Геннадий стоял в дверном проёме спальни, не веря собственным ушам. Инесса Павловна, мать его жены, расположилась на краю супружеской кровати с таким видом, будто это место принадлежало ей по праву рождения.
— ПОВТОРИТЕ, пожалуйста, — медленно произнёс он, стараясь держать себя в руках. — Я, кажется, не расслышал.
— Глухой, что ли? — фыркнула свекровь, поправляя седые кудри. — Говорю: освобождай кровать. Я в моём возрасте на раскладушке спать не буду. У меня спина больная, если ты не в курсе.
— Но это НАША с Надей спальня...
— Была вашей. Теперь я здесь живу, так что придётся подвинуться. Надька в гостиной на диване переночует, а ты — на раскладушке в коридоре. И не спорь со мной, молокосос!
Геннадий глубоко вдохнул. Три месяца назад его жизнь была совершенно иной. Он работал инженером-конструктором на заводе авиационных двигателей, Надежда преподавала химию в лицее, и они были счастливы в своей двухкомнатной квартире в новостройке. Всё изменилось, когда Инесса Павловна продала свою однокомнатную квартиру, якобы для того, чтобы помочь им с ипотекой.
— Мама, что происходит? — в комнату вошла Надежда, держа в руках поднос с ужином. Её карие глаза тревожно переводили взгляд с мужа на мать.
— А то и происходит, что твой благоверный выгоняет меня спать на раскладушку! — возмутилась Инесса Павловна. — Я, пожилой человек, должна мучиться из-за его эгоизма!
— Гена никого не выгоняет, мама. Просто...
— ПРОСТО твой муж неблагодарный тип! Я вложила в вашу квартиру триста тысяч, между прочим! Имею право на нормальное спальное место!
Надежда опустила поднос на тумбочку.
— Мама, мы же договаривались, что ты займёшь гостиную...
— Договаривались! — передразнила Инесса Павловна. — Я передумала. В гостиной шумно, окна на проспект выходят. А здесь тихо, спокойно. Так что собирайте манатки и освобождайте помещение.
Геннадий сжал кулаки. Злость подкатывала волнами, но он старался сохранять спокойствие ради жены.
— Инесса Павловна, давайте обсудим это спокойно. Может, мы найдём компромисс...
— КОМПРОМИСС? — взвизгнула тёща. — Да ты вообще кто такой, чтобы со мной о компромиссах говорить? Алиментщик недоделанный! Если бы не мои деньги, вы бы до сих пор в съёмной конуре жили!
— Мама! — воскликнула Надежда. — Как ты можешь так говорить? Гена никогда никому алименты не платил!
— А с той своей, первой, он что, не был женат? — ехидно прищурилась Инесса Павловна.
— Мы расстались до свадьбы, вы прекрасно это знаете, — сквозь зубы процедил Геннадий. — И вообще, это было десять лет назад.
— Знаю я таких, как ты! Бросил одну, другую подцепил. А теперь ещё и права качаешь! НЕ ЗАБЫВАЙ, на чьи деньги эта квартира куплена!
Надежда села на край кровати, закрыв лицо руками.
— Мама, пожалуйста, прекрати. Мы же нормально жили...
— Нормально — это когда старших уважают! А твой муженёк только и делает, что косо на меня смотрит. Думает, я не вижу? Всё я вижу! И терпеть это больше не намерена!
В этот момент в квартире раздался звонок. Геннадий пошёл открывать, радуясь возможности выйти из накалённой атмосферы. На пороге стоял Елисей — сосед с верхнего этажа, парень лет двадцати пяти с копной рыжих волос.
— Привет, Гена. Извини, что поздно, но у вас тут... всё в порядке? Крики слышны были.
— Да так, семейные разборки, — буркнул Геннадий.
— Понятно. Слушай, если что — обращайся. Мало ли, помощь понадобится.
Елисей ушёл, а Геннадий вернулся в спальню. Инесса Павловна уже разложила на кровати свои вещи — халат, ночную рубашку, косметичку.
— Так что, освобождаете помещение или мне Надьку позвать, чтобы она вас выставила? — спросила она с вызовом.
