— Решай прямо сейчас — кто тебе дороже, я или твоя жена, — Галина Михайловна отложила вилку и пристально посмотрела на сына.
Воздух в столовой загустел, как перед грозой. Я замерла с куском пирога на полпути ко рту, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Такого ультиматума я не ожидала даже от своей свекрови, которая никогда меня не любила.
Максим медленно поднял глаза от тарелки, перевёл взгляд с матери на меня, потом обратно. На его лбу выступили капельки пота, хотя в комнате было прохладно.
— Мам, зачем ты это говоришь?
— Затем, что надоело притворяться. Три года я молчала, терпела эту... — Галина Михайловна презрительно кивнула в мою сторону. — Но больше не могу.
— Галина Михайловна, что я вам сделала? — Голос дрожал, несмотря на попытки говорить спокойно.
— Что сделала? — Свекровь рассмеялась без капли веселья. — Ты разрушила моего сына. Превратила его в тряпку.
— Мама! — Максим стукнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть посуду. — Прекрати!
— Не прекращу! Посмотри на себя — раньше ты был мужчиной, а теперь? Жена тебя под каблук взяла, друзей отвадила, от семьи отдалила.
Я смотрела на этих двух людей — мужа и его мать — и чувствовала, как рушится мир, который строила три года. Галина Михайловна всегда относилась ко мне прохладно, но открытой войны не объявляла. До сегодняшнего дня.
— Я никого не отваживала, — попыталась защититься я. — Максим сам выбирает, с кем общаться.
— Сам? — Свекровь наклонилась через стол, её глаза горели злостью. — Ты же его опутала своими женскими хитростями! Заставила жениться, а теперь командуешь им!
— Мама, ты несёшь чушь, — устало сказал Максим. — Никто меня не заставлял жениться.
— Да? А помнишь, как прибежал ко мне в слезах, говорил, что Ирочка ему ультиматум поставила? Мол, или загс, или расставание?
Кровь отлила от лица. Я действительно ставила такой ультиматум год назад, когда поняла, что Максим тянет время с официальными отношениями. Но он тогда сам согласился, сказал, что готов к браку.
— Это было не так, — пробормотала я.
— Не так? — Галина Михайловна торжествующе улыбнулась. — А как тогда? Расскажи мне, как три года назад мой сын внезапно решил связать жизнь с девушкой, с которой встречался всего полгода!
Максим молчал, избегая моего взгляда. В его молчании было что-то виноватое, что заставило меня ещё больше встревожиться.
— Максим, скажи что-нибудь, — попросила я.
— Что тут скажешь? — Он пожал плечами. — Мама права. Ты действительно поставила ультиматум.
— Но ты же согласился! Сам хотел жениться!
— Хотел. Но торопиться не собирался.
Слова били, как пощёчины. Получается, наш брак с самого начала был компромиссом? Максим женился не по любви, а под давлением?
— Видишь? — Галина Михайловна довольно кивнула. — Ты заставила его сделать то, к чему он не был готов. А теперь контролируешь каждый его шаг.
— Я не контролирую!
— Не контролируешь? А кто запретил ему по пятницам с друзьями встречаться? Кто против рыбалки возражает? Кто заставляет каждые выходные к твоим родителям ездить?
Каждое обвинение попадало в цель. Я действительно не любила, когда Максим пропадал с друзьями допоздна, волновалась, когда он уезжал на рыбалку на весь день. И да, настаивала на регулярных визитах к родителям — мне хотелось, чтобы наши семьи подружились.
— Это не запреты, а просьбы...
— Просьбы! — Свекровь фыркнула. — Такие просьбы, от которых отказаться невозможно. Истерики, слёзы, обиды — весь женский арсенал.
— Галина Михайловна, вы несправедливы. Я люблю вашего сына.
— Любишь? Или просто хочешь им владеть?
Максим встал из-за стола, прошёлся по комнате. Его лицо было напряжённым, словно он решал сложную математическую задачу.
— Мам, Ира, хватит. Не превращайте меня в яблоко раздора.
— Слишком поздно, сынок, — сказала Галина Михайловна. — Ты уже стал яблоком раздора. Вопрос только в том, кто его получит.
— Я не вещь, которую можно получить или потерять!
— Конечно, не вещь. Ты мой сын. И я не собираюсь смотреть, как тебя медленно уничтожают.
— Никто меня не уничтожает, — устало возразил Максим.
— Да? А где твоя мечта открыть собственное дело? Где планы поехать путешествовать? Где энергия, которая в тебе была?
Я почувствовала укол совести. Максим действительно говорил о собственном бизнесе, но я его отговаривала — рискованно, лучше стабильная работа. И про путешествия тоже говорил, но мы копили на квартиру, трата денег на поездки казалась неразумной.
— Я просто повзрослел, мам.
— Повзрослел или сломался?
Свекровь встала, подошла к сыну, положила руки ему на плечи.
— Максим, я прожила долгую жизнь. Видела много пар. Знаю, что такое настоящая любовь, а что — манипуляции.
— Мама...
— Выбирай, сын. Или живёшь, как хочешь ты, или продолжаешь подчиняться чужой воле.
Максим стоял между нами — матерью и женой — словно на развилке дорог. Его взгляд метался из стороны в сторону, руки нервно сжимались и разжимались. В комнате стояла такая тишина, что слышно было, как тикают старинные часы на комоде.
