Аромат свежесваренного кофе смешивался с запахом воска для паркета. Людмила Сергеевна с удовлетворением окинула взглядом сияющую чистотой гостиную. Все было на своих местах: идеально отутюженные салфетки на спинках дивана, фотографии в рамках, выстроенные по линейке, ни пылинки на темной поверхности комода. Ее мир был упорядочен, предсказуем и безопасен.
На кухне звонко стучала посуда. Анна, ее невестка, пыталась найти свободное место в безупречно организованных шкафах, чтобы поставить свою любимую кружку с совой.
— Анечка, не клади это туда, — мягким, но не допускающим возражений тоном произнесла Людмила Сергеевна, появляясь в дверях. — Это же подарочный сервиз, им только по большим праздникам пользуемся. Твою кружку лучше в шкафчик над раковиной, слева. Там вся повседневная посуда.
Анна вздохнула и покорно переставила кружку.
— Хорошо, Людмила Сергеевна.
— И кстати, насчет ужина. Говядина у нас уже разморожена, так что твою семгу, милая, мы оставим на завтра. Не пропадать же добру.
— Но я… я уже Максу сказала, что сделаем рыбу, — робко возразила Анна. — Он обрадовался.
— Максим с детства обожает мой гуляш с картофельным пюре, — не моргнув глазом, парировала свекровь. — Семга никуда не денется. Идем, поможешь мне овощи почистить.
В этот момент в квартиру вошел Максим. Его появление будто впустило в ухоженное пространство матери глоток свежего, немного ветреного воздуха.
— Привет, мои лучшие девчонки! — он поцеловал мать в щеку и обнял за плечи Анну. Та нервно улыбнулась.
— Максюша, родной, как день прошел? — Людмила Сергеевна тут же поправила ему воротник рубашки. — Иди разувайся, тапки стоят на привычном месте. Ужин скоро будет.
— Мам, насчет ужина, — Максим переглянулся с Анной, ища поддержки. — Мы с Аней хотели… то есть, Аня хотела приготовить…
— Гуляш уже тушится, — мягко, но твердо оборвала его мать. — Все уже решено. Иди, мой руки.
За ужином царило почти идиллическое спокойствие. Людмила Сергеевна рассказывала о новостях из поликлиники, Максим кивал, а Анна молча ковыряла вилкой в тарелке. Она чувствовала себя не хозяйкой и не взрослой женщиной, а гостьей в чужом, идеально отлаженном мире.
— Значит, так, — Максим отложил вилку и сделал глубокий вдох. — У нас новость. Хорошая.
Людмила Сергеевна насторожилась. Ее материнское чутье уловило нотку нервности в его голосе.
— Мы купили квартиру! — выпалил он, сияя. — Вернее, почти что. Оформили ипотеку. В том самом новом ЖК у лесопарка.
Тишина повисла густая и тяжелая. Людмила Сергеевна медленно поставила чашку на блюдце. Звонкий стук показался Анне неестественно громким.
— Переезжаете? — голос свекрови звучал ровно, но в нем что-то дрогнуло. — Это так… внезапно.
— Не внезапно, мам, мы давно об этом говорили, — попытался смягчить удар Максим. — Просто все сложилось. Там ипотека выгодная, да и Ане от работы ближе.
— А как же я? — просто спросила Людмила Сергеевна. Ее взгляд уставился на сына. — Кто будет помогать по дому? У меня спина, я одна не справлюсь с тяжестями. Кто будет ходить в аптеку? Вы же знаете, у меня давление скачет.
— Мама, мы не на Луну уезжаем! — засмеялся Максим, но смех получился нервным. — Мы в двадцати минутах езды будем. Будем приезжать, помогать. Ты к нам — запросто.
— Запросто, — повторила она безразличным тоном. Ее взгляд скользнул по лицу Анны. — Это твоя идея, да? Устроить свой маленький мирок. Увести моего сына подальше.
— Нет! — тут же вступился Максим. — Это наше общее решение!
— Общее, — снова повторила она, и в этом слове прозвучала бездонная горечь. — Ясно. Ну что ж. Поздравляю.
Она встала и, недопив чай, вышла из-за стола. Ее молчаливая обида висела в воздухе гуще пара от гуляша.
С этого дня в квартире началась холодная война. Людмила Сергеевна не кричала и не упрекала напрямую. Она действовала тоньше.
— Максим, — говорила она за завтраком, пока Анны не было в комнате. — Ты посмотри, как она белье развешивает. Весь балкон заставила, мои вещи сняла. Хоть бы спросила. Неуважение.
Или звонила ему на работу:
— Сынок, у меня тут опять с краном беда. Капает. Ты заедешь после работы? А то я не знаю, куда звонить, эти сантехники только денег дерут.
И Максим ехал. Вечером, уставший, он возвращался домой, где его ждала расстроенная Анна.
— Опять к маме? Мы же хотели поехать смотреть ту самую люстру!
— Аня, пойми, у нее кран течет! Она одна! Что я мог сделать?
Анна молча отворачивалась. Она чувствовала, как ее мечты о собственном доме обрастают колючей проволокой материнских «надо» и «должен».
Однажды вечером Людмила Сергеевна устроила настоящий спектакль. Когда Максим вернулся с работы, он застал ее лежащей на диване с мокрым полотенцем на лбу.
— Мама! Что случилось?