— Мама, давай завтра это обсудим, — устало попросила Надежда. — Сейчас все на эмоциях...
— ЗАВТРА? Нет уж, милочка! Сегодня я ложусь спать в этой комнате, и точка! А вы устраивайтесь, где хотите!
Геннадий взял жену за руку.
— Пойдём, Надя. Нет смысла спорить.
Они вышли из спальни, оставив торжествующую Инессу Павловну раскладывать свои пожитки. В гостиной Надежда разрыдалась.
— Гена, прости её. Она просто... она стареет, характер портится...
— Надь, это уже не характер. Это откровенное хамство и манипуляции.
— Но она же моя мама! И она действительно нам помогла с квартирой...
— Помогла? — Геннадий присел рядом с женой на диван. — Надя, открой глаза! Она КУПИЛА себе право нами командовать! Эти триста тысяч — не помощь, а инвестиция ВО ВЛАСТЬ над нами!
— Не говори так...
— А как ещё говорить? Она выгоняет нас из собственной спальни! Что дальше? Будет указывать, что нам есть, во сколько ложиться спать, когда детей заводить?
Надежда молчала, утирая слёзы. В дверях появилась Инесса Павловна в халате.
— Кстати, насчёт детей правильно сказал. Нечего плодить нищету! Сначала на ноги встаньте, карьеру сделайте, а потом уже о детях думайте. А то знаю я вас — нарожаете, а кормить нечем будет!
— МАМА! — вскрикнула Надежда. — Это наше личное дело!
— Личное? Ха! Когда вы на мои деньги живёте, никаких личных дел быть не может! Всё, я спать иду. И чтобы тихо было!
Она удалилась, хлопнув дверью спальни. Геннадий и Надежда остались сидеть в гостиной, ошеломлённые произошедшим.
— Может, снять квартиру? — тихо предложил Геннадий. — Временно, пока не решим, что делать.
— На какие деньги? Мы всё в ипотеку вкладываем.
— Займу у Ратмира, он предлагал, если что.
Ратмир был другом Геннадия ещё со студенческих времён. Сейчас он владел небольшой сетью автомастерских и действительно мог одолжить денег.
— Нет, Гена. Мы не можем бросить маму одну. И потом, это же наша квартира...
— Которую она считает своей.
На следующее утро Геннадий проснулся с больной спиной — раскладушка оказалась жёстче, чем он ожидал. Надежда спала на диване в гостиной, свернувшись калачиком. Из спальни доносился громкий храп Инессы Павловны.
На кухне Геннадий обнаружил записку, приклеенную к холодильнику: «С сегодняшнего дня готовлю только я! Не трогать мои продукты! И.П.»
Он открыл холодильник — все полки были заняты продуктами с наклейками «И.П.». Даже их вчерашние покупки были помечены этими инициалами.
— Доброе утро, зятёк! — раздался за спиной елейный голос. — Что, завтракать собрался? Только свои продукты трогай!
— Инесса Павловна, это же наш холодильник...
— Был вашим. Теперь общий. А в общем холодильнике каждый свои продукты держит. Не нравится — покупай отдельный холодильник!
Геннадий молча вышел из кухни. На работе он не мог сосредоточиться — мысли постоянно возвращались к домашней ситуации. Коллега Зиновий заметил его состояние.
— Гена, ты чего такой? Случилось что?
— Да тёща... переехала к нам жить.
— О, сочувствую! У меня тоже такое было. Еле выжил. Благо, жена оказалась на моей стороне, и мы тёщу обратно отправили.
— А если жена не на твоей стороне?
Зиновий присвистнул.
— Тогда держись, брат. Это война на истощение.
Вечером Геннадий вернулся домой и застал странную картину. В гостиной сидели незнакомые люди — мужчина и женщина лет пятидесяти. Инесса Павловна разливала чай.
— А вот и зять мой! — воскликнула она. — Геннадий, знакомься — это Аркадий Семёнович и Виолетта Игоревна, мои новые друзья. Будут приходить ко мне в гости.
— Здравствуйте, — сухо поздоровался Геннадий.
