Это началось с графика. У нас в клинике график всегда висит на магнитной доске, рядом с кружкой с карандашами и записками «не забыть забрать Улю в 18:00», «заказать перчатки». Я подошла утром, держа зубную пасту для кошек как указку, и увидела под своей фамилией аккуратную приписку: «ставка — вакант». А ниже — новая строчка: «Даша И. (стажёр)».
— Это шутка? — спросила я у доски. Доска молчала.
Администратор Оля, та самая с добрыми глазами над маской, выглянула из-за стойки:
— Викусь, не пугайся. Ирина Михайловна сказала, что «временно». Ты же не против «временно»?
Ирина Михайловна — наша начальница. Вечно собранная, в пиджаке, с фразами «надо быть гибче» и «подставь плечо клинике». Я улыбнулась Оле, как умеют улыбаться люди, которых нечаянно толкнули локтем в толпе.
— Разберёмся, — сказала я. — Где она?
— У себя, — кивнула Оля.
В кабинете у Ирины Михайловны пахло кофе и новыми папками. Она подняла на меня глаза, в которых уже была готовая речь.
— Виктория, зайди, — сказала она почти ласково. — Ситуация такая: моя дочь, Дарья, заканчивает ординатуру. Очень талантливая девочка. Мы должны дать молодым дорогу. Твоя ставка на два месяца — временно — перейдёт Дарье. Ты пока поплаваешь между сменами. Клиника — общее дело.
Я постояла секунду, чтобы у меня внутри утихла волна.
— «Временно» — это как? — спросила. — Дата, формат, кто закрывает ночные приёмы? У меня пациенты на повтор — Мята, Жорж, Бублика в пятницу. Кому их передавать?
— Не усложняй, — отрезала она. — Клиенты привыкают к клинике, а не к конкретному врачу. А ты… ты молодец. Ты справишься.
Я кивнула, как кивают, когда разговаривают с лифтом: «ладно, едем». Вышла. Оля тихо положила мне на стойку шоколадку — «на всякий случай». Ассистентка Асель, проходя мимо, почти незаметно сжала мне плечо. Мы все умеем разговаривать без слов.
Даша появилась к обеду: светлые волосы, белые кроссовки, коричневый рюкзак и уверенность, как у человека, у которого ключи от всех дверей. Ирина Михайловна вывела её «познакомиться с коллективом», сказала фразу «Даша будет вести ваши смены» и посмотрела на меня так, будто я должна хлопать.
— Привет, — сказала Даша. — Я быстренько вольюсь. Мам… — она глянула на Иру, — где у вас расходники? И пароль от системы?
Оля незаметно покраснела. Асель исчезла в процедурной. Я пошла принимать следующего пациента — рыжего Томаса, который не любил столы, но любил мою старую пледку на подоконнике. В работе всё всегда становилось простым: дыхание — здесь, живот — там, люди — рядом.
К вечеру в клинике пахло мокрой шерстью и грушевым антибактериальным. На ресепшене образовалась очередь — у нас задержали курьера с кормами, и Оля «разруливала». В этот момент распахнулась входная дверь, и вошёл он — Сергей Петрович, наш «над» — тот, кто над отделением, над Ириною Михайловной, над нашими графиками. Всегда в простом свитере и с глазами человека, который сначала смотрит, потом говорит.
— Добрый день, — сказал он. — Планы менялись? Почему у вас на доске «вакант» по живой ставке?
Оля на секунду сделала вид, что не слышит. Ирина Михайловна вышла из кабинета как по сигналу:
— Сергей Петрович, как вовремя. Мы как раз внедряем талантливые кадры. Это моя дочь, Даша. Суперперспективная. Виктория у нас гибкая, подхватит ночи. Клиника только выиграет.
Сергей Петрович перевёл взгляд на Дашу, на меня, на очередь. И вдруг подошёл к доске, провёл пальцем по моей фамилии, по слову «вакант» — и медленно стер его салфеткой.
— У нас вакансия закрывается по конкурсу и по цифрам, — сказал он негромко. — Не по родству.
Ирина Михайловна приподняла подбородок:
— Сергей Петрович, давайте без лозунгов. Речь же о двух месяцах. А Виктории… что ей. Молодая, без семьи. Подстроится.
— Виктория, — Сергей Петрович сделал шаг ко мне, — у тебя сегодня что по повторным?
— Мята в шесть, Жорж в семь, Бублик на перевязку, — перечислила я. — И «дед с чёрным котом» без записи. Он всегда приходит, когда «просто погладить», но у кота там не гладить, там ухо…
— Ухо, — повторил Сергей Петрович. — Понятно.
И тут будто специально случилось то, что всегда случается, когда людям некогда спорить. Врывается мужчина с переноской — тёмная куртка, глаза «помогите», из переноски — сиплый крик, как от старой двери. Кошка. Молодая. На лапе — бинт из домашней марли, на шерсти — сладковатый запах, который я узнаю с порога. Паника.
