Алёну в институте дразнили «спичечным человеком» — она горела быстро, ярко и до конца, а потом от неё оставалась лишь тонкая, обгоревшая палочка и горстка пепла. Эта метафора преследовала её всю жизнь. Она так же ярко горела в карьере журналиста, пока не родилась первая дочка. Потом вторая. Потом муж, Сергей, посмотрел как-то грустно на две кроватки и сказал: «Ну, кто же теперь будет содержать нашу команду? Я один?» И её огонь погас. Добровольно и почти безропотно. Она стала тенью — бывшей журналисткой, мамой двух девочек, а потом, еще одного мальчика. Трое детей. Её жизнь превратилась в бесконечный конвейер: садик-школа-больница-кухня-стирка.
Сергей был хорошим мужем по меркам их городка. Не пил, работал главным инженером на заводе, приносил зарплату, иногда мог помыть посуду. Он любил её, как умел: как атрибут, как часть налаженного быта. Его главной похвалой было: «У меня жена — молодец, дом как полная чаша». Эта «полная чаша» давила на Алёну тяжёлым, свинцовым грузом.
Спасала её страница в соцсети. Сначала это были просто милые фото детей и рецепты супов. Но однажды она, обессиленная, сняла трёхминутное видео о том, как за пять минут собрать шестерых детей разного возраста в школу. Она показала свой лайфхак с разноцветными корзинами для каждого ребёнка, куда с вечера складывается чистая форма. Видео взорвалось.
Её блог «Мама трех погодок: инструкция по выживанию» стал её новой жизнью. Той, где она снова могла гореть. Она писала сценарии ночами, монтировала в перерывах между уроками, снимала на телефон истории из супермаркета, рассказывая, как уложиться в бюджет. Её полюбили за честность. Она не приукрашивала, не делала из материнства сладкую сказку. Она показывала усталость, детские истерики, горы немытой посуды и свой знаменитый «крик в подушку», который стал её фишкой.
Пришли первые деньги. Сначала смешные — на пару пачек памперсов. Потом — на продукты. А потом настал тот месяц, когда сумма в рекламном кабинете перекрыла зарплату Сергея.
Он отреагировал с удивлением, но без восторга. —Ну, молодец, — хлопнул он её по плечу, как товарища по команде. — Теперь можешь сама себе ту самую шубу купить, о которой всё ныла.
Он не понял. Дело было не в шубе. Дело было в том, что она встала с колен. Она, которая просила у него деньги на новые кроссовки сыну, теперь могла купить их сама. И не просто купить, а заказать самые лучшие, не глядя на ценник. Её уверенность в себе, растоптанная годами быта, стала возвращаться, как натренированная мышца.
Сергей перестал быть «добытчиком». А другой роли в их отношениях он не предлагал. Он ждал, что она, как и прежде, будет обслуживать его мир: горячий ужин, выглаженные рубашки, тишина после работы. Но мир Алёны стал шире. Ей теперь были нужны не просто деньги, а поддержка, разговор, партнёрство. Она пыталась вовлечь его: «Серёж, помоги снять ролик, покрути камеру», «Послушай, как звучит новый сценарий?».
Его ответ был всегда одним и тем же: «Я на работе устаю. Это твои игрушки». Его раздражали её ночные бдения за ноутбуком, её телефон, который вечно был при ней для сторис, её «дурацкие» разговоры о брендах и контенте.
Конфликт достиг апогея, когда Алёна получила первый крупный рекламный контракт. Деньги были просто безумными. Такими, какие Сергей не видел за полгода своей работы. Вместо гордости в его глазах она увидела обиду и злобу. —И что? — сказал он холодно. — Теперь ты королева? Будешь ходить передо мной с короной и всем рассказывать, как ты нас содержишь? —Я не хочу ни перед кем ходить! — взорвалась она. — Я хочу, чтобы ты был за меня счастлив! Чтобы мы были командой! —Командой? — он фыркнул. — Моя команда на заводе. А тут мой дом, где я должен отдыхать. А тут какой-то цирк.