— Какой у вас серьёзный зять, Инесса Павловна! — захихикала Виолетта Игоревна. — Наверное, строгий?
— Да какой там строгий! Тряпка он, а не мужик! — расхохоталась тёща. — Я его из собственной спальни выгнала, так он даже слова не сказал!
Гости засмеялись. Геннадий почувствовал, как кровь приливает к лицу.
— Инесса Павловна, можно вас на минутку?
— Чего тебе? Не видишь, у меня гости?
— Это важно.
— Ничего важнее гостей быть не может! ИДИ отсюда, не мешай культурным людям общаться!
Геннадий развернулся и ушёл. В коридоре он встретил Надежду, которая только вернулась с работы.
— Надь, твоя мать совсем берега потеряла. Привела каких-то людей, рассказывает им, как выгнала меня из спальни...
— Гена, потерпи, пожалуйста. Я поговорю с ней.
— Когда? Когда она окончательно сядет нам на шею?
— Не кричи на меня!
— Я не кричу! Я просто хочу жить в собственном доме как человек, а не как приживал!
Надежда заплакала и убежала в ванную. Геннадий остался стоять в коридоре, чувствуя полное бессилие.
Прошла неделя. За это время Инесса Павловна окончательно установила в квартире свои порядки. Она поменяла замок в спальне, чтобы «зять не шастал», переставила мебель в гостиной, повесила в коридоре свои фотографии, сняв семейные снимки Геннадия и Надежды.
— Нечего тут вашу любовь выставлять напоказ! — заявила она. — Приличные люди чувства при себе держат!
Кульминация наступила в пятницу вечером. Геннадий пришёл с работы и обнаружил, что его вещи сложены в коробки у входной двери.
— Что это? — спросил он у Надежды, которая сидела на кухне с заплаканными глазами.
— Мама говорит... говорит, что ты должен съехать.
— ЧТО?!
В кухню вплыла Инесса Павловна с довольной улыбкой.
— А что такого? Не можете ужиться под одной крышей — пусть кто-то уезжает. Я никуда не поеду — это мой дом, я в него деньги вложила. Надька — моя дочь, она остаётся со мной. А ты — посторонний человек. Так что УБИРАЙСЯ!
— Надя, ты же не позволишь...
Надежда подняла на него полные слёз глаза.
— Гена, может... может, правда, нам немного пожить отдельно? Пока всё не уляжется...
Геннадий не поверил своим ушам.
— Ты... ты выгоняешь меня?
— Не выгоняю! Просто... мама права, мы все на нервах, нужно остыть...
— Вот именно! — поддакнула Инесса Павловна. — Умная моя девочка! Понимает, что к чему!
Геннадий молча взял коробки и вышел из квартиры. Позади хлопнула дверь, и он услышал, как щёлкнул замок.
Следующие две недели он жил у Ратмира. Друг не задавал лишних вопросов, просто предоставил комнату в своей квартире. Надежда звонила каждый день, плакала, просила понять и простить, но приехать к нему не решалась.
— Мама следит за каждым моим шагом, — жаловалась она по телефону. — Говорит, если я к тебе поеду, она сердечный приступ получит.
— Надь, она тобой манипулирует!
— Но она же моя мама...
Однажды вечером Геннадию позвонил Елисей.
— Гена, привет! Слушай, тут такое дело... Твоя тёща, кажется, квартиру продаёт.
— Что? Какую квартиру?
— Вашу! Я встретил её с риелтором, они показывали квартиру каким-то покупателям. Говорили, что хозяйка срочно продаёт из-за переезда за границу.
Геннадий бросил трубку и помчался домой. Дверь открыла Инесса Павловна — на ней было новое платье, волосы уложены в причёску.
— Чего приперся?
— ГДЕ НАДЯ?!
— На работе где же ещё. А что?
— Вы продаёте НАШУ квартиру?!
Инесса Павловна расплылась в улыбке.
— А что? Имею полное право! Я совладелица, между прочим. Мои триста тысяч дают мне это право!
— Вы не совладелица! Вы просто дали нам денег в ДОЛГ!