— Кто дежурный врач? — спросил мужчина. — Пожалуйста, сейчас.
— Виктория, — сказала Оля, уже снимая с кошки марлю. — Процедурная — свободна.
Мы зашли, закрыли дверь, оставив все разговоры снаружи. Я делала то, что умею: слово, прикосновение, дыхание, бинт, раствор, голос — «держитесь». Кошка перестала кричать, мужчина перестал держаться за переноску, как за спасательный круг, у меня перестал дрожать голос. Через десять минут всё стало предсказуемо. Кошка дышала. Мужчина сказал «спасибо, как вас…», и я сказала «Вика», и он запомнил.
Когда мы вышли в коридор, там было тихо, как перед первым снегом. Сергей Петрович стоял у стойки и листал отзывы — наши, в системе. Я видела по экрану: «Вика — спасла», «Вика — позвонила вечером», «Вика — объяснила простыми словами». Ирина Михайловна стояла рядом, держа Дашин рюкзак — как трофей.
— У нас правило, — сказал Сергей Петрович. — Если родственник хочет работать — он проходит стажировку не у родителей, а в другой филиал. Конкурс — общий. Оценка — по отзывам и по «возвратам пациентов». Даша, у тебя есть практика — отлично. Начнёшь с утренних приёмов в филиале на Соколиной. Без «мама». Через месяц — промежуточная оценка. Ирина Михайловна, ваши кадровые решения — через меня. И графики — тоже.
— Сергей Петрович, — Ирина Михайловна попыталась улыбнуться, — вы же понимаете… семейные обстоятельства…
— Я понимаю только пациентов и правила, — спокойно сказал он. — Здесь — так. Виктория остаётся на своей ставке. Никого «временно» без бумажки и предварительного согласования — не оставляем. И давайте жить без фраз «ну что ей». Ей — работа. И людям — доверие.
Он положил на стойку бумагу — уже распечатанную, откуда? — «Положение о найме родственников» и подпись «вступает в силу сегодня». Оля непроизвольно улыбнулась. Асель выглянула и подняла большой палец.
Ирина Михайловна молча взяла Дашу за локоть.
— Поехали, — сказала дочери. — На Соколиную.
— Мама, — прошептала та, — а пароль?
— Пароль узнаешь там, — ответил Сергей Петрович. — У завхоза.
Они ушли. В коридоре воздух пошёл, как в метро после остановки: люди задвигались, смех, звонки, «кому в процедурную». Я вернулась к доске и написала маркером рядом со своей фамилией маленькое «я здесь». И почему-то стало легче.
Вечером пришла Мята со своей хозяйкой, Лена принесла «кошачью» пасту, но разговорила меня сама:
— А вы чего сияете?
— Лампочки поменяли, — отшутилась я.
Она поставила на стойку коробку с печеньем «коты»:
— Мы пекли сегодня. На всякий случай. Потому что иногда печенье — это лучшее «молодцы».
Оля тихо хихикнула. Асель пришла с кружкой чая. Сергей Петрович, уже уходя, остановился у двери:
— Виктория, у тебя в конце недели освободится окно — хочешь, повешу тебе учебный час с новичками? Ты умеешь говорить так, что люди не боятся. Это редкость.
— Хочу, — сказала я, и мне на секунду стало двенадцать, когда учительница объявляет, что твоё сочинение прочтут вслух.
— И ещё, — он чуть наклонился, — я видел твоё предложение про «тихие звонки» пациентам вечером. Сделаем. С завтрашнего. Это — про доверие. Спасибо.
Он ушёл. На улице начался мелкий снег — тот самый, от которого всё выглядит как фильтр «старое кино». Я постояла у двери, держась за переноску, в которой уже никто не кричал, и подумала, что графики — это, конечно, бумага. Но есть ещё одна доска — где-то внутри, — и на ней иногда появляется чужая надпись «вакант». И в этот момент очень важно, чтобы рядом оказался кто-то, кто спокойно потрёт надпись салфеткой и скажет: «Здесь занято. Здесь — человек».
Ночью мне пришло сообщение от неизвестного номера: «Это Даша. Извините за утро. Я правда хотела быстро влиться. На Соколиной сегодня училась у врача Татьяны Борисовны, она крутая. Поняла, что у вас всё — не “мама”». Я ответила: «Удачи. Если что — спрашивай». И подумала, что, может, и у неё когда-нибудь под доской появится «я здесь». Но уже не потому, что «чья-то», а потому что — «сама».
Утром я пришла раньше и под графиком приклеила маленькую бумажку: «Пациенты привыкают к людям». Оля улыбнулась и дорисовала маркером мордочку кота. Асель принесла термос. Мы открыли двери. И стало светло.