— Голова… кружится… — слабым голосом произнесла она. — Давление, наверное. От волнения. Так переживаю за вас… Ипотека… это же кабала на всю жизнь. Как вы будете одну платить? Аня ведь столько не зарабатывает.
Максим сел рядом, взяв ее руку.
— Мам, мы справимся. Все просчитали.
— А если вас уволят? Или кризис? Здесь же ваш дом, сынок. Бесплатный. Теплый. Родной. Зачем вам куда-то ехать? — на ее глазах выступили слезы.
Анна, стоявшая в дверях, не выдержала.
— Людмила Сергеевна, мы не «куда-то» едем. Мы начинаем свою жизнь! Нам нужен свой угол, свои правила! Мы же не в соседний город собираемся!
— Свои правила? — свекровь медленно поднялась на локте, и ее голос внезапно окреп. — Какие правила? Развешивать мокрое белье на моем балконе без спроса? Это твои правила?
Разразился скандал. Максим пытался вставить слово, но его голос тонул в двух женских, переходящих на крик.
— Хватит! — вдруг крикнула Анна. — Я так больше не могу! Максим, выбирай! Или мы завтра едем подписывать документы, или я… или я съезжаю одна.
Она выбежала из комнаты. Хлопнула дверь спальни. Максим остался сидеть между плачущей матерью и женой, запершейся в комнате. Сердце его разрывалось на части.
На следующее утро Людмила Сергеевна, казалось, успокоилась. Она накрыла на стол, поставила кофе.
— Садитесь завтракать, — сказала она примирительно. — Максим, иди позови Анечку.
Максим, изможденный бессонной ночью, вышел в коридор. Из-за двери спальни доносились приглушенные голоса. Анна разговаривала по телефону с подругой.
— …Да, представляешь? Дошло до ультиматума… Нет, я не могу так больше… Он разрывается между нами, а она просто пользуется этим… Да, съезжаю к тебе сегодня…
Максим замер. Он слышал не только слова. Он слышал отчаяние в голосе жены. Ту самую боль, которую он старался не замечать, пытаясь сохранить мир.
В этот момент дверь на кухню приоткрылась. Людмила Сергеевна, с торжествующим видом, жестом подозвала его к столу.
— Иди, сынок, остынет омлет. Пусть остывает, потом придет.
И тут он увидел. Увидел не любящую мать, а ревнивую женщину, которая была готова разбить его семью, лишь бы оставить его при себе. Ее забота, ее слабость — все это было оружием в борьбе за него.
Он медленно повернулся к ней. Его лицо было строгим и незнакомым.
— Нет, мама.
— Что «нет»? — не поняла она.
— Мы не остаемся. Мы переезжаем. Сегодня. Прямо сейчас.
— Максим! Ты в своем уме? Из-за какой-то истерички ты…
— Она моя жена! — его голос прозвучал так громко, что Людмила Сергеевна отшатнулась. — Моя семья! А ты… ты пытаешься ее сломать. И меня заодно. Я не могу больше быть между двух огней. Я свой выбор сделал. Давно.
Он распахнул дверь в спальню. Анна стояла у окна, с телефоном в руке, с глазами, полными слез.
— Собирай вещи. Самое необходимое. Остальное купим новое. Поехали домой.
Они выносили чемоданы под ледяным молчанием Людмилы Сергеевны. Она сидела в кресле, смотря в одну точку, побежденная и страшная в своем горе.
Новая квартира была пустой и пыльной. Но когда Максим захлопнул за ними дверь, воцарилась не просто тишина. Воцарился мир.
Анна прислонилась к стене и расплакалась. Но это были слезы облегчения.
— Прости, что заставил тебя так долго ждать, — прошептал он, обнимая ее. — Я был слеп.
— Ты просто любил ее.
— Я люблю тебя. И наш общий дом. Все остальное мы наладим.
Они ночевали на матрасе прямо на полу, укутавшись в одно одеяло. И это был самый счастливый их ночлег.
Прошла неделя. Людмила Сергеевна не звонила. Потом пришло смс: «Когда приедешь, починишь полку? Она совсем отвалилась».
Максим показал сообщение Ане. Та вздохнула.
— Поезжай. Ты же ее сын.
Он поехал один. Вернулся мрачным.
— Полка была в порядке. Она просто хотела меня увидеть. Говорила, что ты меня против нее настроила.
— И что ты ответил?
— Что я сам принял решение. Что я счастлив. И что мы ждем ее в гости, когда она будет готова.
Еще через неделю раздался звонок в дверь их новой квартиры. На пороге стояла Людмила Сергеевна. С тортом в руках и неуверенной улыбкой.
— Входите, — сказала Анна.
Свекровь переступила порог, осматривая пустующую гостиную.
— Уютно, — с некоторой натяжкой произнесла она. — Но шторы тут нужно повесить поплотнее. Солнце будет выжигать мебель.
Анна посмотрела на Максима. Он смотрел на нее. И они оба вдруг улыбнулись. Старые привычки умирали с трудом. Но это был уже не приказ. Это было… предложение. Пусть и сказанное с привычной уверенностью.
— Спасибо, Людмила Сергеевна, — сказала Анна. — Мы как раз на днях едем выбирать. Если поедете с нами — поможете нам советом.
И впервые за долгое время они смотрели друг на друга не как на противников, а как на двух женщин, которые любили одного мужчину. Каждая по-своему. И каждая готова была за него бороться. Но теперь — по правилам, которые устанавливал он сам.
Присоединяйтесь!