— В долг? — рассмеялась тёща. — А где расписка? Где договор займа? НЕТ их! А есть моё заявление в банк, что я созаёмщик по ипотеке! Так что квартира частично моя, и я могу требовать её продажи!
Геннадий достал телефон и набрал номер жены.
— Надя, СРОЧНО приезжай домой! Твоя мать продаёт квартиру!
Через полчаса Надежда влетела в квартиру, запыхавшаяся и бледная.
— Мама, это правда?!
— А что такого? Продам квартиру, куплю две однокомнатные. Одну — себе, другую — тебе. И разъедемся, раз уж мы друг другу мешаем.
— Но... но Гена...
— А Гена пусть сам о себе заботится! Он же мужчина, кормилец! Вот пусть и обеспечивает свою семью!
— Мама, КАК ты можешь?!
— Очень просто! Завтра придут покупатели на финальный осмотр. Послезавтра — сделка. Я уже и квартиры присмотрела. Так что собирай вещи, доченька!
Надежда в ужасе смотрела на мать. Геннадий взял жену за руку.
— Надь, она не имеет права единолично продавать квартиру. Нужно согласие всех собственников.
— Зато я имею право требовать выдела моей доли! — парировала Инесса Павловна. — И суд мне её выделит! А это значит — продажа квартиры и раздел денег! Так что так или иначе, а вы отсюда съедете!
В этот момент в дверь позвонили. Инесса Павловна пошла открывать, на ходу приговаривая:
— Это, наверное, Аркадий Семёнович! Обещал зайти документы посмотреть, он юрист, между прочим!
Но на пороге стояли совсем другие люди — мужчина и женщина в строгих костюмах.
— Инесса Павловна Крюкова? — спросил мужчина.
— Да, это я. А вы кто?
— Майор полиции Святослав Игоревич Пчёлкин. Это следователь Агния Витальевна Росомахина. У нас к вам несколько вопросов по поводу продажи квартиры на улице Луговой, дом 15.
Инесса Павловна побледнела.
— Какой квартиры? Я ничего не знаю!
— Той самой однокомнатной квартиры, которую вы якобы продали три месяца назад. Только вот незадача — покупатели пришли въезжать, а там уже другие люди живут. Которые купили эту же квартиру у настоящих владельцев. А вы, оказывается, владелицей не являлись уже два года как.
— Это какая-то ошибка!
— Никакой ошибки. Вы продали квартиру, которая вам не принадлежала, по поддельным документам. Покупатели перевели вам триста двадцать тысяч рублей, а квартиры не получили. Это мошенничество в особо крупном размере.
Геннадий и Надежда переглянулись. Теперь стало понятно, откуда у Инессы Павловны появились деньги на «помощь» с ипотекой.
— Я... я всё объясню! — залепетала Инесса Павловна. — Это недоразумение!
— Объясните в отделении. Проследуйте с нами.
— Надя! Доченька! Скажи им, что это ошибка!
Надежда молчала, глядя на мать расширенными от ужаса глазами.
— Мама... ты же говорила, что продала СВОЮ квартиру...
— Я... я думала, она ещё моя! Я запуталась в документах!
— В документах на чужую квартиру трудно запутаться, — сухо заметила следователь Росомахина. — Особенно когда подделываешь печати и подписи.
Инессу Павловну увели. Геннадий и Надежда остались стоять в прихожей, не в силах прийти в себя от шока.
— Гена... — прошептала Надежда. — Что же теперь будет?
— Суд будет. И срок, скорее всего. За мошенничество в особо крупном размере — до десяти лет.
— Но она же моя мама...
— Которая обманула не только покупателей, но и нас. Эти триста тысяч — краденые деньги, Надь. Мы жили на краденые деньги.
Надежда разрыдалась. Геннадий обнял жену, прижал к себе.
— Всё будет хорошо. Мы справимся. Вернём деньги покупателям, возьмём кредит, если надо. Главное — мы вместе.
— Гена, прости меня! Я была такой дурой! Позволила ей так с тобой обращаться, выгнала тебя из дома...
— Тихо, тихо. Всё позади.
