Пламя костра потрескивало, искры взлетали к звёздам. Мы сидели на берегу подмосковной речушки, кружка чая согревала ладони. Дядя Коля, широкоплечий мужик с седой щетиной, молча крутил в руках алюминиевую ложку. Лицо его было серьёзным, не как обычно — без привычной улыбки.
— Ну что, — сказал он наконец, — думаете, меня страхом взять нельзя? А вот слушайте… Не каждый день увидишь такое.
Мы притихли. Даже Женька, который обычно перебивает всех своими шутками, замер, глядя на оранжевые языки огня.
— Было это в конце ноября, — начал Коля. — Племяннику моему экскаватор игрушечный везти надо было. В Москву. Выезжал вечером, чтоб ночью трасса посвободнее. Дорога знакомая, пустая. Небо низкое, луна тонкая, как прорезь в чёрной бумаге. Фары выхватывали из темноты голые деревья да редкие указатели. Мороз прихватывал стекло, мотор урчал ровно.
Часов в одиннадцать радио зашипело так, что зубы свело. Сквозь шум пробился хриплый голос, будто из старого кассетника:
— Коля… назад… возвращайся…
Я покрутил ручку громкости, буркнул:
— Ага, щас, ещё скажи: «Привет от чёрта».
Магнитола затихла.
Проехал дальше. Вдруг справа на обочине — мужик. Худой, в длинном пальто, руку поднял. Я тормознул, фонарь взял, выхожу:
— Эй, мужик! Куда подкинуть?
Тишина. Ни следа. Только мои отпечатки в рыхлом снегу. Даже туман будто отступил. Я нервно засмеялся, сел обратно:
— Коля, ты, похоже, кофе перебрал…
Километров через пять туман стал плотнее, а на горизонте замерцали огни. «Стоянка», — подумал я. Подъезжаю — и сердце в пятки. На обочине стояла… моя «Газель». Даже царапина на дверце — та самая. Габариты мигали аварийкой.
Я вцепился в руль. И тут та «Газель» медленно выехала на встречку. За рулём сидел… я. Лицо белое, губы синеватые, а глаза — две чёрные ямы. Он улыбнулся криво и чуть склонил голову, как приветствие:
— Здорово, Коля…
— Чёрт! — вырвалось у меня. Я рванул вправо, едва не ушёл в кювет. Машину бросало, но я удержал руль.
Когда вырулил обратно — трасса была пуста. Ни фар, ни аварийки. Только клубящийся туман.
В Москву я доехал под утро — бледный, руки дрожат. Племянник радостно вскрикнул, увидев игрушку, а я только улыбнулся и сказал брату:
— Слушай, если когда-нибудь на трассе увидишь сам себя за рулём… не тормози. Пусть тот… едет один.
Коля замолчал. Костёр почти прогорел, угли тлели красным. Мы сидели молча, и только далёкий плеск воды да ночной ветер шуршал в камышах. Даже Женька не шутил. И в эту минуту каждый из нас представил: едешь ты ночью по пустой трассе — и вдруг впереди выезжает твоя же машина