя друг на друга.
— Знаешь, что я подумала? — медленно произнесла она. — Может, нам стоит обновить эти фотографии?
— В смысле? — не понял Игорь.
— Ну, сделать новую фотосессию. Или даже... — она замялась, — может, устроить новую церемонию? Не в ЗАГСе, просто для нас. Как будто мы заново начинаем.
Игорь долго смотрел на неё, потом улыбнулся — той особенной улыбкой, которую она так любила.
— Знаешь, — сказал он, — по-моему, это отличная идея.
Церемонию устроили в конце мая, в небольшом загородном отеле. Без гостей, только они вдвоём и распорядитель, который зачитал приготовленные ими слова.
Вика надела простое платье цвета слоновой кости, Игорь — светлый льняной костюм. Они стояли на деревянном помосте у озера, держась за руки, и смотрели друг другу в глаза.
— Я, Игорь, беру тебя, Виктория, в спутницы жизни, — говорил он. — Обещаю уважать твои границы, слушать твой голос, быть честным с тобой и с собой. Обещаю не молчать, когда мне больно, и радоваться вместе с тобой, когда тебе хорошо.
— Я, Виктория, беру тебя, Игорь, в спутники жизни, — отвечала она. — Обещаю открыть для тебя двери своего дома и своего сердца. Обещаю делить с тобой не только пространство, но и время, мечты, надежды. Обещаю помнить, что «мы» важнее, чем «я».
Когда распорядитель объявил их мужем и женой — снова, — Игорь притянул Вику к себе и прошептал:
— Ты же знаешь, что я никогда не переставал тебя любить? Даже когда хотел уйти.
— Знаю, — она улыбнулась сквозь слёзы. — И я тебя. Просто иногда мы забываем говорить об этом вслух.
Они не стали устраивать праздничный ужин — вместо этого долго гуляли вдоль озера, держась за руки, говорили о будущем, строили планы. А вечером, лёжа в постели в маленьком уютном номере, Вика вдруг сказала:
— Знаешь, я думаю, нам нужно продать квартиру.
Игорь приподнялся на локте:
— Ты серьёзно? Но это же бабушкино наследство. Твоё.
— Именно, — она кивнула. — Моё. И я хочу, чтобы у нас было что-то действительно общее. Дом, который мы выберем вместе. Который станет нашим с самого начала.
Игорь долго смотрел на неё, потом осторожно спросил:
— Ты уверена? Это большой шаг.
— Уверена, — она улыбнулась. — Бабушка писала, что дом — это не стены, а люди. И она права. Моя квартира всегда будет со мной — в воспоминаниях, в фотографиях. Но наш дом — он ещё впереди.
Игорь обнял её, прижал к себе.
— Спасибо, — прошептал он. — За доверие.
— Это тебе спасибо, — ответила Вика. — За то, что дал мне второй шанс.
Через открытое окно доносился стрекот сверчков и отдалённый плеск воды. Пахло свежескошенной травой и чем-то цветущим. Они лежали, обнявшись, и молчали — но это было совсем другое молчание. Молчание, в котором нет недосказанности, нет обид, нет страха.
Молчание, в котором слышно, как бьются два сердца в одном ритме.