Через окно было видно, как полицейская машина увозит Инессу Павловну. Женщина оглядывалась, что-то кричала, но слов было не разобрать.
Вечером к ним пришёл Елисей.
— Я всё видел из окна. Если нужна помощь — обращайтесь. У меня есть знакомый адвокат, хороший специалист по таким делам.
— Спасибо, Елисей, — поблагодарил Геннадий. — Правда, спасибо. Если бы не вы, мы бы так и не узнали правду.
— Да я случайно услышал, как она по телефону с кем-то говорила. Хвасталась, что ловко всех обманула. Решил вас предупредить, а там уже полиция сама разобралась.
На следующий день пришёл следователь — молодой человек по имени Демид. Он подробно расспросил о том, как Инесса Павловна появилась в их доме, откуда взялись деньги, что она говорила о продаже квартиры.
— Схема у неё была простая, — объяснил Демид. — Она знала, что хозяева той квартиры уехали за границу два года назад. Подделала документы, нашла покупателей, которые не проверили информацию должным образом. Получила деньги и исчезла бы, если бы не решила провернуть ту же схему с вашей квартирой.
— Но мы же живём здесь!
— Она планировала вас выселить. Сказала бы покупателям, что вы съёмщики, срок аренды заканчивается. А пока суд да дело — получила бы деньги и скрылась. Загранпаспорт у неё уже был готов.
Геннадий покачал головой. Всё это казалось дурным сном.
Суд состоялся через четыре месяца. Инесса Павловна выглядела постаревшей и осунувшейся. Она пыталась изображать раскаяние, плакала, говорила о помутнении рассудка, но факты были против неё. Поддельные документы, переписка с подельниками, банковские переводы — всё это тянуло на серьёзный срок.
— Семь лет колонии общего режима, — огласил судья приговор.
Инесса Павловна упала на скамью, закрыв лицо руками. Надежда, сидевшая в зале, тихо плакала. Геннадий сжал её руку.
После суда они вышли на улицу. Светило яркое весеннее солнце, пели птицы. Жизнь продолжалась.
— Знаешь, — сказала Надежда, — я словно проснулась после долгого кошмара. Все эти годы мама контролировала меня, манипулировала, а я не видела этого. Думала — это забота.
— Не вини себя. Она твоя мать, ты любила её.
— Любила... Наверное, до сих пор люблю. Но жить с этим человеком я больше не смогу. Даже когда она выйдет.
Они медленно шли по улице, держась за руки. Да, им предстояло вернуть деньги обманутым покупателям. Да, придётся брать кредит, затягивать пояса. Но они были вместе, и никто больше не вставал между ними.
— Гена, — вдруг сказала Надежда, — а давай заведём собаку?
— Собаку? — удивился он.
— Ну да. Большую, добрую. Мама всегда запрещала, говорила — грязь, шерсть, расходы. А я всю жизнь мечтала.
— Давай, — улыбнулся Геннадий. — Заведём собаку. И кошку, если хочешь. И попугая. Теперь это НАШ дом, и мы сами решаем, как нам жить.
Надежда остановилась и поцеловала мужа. Прохожие улыбались, глядя на них. А где-то далеко, в следственном изоляторе, Инесса Павловна сидела в камере и думала о том, как же так вышло, что её грандиозный план обернулся полным крахом. Она хотела власти, денег, контроля — и потеряла всё. Дочь, свободу, будущее.
В камере следственного изолятора Инесса Павловна ворочалась на жёсткой койке, шепча проклятия в адрес зятя — именно он, этот никчёмный инженеришка, был виноват во всём её несчастье, именно из-за него она оказалась за решёткой, если бы он просто смирился с её порядками и не лез со своими правами, всё было бы по-другому! А в это время в их уютной двухкомнатной квартире Надежда и Геннадий лежали в своей спальне — наконец-то своей! — и смотрели, как у их ног сладко посапывает золотистый ретривер по кличке Дружок, которого они взяли из приюта на прошлой неделе, и впервые за многие месяцы они чувствовали себя по-настоящему дома, по-настоящему вместе, по-настоящему счастливыми.
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес