Я часто думаю, что моя жизнь делится на два периода: «до детей» и «после». До — это работа, друзья, поездки, ощущение, что мир открыт, и я могу выбирать, куда идти. После — дом, дети, муж, кухня, стирка, и всё будто бы закрылось вокруг, сузилось до стен нашей квартиры. И самое обидное, что мне говорят: «так и должно быть».
Муж говорит это особенно часто.
— Женщина должна заниматься детьми. Это твоё предназначение, — повторяет он с таким тоном, будто читает из учебника.
А я слушаю и думаю: «А моё предназначение меня спрашивал кто-нибудь?».
Мы с Игорем женаты шесть лет. У нас двое детей: Лиза, ей пять, и Димка, ему два. Я люблю их до боли, до слёз иногда. Но в то же время — усталость. Не просто физическая, а какая-то изнуряющая внутренняя.
Встаю утром — и сразу начинается: каши, горшки, мультики, игрушки, бесконечное «мама-мама». Муж уходит на работу в восемь и возвращается в семь вечера. Он устал, я устала, но разница в том, что его усталость признаётся как «настоящая», а моя — «так, ерунда, дома же сидишь».
И каждый раз, когда я намекаю, что хочу выйти на работу, он смотрит на меня так, будто я предала семью.
— И кто будет с детьми? — говорит он.
— Можно няню, садик… — начинаю я.
— Няню? Чтобы чужая баба растила моих детей? — он сразу закипает.
— Это не чужая баба, это помощь, — пытаюсь объяснить.
— Нет, — отрезает он. — Я работаю, ты дома. Так правильно.
И спорить дальше бессмысленно.
Иногда мне кажется, что я превращаюсь в мебель. Всё вокруг — для других. Я — как стул: нужная, удобная, но без права на желание.
Я скучаю по работе. Я была администратором в фитнес-клубе. Я любила общаться с людьми, организовывать, решать вопросы. Мне нравилось приходить домой с ощущением, что я сделала что-то полезное. Сейчас полезное — это выстиранные ползунки. Но никто не говорит «спасибо».
Иногда вечером, когда дети засыпают, я открываю ноутбук и просматриваю вакансии. Представляю, как одеваюсь утром, иду в офис, разговариваю с коллегами. И каждый раз слышу голос мужа: «женщина должна дома быть».
Недавно у нас был серьёзный разговор.
— Игорь, — сказала я, когда он ужинал, — я хочу пойти на собеседование.
Он поднял глаза от тарелки.
— Зачем?
— Я устала сидеть дома. Мне нужно общение, работа. Я хочу развиваться.
— У тебя дети. Вот твоё развитие.
— Но дети вырастут, и что тогда?
— Тогда будешь со мной. Разве этого мало?
Я почувствовала, как внутри всё закипело.
— Мало! — сказала я неожиданно громко. — Я не хочу только «быть с тобой». Я хочу быть собой!
Он отложил вилку, смотрел долго, холодно.
— Значит, тебе мало семьи?
И я не знала, что ответить.
После этого разговора я три дня ходила, как в тумане. Он был холоден, я — обижена. Но спорить больше сил не было.
Я думала о маме. Она тоже всю жизнь сидела дома. Папа говорил то же самое: «женщина должна». И мама всегда выглядела усталой, сломленной. Сейчас ей шестьдесят, и она будто не прожила свою жизнь. Я боюсь стать такой же.
Вечером, когда дети уснули, я снова открыла ноутбук. Нашла вакансию администратора в небольшом центре. Зарплата — небольшая, но мне важнее было другое: шанс. Я написала отклик, не сказав мужу.
На следующий день мне позвонили. Пригласили на собеседование. Сердце билось, как у школьницы. Я спрятала этот звонок от Игоря.
Собеседование было через два дня. Я оставила детей маме, сказала мужу, что иду в поликлинику. Сердце колотилось, будто я совершаю преступление.
В центре меня встретили улыбкой. Спросили про опыт, про то, как я справляюсь с конфликтами. Я вдруг почувствовала: я живая. Я умею говорить, шутить, рассказывать. Я не только «мама».
Когда я вышла, мне хотелось плакать и смеяться одновременно.
Вечером позвонили: «Мы готовы взять вас».
Я сидела на кухне, слушала это и понимала: вот оно. Мой шанс.
Но в голове тут же возник образ Игоря.
— Тебя что-то тревожит, — сказал он вечером, заметив моё молчание.
— Да, — я набрала воздух. — Мне предложили работу.
Он резко поднял голову.
— Что? Какая работа?
— Администратором, как раньше.
— Ты же даже не говорила, что ходила куда-то! — в голосе закипела злость.
— Я знала, что ты будешь против.
— Конечно против! У нас дети! Как ты можешь вообще думать о работе, когда им нужна мать?
Я не выдержала.
— Им нужна счастливая мать, а не злая и уставшая! Я устала быть только домработницей!
— Домработницей?! — он почти закричал. — Ты мать моих детей, а не домработница!
— Но я и человек тоже! — слёзы брызнули сами. — Я хочу жить, работать, общаться!
Мы кричали друг на друга, пока дети не проснулись. Тогда замолчали.
Ночь прошла в тишине.
На следующий день он почти не разговаривал со мной. Я чувствовала себя виноватой, но и злость не проходила.
Вечером он сказал:
— Если выйдешь на работу — я не знаю, что будет с нашей семьёй.
Эти слова ударили сильнее всего. Шантаж? Угроза? Или он правда так думает?
Я молчала. Не знала, что сказать.
Сейчас я сижу на кухне, пишу эти строки в блокнот, пока дети спят. Я не знаю, что делать. Внутри меня — две женщины. Одна говорит: «Сиди дома, не разрушай семью, потерпи». Другая шепчет: «Ты имеешь право на свою жизнь».
Я понимаю, что этот разговор ещё не окончен. Игорь не сдастся. Но и я, кажется, уже не могу отказаться от себя.
Впереди — новые ссоры, слёзы, может, и что-то хуже. Я не знаю, чем всё кончится.
Я только знаю одно: я хочу жить.