В тот вечер они молча легли спать, повернувшись друг к другу спинами. Алёна смотрела в потолок и понимала простую, ужасную вещь: он стал ей не просто не нужен. Он стал помехой. Якорем, который тянул её назад в ту жизнь, из которой она с таким трудом выбралась. Он не хотел расти рядом с ней. Ему был комфортен её образ «уставшей мамаши», которая зависит от его заработка.Её успех не вдохновлял его, а унижал.
Она предложила сходить к психологу. Он отказался: «Я не псих, чтобы по врачам ходить». Она пыталась говорить — он уходил в глухую оборону.
Решение пришло тихо, без истерик. Однажды утром, разливая детям кашу, она поймала себя на мысли: «Мне будет легче одной. Даже с тремя. Потому что я не буду тащить на себе ещё и его».
Она сказала ему всё прямо за ужином. Без злости, с бесконечной усталостью. —Я подаю на развод. Я не вижу нас больше вместе. Он не верил. Он думал, это шантаж. Пока не увидел её спокойные, пустые глаза. Тот самый пепел, что остаётся после того, как огонь угас.
Он уехал к матери. Алёна осталась в доме с детьми. Первые месяцы были адом. Сочетание работы, быта и детских слёз по папе. Но она справлялась. Она научилась делегировать: наняла уборщицу на первые деньги с блога, а готовить иногда помогали рекламодатели, присылая сертификаты в службы доставки еды.
Её блог стал откровеннее. Она рассказала про развод. Про то, как страшно остаться одной с такой оравой. Про то, что быть сильной — не значит не плакать. Это значит плакать, а потом идти и делать дальше. Её аудитория выросла в разы. Женщины писали ей: «Вы даёте нам силы».
Иногда ночью, укладывая детей, она смотрела на их спящие лица и понимала, что не ошиблась. Она не стала «королевой». Она стала главой семьи. Хрупкой, уставшей, но уверенной в своих силах. Она больше не просила. Она зарабатывала и обеспечивала сама.
Однажды она увидела на странице друзей Сергея. Они был на рыбалке. Улыбался. Он нашёл свой покой. И она нашла свой. Их пути разошлись, потому что он хотел тихой гавани, где он капитан. А она, спичечный человек, снова загорелась и уплыла в открытое море, одна, но за штурвалом своего корабля, со своей командой из трех самых главных пассажиров.
Её успех не вдохновлял его, а унижал.
Она предложила сходить к психологу. Он отказался: «Я не псих, чтобы по врачам ходить». Она пыталась говорить — он уходил в глухую оборону.
Решение пришло тихо, без истерик. Однажды утром, разливая детям кашу, она поймала себя на мысли: «Мне будет легче одной. Даже с тремя. Потому что я не буду тащить на себе ещё и его».
Она сказала ему всё прямо за ужином. Без злости, с бесконечной усталостью. —Я подаю на развод. Я не вижу нас больше вместе. Он не верил. Он думал, это шантаж. Пока не увидел её спокойные, пустые глаза. Тот самый пепел, что остаётся после того, как огонь угас.
Он уехал к матери. Алёна осталась в доме с детьми. Первые месяцы были адом. Сочетание работы, быта и детских слёз по папе. Но она справлялась. Она научилась делегировать: наняла уборщицу на первые деньги с блога, а готовить иногда помогали рекламодатели, присылая сертификаты в службы доставки еды.
Её блог стал откровеннее. Она рассказала про развод. Про то, как страшно остаться одной с такой оравой. Про то, что быть сильной — не значит не плакать. Это значит плакать, а потом идти и делать дальше. Её аудитория выросла в разы. Женщины писали ей: «Вы даёте нам силы».
Иногда ночью, укладывая детей, она смотрела на их спящие лица и понимала, что не ошиблась. Она не стала «королевой». Она стала главой семьи. Хрупкой, уставшей, но уверенной в своих силах. Она больше не просила. Она зарабатывала и обеспечивала сама.
Однажды она увидела на странице друзей Сергея. Они был на рыбалке. Улыбался. Он нашёл свой покой. И она нашла свой. Их пути разошлись, потому что он хотел тихой гавани, где он капитан. А она, спичечный человек, снова загорелась и уплыла в открытое море, одна, но за штурвалом своего корабля, со своей командой из трех самых главных пассажиров.