Говорят, у Рошшуаров язык острее ножниц: щёлк — и ткань в клочья. Я сама пока молчу, только слушаю.
Моя госпожа — мадам де Тьянж. Сестра знаменитой мадам де Монтеспан, и хоть король смотрит не на неё, а на сестру, у нашей мадам глаза такие, что, кажется, видят насквозь. Улыбка редкая, быстрая, как вспышка.
Первый раз я вошла в её будуар с корзинкой лент. Зеркало сияет, свечи мерцают, а она сидит прямая, словно сама знает: тут всё её. Бархатное платье глубокого зелёного цвета, жемчуг на шее и руки тонкие, но сильные.
“Эту ленту, Жаннет”, — сказала она, протянув руку. Я выбрала в цвет платья. Сердце моё ухнуло: а вдруг не та? Но мадам слегка улыбнулась и закрепила ленту в волосах.
У неё всё по порядку: духи расставлены по росту, ключи висят ровно, ленты лежат, как радуга. Я только тянусь помочь, а она уже смотрит, правильно ли я взяла.
Говорят, к мадам идут за остроумием. Я думаю: к ней и мышь бы не подошла без страха. Всё знает, всё слышит. Иногда мне кажется — и мои мысли тоже.
Я пока только тень в её комнате: подаю гребни, гашу свечи, чиню кружева. Но сердце моё бьётся каждый раз, когда слышу её голос: «Эту ленту, Жаннет.» Будто меня посвящают в тайну, в которой живёт весь Версаль.