Зима сорок второго года. Мороз в ту пору стоял такой, что дыхание застывало облачком и осыпалось инеем на воротники. Лес был глух и неподвижен, только лыжные палки, вонзаясь в снег, оставляли за разведчиками короткий звук, похожий на стон дерева. Ночь катилась к утру, и в темно-синем воздухе слышался гул фронта, далёкий, как будто из-под земли.
Юрий Владимирович Никулин потом много лет рассказывал о войне неохотно, только самую малость. Он был веселым человеком, умевшим смешить миллионы, но знал цену смеха на морозе. До клоунского грима и экранной славы была его молодость — в шинели, с винтовкой, в снегу по пояс.
Он участвовал в обороне Ленинграда, видел, как у людей с голодухи дрожали руки, и вместе с другими держал линию, не давая врагу шагнуть дальше. У него были боевые награды: «За отвагу», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией». Он знал, что такое настоящий страх и что такое настоящая дружба, выстраданная в окопах.
Той зимой их разведгруппа получила задание — пройти линию фронта и уйти в немецкий тыл. Шли на лыжах: быстрее, тише, да и снег тянул по груди, не давая разгуляться шагу. Для отвода глаз впереди устроили перестрелку — шум, вспышки, гул. Под этот прикрывающий хаос разведчики и пробирались в темноту.
Но у врага тоже были уши и глаза. Немецкая группа решила тем же манёвром воспользоваться: пока на передовой полыхало, они двинулись в наш тыл. И вот — две группы, два зеркала войны — столкнулись нос к носу на узком гребне. С одной стороны овраг, с другой — тоже. Наши — в правый, немцы — в левый. Тишина упала такая, что слышно было, как снег осыпается с елей.
Стрелять нельзя: вспыхни огонь — и обе стороны окажутся под перекрестным огнём артиллерии. Но и разойтись не выходит — враг рядом. Так и сидели, настороженные, с пальцами на спусковых крючках.
Неловкую паузу разорвала случайность. У немцев не оказалось одного — на перекличке они позвали:
— Ганс! Wo bist du?
И вдруг голос отозвался… с нашей стороны оврага. Ганс, растерянный и до смерти напуганный, оказался среди советских разведчиков. По законам войны это означало конец. Но вместо выстрела Никулин и его товарищи лишь толкнули его обратно, пинками отправив в «свой» овраг.
И тут случилось то, чего никто не мог ожидать. От перепугу Ганс не выдержал — и вся его слабость стала слишком явной. Запах, звуки — всё выдало человеческое бессилие. Наши не выдержали и разразились смехом. Смеялись в голос, забыв на миг, что война вокруг. Немцы, догадавшись, что произошло, тоже захохотали.
Две группы врагов — в соседних оврагах, по разные стороны фронта — хохотали до слёз, до икоты. В этом смехе было всё: и нервное напряжение, и осознание абсурдности происходящего, и какая-то краткая передышка для живых людей в смертельной схватке.
Потом всё стихло. Смех оборвался, словно кто-то щёлкнул выключателем. И снова напомнила о себе реальность: враг — там, мы — здесь. Наши ушли в свою сторону, немцы — в свою. Без единого выстрела.
Долгие годы о таком случае никто не говорил. Нельзя было: подобные истории не укладывались в суровые законы фронта. И только спустя десятилетия, когда всё ушло в прошлое, Юрий Владимирович решился рассказать. Рассказал не для оправдания, не для того, чтобы оправдать врага. А просто как правду — нелепую, страшную и смешную одновременно.
Война была безжалостной. Никто не снимает вины с тех, кто пришёл на нашу землю. Но среди солдат врага тоже были люди, оказавшиеся в мясорубке против своей воли. У каждого — семья, дом, страх. Это не оправдание, это напоминание: человек может остаться человеком даже там, где всё вело к зверству.
Никулин умел смеяться. Но его смех всегда был с оттенком грусти. И, наверное, именно потому он сохранил в себе то главное — способность видеть в противнике не только форму, но и живое лицо.
СПАСИБО ЗА ПРОЧТЕНИЕ, ТОВАРИЩ!
Прошу оценить публикацию лайком и комментарием, а также поделиться прочитанным в соц.сетях! Буду признателен, если Вы изучите другой материал канала "Зеленая книга".
Не забывайте о моём телеграм-канале, где ещё больше интересных историй и живого общения. Присоединяйтесь