Я смотрела на мужа и вдруг поняла — он колеблется. Действительно колеблется между матерью и мной. Этого не должно было быть. Нормальный мужчина защитил бы жену, поставил бы родительницу на место. А Максим размышлял, словно взвешивал плюсы и минусы каждого варианта.
Галина Михайловна чувствовала своё преимущество. Она выпрямилась, и на её лице появилось выражение охотника, который загнал добычу в угол. Её пальцы барабанили по спинке стула — единственная деталь, выдававшая волнение.
За окном начинал накрапывать дождь, капли стекали по стеклу, оставляя мокрые дорожки. Комната постепенно погружалась в сумерки, но никто не включал свет. Полумрак делал происходящее ещё более нереальным.
— Максим, — тихо позвала я. — Ты же не можешь серьёзно это обдумывать?
Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидела то, что заставило сердце упасть в пятки. Сомнение. Не твёрдое «нет» на материнский ультиматум, а мучительное сомнение.
— Ира, я... мне нужно подумать.
Эти слова ударили больнее любых обвинений свекрови. Подумать? О чём тут думать? Мы муж и жена, семья, у нас общие планы, общее будущее. А он хочет подумать, стоит ли выбрать меня или маму.
Галина Михайловна победно улыбнулась. Она добилась своего — посеяла зерно сомнения в сыне, заставила его усомниться в правильности брака.
— Конечно, сынок, подумай. Только подумай честно. Вспомни, каким ты был до женитьбы и каким стал после.
Максим кивнул, избегая моего взгляда. Он уже мысленно уходил в себя, начинал этот процесс «размышления», который мог длиться днями. Я знала эту его особенность — он никогда не принимал решений быстро, всегда взвешивал, анализировал, мучился сомнениями.
А Галина Михайловна это знала ещё лучше меня. Она воспитывала его тридцать лет, изучила каждую черту характера. И теперь использовала эти знания против меня.
— Я пойду прогуляюсь, — сказал Максим, доставая куртку из шкафа. — Мне нужно побыть одному.
Дверь хлопнула за ним, и мы остались вдвоём со свекровью. Она села обратно за стол, налила себе чай из остывшего чайника. Движения были спокойные, уверенные. Женщина, которая знала, что выигрывает партию.
— Зачем вы это делаете? — спросила я.
— Спасаю сына от ошибки.
— От ошибки? Мы любим друг друга!
Галина Михайловна посмотрела на меня с жалостью.
— Милая, ты путаешь любовь с привычкой. Максим привык к тебе, как к удобной домашней обстановке. Но это не значит, что он счастлив.
— Откуда вы знаете?
— Материнское сердце чувствует. Раньше он звонил мне каждый день, рассказывал о работе, делился планами. А теперь? Раз в неделю, и то по обязанности.
Это была правда. Максим действительно стал реже общаться с матерью после нашей свадьбы. Но я думала, это нормально — создал семью, приоритеты изменились.
— Он просто занят...
— Занят подстраиваться под твои требования. Забыл про друзей, забросил хобби, стал послушным домашним мужем. Это ли счастье?
Галина Михайловна встала, подошла к окну, смотрела на дождь. Её силуэт казался монументальным, непоколебимым.
— Ты молодая, красивая. Найдёшь другого мужчину, которому нужна именно такая жена — домашняя, контролирующая, безопасная. А Максиму нужна свобода.
— Свобода от семьи?
— Свобода быть собой.
Я сидела в опустевшей столовой и чувствовала, как разваливается всё, что казалось прочным и надёжным. Неужели я действительно изменила Максима? Превратила его в того, кем он не хотел быть?
Воспоминания всплывали одно за другим. Как я отговаривала его от рискованных проектов. Как обижалась, когда он засиживался с друзьями. Как настаивала на совместном времяпрепровождении, когда ему хотелось побыть одному.
Но ведь это нормально для семейной пары? Идти на компромиссы, учитывать интересы друг друга?
— Галина Михайловна, я не хочу его ломать. Просто... хочу, чтобы мы были вместе.
— Хочешь владеть им. Это разные вещи.
Свекровь села напротив меня, и в её взгляде не было привычной неприязни. Скорее что-то похожее на сочувствие.
— Ирочка, ты не плохая девочка. Просто вы с Максимом не подходите друг другу. Он птица, а ты строишь ему клетку, пусть и золотую.
— А что, если он выберет вас?
— Тогда у него будет шанс вернуться к себе настоящему.
— А у нас?
— У вас не было «нас». Были твои попытки создать идеальную семью и его попытки соответствовать твоим ожиданиям.
Через час вернулся Максим. Мокрый от дождя, с растрёпанными волосами, но с каким-то новым выражением лица. Решительным.
— Я принял решение, — сказал он, стягивая куртку.
Мы с Галиной Михайловной замолчали, ожидая вердикта. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, его слышно по всей квартире.
— Но сначала я хочу кое-что проверить, — добавил он, доставая телефон.
— Что проверить? — спросила свекровь.
Максим набрал номер, включил громкую связь. В трубке раздались длинные гудки, потом женский голос:
— Алло, Максим? Какая неожиданность!
— Привет, Света. Прости, что поздно звоню. Хотел кое-что уточнить насчёт того разговора...