Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я шел к этой дате рука об руку с одним человеком. Катя. Моя Катюша. С той самой хрупкой девчонки с гитарой и ясными глазами, которую я встретил на первом курсе, она превратилась в ту самую женщину, рядом с которой я просыпался каждое утро с чувством глубочайшей благодарности судьбе.
Я готовился к юбилею как сумасшедший. Забронировал столик в самом романтичном ресторане города, том самом, на крыше, откуда видно все огни ночного мегаполиса. Заказал её любимые францужские сыры и то самое итальянское вино, с которого начался наш медовый месяц. Купил букет из пятнадцати алых роз — по одной за каждый год. И главное — маленькую бархатную коробочку. В ней лежало кольцо. Не обручальное, новое. С сапфиром, цвета её глаз, в обрамлении мелких бриллиантов. Символ новых пятнадцати лет. Ещё более счастливых, чем предыдущие.
Я видел себя со стороны: сорокалетний мужчина, а улыбка до ушей, как у мальчишки. Одел свой лучший костюм, потратил полчаса на то, чтобы повязать галстук. Всё должно было быть идеально.
Она выглядела сногсшибательно. Чёрное платье в пол, которое облегало её всё ещё идеальную фигуру, каблуки, делающие походку летящей. И её глаза... В них тоже горели огоньки. Правда, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что это был не огонь счастья, а rather отблеск костра, в котором сгорало наше прошлое.
Ужин начался прекрасно. Мы вспоминали смешные случаи из нашей жизни, первую квартиру-малосемейку с протекающим потолком, рождение дочери, наши путешествия. Она смеялась, дотрагивалась до моей руки, её пальцы были холодными. Я списал на вечернюю прохладу.
— Помнишь, как ты делал мне предложение? — сказала она, отпивая вина. — На коленях посреди вокзала.
— Как же забыть. Ты так расплакалась, что контролёрша думала, я тебя обижаю.
Мы снова засмеялись. Но её смех как-то резко оборвался. Она отставила бокал и посмотрела на меня с какой-то невыносимой серьезностью.
— У меня тоже для тебя есть подарок, — тихо сказала она.
— Да? — я обрадовался. — А где он? Показывай!
— Он не в коробке. Это... правда.
Я не понял. Улыбка застыла на моих губах.
— Какая ещё правда? Ты купила нам путевку на Бали? Я так и знал! — попытался я пошутить.
Она покачала головой. Глаза её наполнились слезами.
— Нет. Я должна была сказать это давно. Очень давно. Но не могла. А сегодня... сегодня я не могу больше молчать. Это неправильно.
Лёд начал сковывать мою грудь. Что-то было не так. Очень не так.
— Говори уже, ты меня пугаешь.
— Я изменяла тебе. — Она выдохнула эту фразу на одном дыхании, как будто боялась, что не хватит смелости договорить. — Полгода. С... с Артёмом.
Мир не замер. Он рухнул с оглушительным грохотом. Артём. Мой друг. Лучший друг. Тот, кто был шафером на нашей свадьбе. Крестный отец нашей дочери. Тот, с кем мы каждое воскресенье ходили на футбол. Кто неделю жил у нас, когда у него был сложный развод. Кому я, как дурак, жаловался, что Катя стала холоднее, что мы отдалились друг от друга. А он кивал и говорил: «Брось, все бывает, прорвётесь».
И они «прорывались». За моей спиной. В моей же постели, наверное, когда я был в командировках.
— Когда? — это единственное слово, которое я смог выдавить из себя. Оно прозвучало хрипло, чужим голосом.
— Прошлой осенью. Закончилось всё в январе. Он... он не хотел разрушать семью. Твою семью. И свою тоже.
Я смотрел на её прекрасное лицо, искажённое горем и виной, на её дрожащие губы, и видел не свою жену, а незнакомку. Актрису, которая только что сыграла свою главную роль и теперь снимала грим.
— И... и почему сейчас? — спросил я, и мои пальцы сами собой сжали ту самую бархатную коробочку в кармане. — Почему именно сегодня? В наш день?
Она расплакалась по-настоящему, тихо, без рыданий, слёзы текли по её щекам и падали на скатерть.
— Потому что я не могу больше это носить в себе! Потому что ты смотришь на меня с такой любовью, покупаешь кольца... а я этого не заслуживаю! Я не могу строить наше будущее на лжи! Ты должен был знать.
Во мне закипела ярость. Слепая, безумная.
— Я должен был знать? — я говорю уже громче, и официант у входа обернулся. — Я должен был знать полгода назад! В первый же день! А не тогда, когда вам надоело играть в эту пошлую игру! Вы оба... вы оба меняли мне, а я, как последний идиот, верил вам! Доверял!
Я вскочил со стула. Стеклянный бокал упал на пол и разбился с тихим звоном.
— И что? Что теперь? Ты сказала. Поздравляю. Ты очистила свою совесть? Теперь ты можешь спокойно спать, а я? А что я должен делать с этой правдой? Засунуть её обратно в твой подарок?
Я выхватил из кармана коробочку и швырнул её на стол. Она отскочила и упала на пол. Крышка открылась, и сапфир блеснул в свете свечи холодным, мёртвым светом.
— Прости... — простонала она.
— Никогда, — прошипел я. — Никогда не прощу. Ни тебя, ни его. Всё кончено.
Я развернулся и пошёл прочь. Прошёл мимо официантов, мимо удивлённых взглядов других гостей, не видя ничего перед собой.
Она догнала меня уже в лифте.
— Подожди! Выслушай меня! Давай всё обсудим!
— Обсудим что? — я смотрел прямо перед собой на стальные двери. — Детали твоего предательства? Технику? Ощущения? Что там было лучше, чем со мной?
— Нет! Я люблю тебя! Это была ошибка! Однажды! — она кричала, хватая меня за рукав.
— Полгода — это не «однажды», Катя. Это осознанный выбор. Каждый день. Каждый раз, когда ты целовала меня утром, ты выбирала его. Каждый раз, когда ты говорила «люблю», ты выбирала ложь.
Лифт dingнул, открылись двери на первом этаже. Я вышел.
— Как Лиза? — бросил я ей через плечо, останавливаясь. — Ты и ей рассказала? Что её крёстный папа и мама... такие друзья?
Она побледнела и замолчала.
Я вышел на улицу. Шёл холодный осенний дождь. Я пошёл по мокрому асфальту, не зная куда. Букет роз остался на столе. Кольцо — на полу ресторана. Моя жена — в лифте отеля. Моя жизнь — разбилась вдребезги, как тот бокал.
И самый ужас был не в факте измены. Самый ужас был в дате. Она навсегда отравила наш праздник. Теперь 15 октября — это не день нашей свадьбы. Это день, когда моя жена преподнесла мне на годовщину самый чёрный, самый жестокий подарок в моей жизни. Правду. Которая оказалась горше любой лжи.