Звонок раздался в самый неподходящий момент. Я красила стены в детской — мы с Андреем ждали второго ребёнка.
— Алина Сергеевна? — незнакомый женский голос. — Это из городской больницы. Ваша... Зинаида Петровна Ковалёва просила вас навестить.
Кисть выпала из рук. Зинаида Петровна — моя бывшая свекровь. Пятнадцать лет мы не виделись, не разговаривали. Пятнадцать лет, как я развелась с её сыном Дмитрием.
— Она при смерти, — добавила медсестра. — Очень просила.
Андрей вечером отнёсся к новости спокойно.
— Съезди, если хочешь. Прошлое есть прошлое.
Мой второй муж был мудрым человеком. Знал всю историю моего первого брака, но никогда не осуждал.
В больнице пахло лекарствами и безнадёжностью. Зинаида Петровна лежала в отдельной палате — маленькая, высохшая, с трубками и проводами.
— Алина... — её голос был едва слышен. — Спасибо, что пришла.
Я села на стул рядом с кроватью. Не знала, что сказать. Эта женщина когда-то разрушила мою жизнь. Или я так думала.
— Мне нужно... нужно тебе кое-что рассказать, — она с трудом повернула голову. — Пока не поздно.
— Зинаида Петровна, может, не стоит...
— Стоит. Дмитрий никогда тебе не изменял.
Комната поплыла перед глазами. Что?
— Но я же видела... фотографии, переписку...
— Это всё я, — слёзы потекли по её морщинистым щекам. — Я всё подстроила.
Пятнадцать лет назад я была счастлива. Молодая жена, любящий муж, планы на будущее. Дмитрий обожал меня, я — его. Казалось, ничто не может разрушить наше счастье.
Кроме его матери.
Зинаида Петровна невзлюбила меня с первого взгляда. Я была "не из их круга" — простая девушка из провинции, без связей и денег. А Дмитрий — единственный сын, наследник семейного бизнеса.
— Она тебя недостойна, — говорила она сыну при мне. — Охотница за деньгами.
Дмитрий защищал меня, ссорился с матерью. Но Зинаида Петровна была упорна.
А потом начались "доказательства".
Сначала — губная помада на воротнике рубашки. Не мой оттенок.
— Это с работы, — объяснял Дмитрий. — Секретарша поздравляла с днём рождения, обняла.
Потом — счёт из ресторана на двоих. В день, когда я была в командировке.
— С клиентом ужинал! Ты же знаешь!
Затем — фотография. Дмитрий обнимает какую-то блондинку. Лица не видно, но фигура, одежда — точно он.
— Алина, я клянусь, я не знаю, что это!
Но самым страшным стала переписка в его телефоне. Нежные сообщения некой Марине. Обещания уйти от жены. Признания в любви.
Я собрала вещи и уехала к родителям. Дмитрий рыдал, умолял выслушать, но я не могла. Доказательства были слишком убедительными.
Развод прошёл быстро. Я не хотела ничего — ни денег, ни имущества. Только свободы от боли.
Зинаида Петровна торжествовала.
— Я же говорила — она тебя недостойна! Даже за деньги не борется! Нашёл бы себе девушку из приличной семьи!
— Как? — мой голос дрожал. — Как вы это сделали?
Зинаида Петровна закашлялась. Я налила ей воды, помогла пить.
— У меня были... возможности. Деньги решают многое. Фотограф, который сделал монтаж. Хакер, который создал фальшивую переписку. Девушка, которая изображала любовницу...
— Но зачем? Зачем такая жестокость?
— Я думала, что защищаю сына. Что найду ему лучшую партию. Из нашего круга.
Она замолчала, тяжело дыша.
— И что? Нашли?
— Да. Виктория. Дочь моих друзей. Красивая, образованная, с приданым.
— И они счастливы?
Зинаида Петровна отвернулась к стене.
— Они развелись через три года. Она оказалась... пустой. Красивая кукла без души. А Дмитрий... он так и не оправился после вашего развода.
Я сидела, не в силах пошевелиться. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет я жила с мыслью, что любимый человек предал меня. А он был невиновен.
— Где он сейчас?
— Не знаю. После развода с Викторией уехал. Изредка звонит, поздравляет с праздниками. Последний раз говорил, что живёт где-то на севере. Один.
— Почему вы молчали столько лет?
— Гордость. Страх. Стыд. А потом... потом стало поздно. Вы оба устроили свои жизни. Но сейчас, когда я умираю... Я не могу унести эту тайну с собой.
Я встала, подошла к окну. За стеклом шёл снег — тихий, мирный. А внутри меня бушевала буря.
— Алина, — голос Зинаиды Петровны стал совсем тихим. — Я не прошу прощения. Знаю, что не заслуживаю. Просто... хотела, чтобы ты знала правду.
— А Дмитрий? Он знает?
— Нет. И не узнает. Зачем ему эта боль? Пусть думает, что ты его разлюбила. Это легче, чем знать, что родная мать разрушила его счастье.
Я вышла из больницы как в тумане. Села в машину, но не могла завести мотор. Руки тряслись.
Достала телефон. В контактах всё ещё был номер Дмитрия — не смогла удалить, хотя Андрей никогда не возражал.
Набрала. Длинные гудки. И вдруг — знакомый голос:
— Алло?
— Дима, это Алина.
Тишина. Долгая, тяжёлая тишина.
— Алина? Господи... Что-то случилось?
— Твоя мама в больнице. Она... умирает.
— Знаю. Врачи звонили. Я завтра прилетаю.
— Дима, нам нужно встретиться. Поговорить.
— Алина, зачем? Прошло столько лет...
— Пожалуйста. Это важно.
Он согласился. Назначили встречу в кафе, где когда-то часто бывали.
Дома Андрей ждал с ужином.
— Как всё прошло?
Я рассказала. Всё. Он слушал молча, только хмурился.
— И что теперь?
— Не знаю. Мне нужно с ним встретиться. Рассказать правду.
— Алина, — Андрей взял меня за руки. — Я тебя люблю. У нас семья, скоро второй ребёнок. Но если тебе нужно закрыть эту страницу — я пойму.
— Я люблю тебя. Нашу семью. Просто... он должен знать правду.
— Тогда иди. И возвращайся домой.
Дмитрий почти не изменился. Те же карие глаза, та же улыбка. Только седина в висках и морщины у глаз.
— Привет, — сказал он, присаживаясь напротив.
— Привет.
Молчали. Пятнадцать лет — это пропасть, через которую не перекинуть мост из пары слов.
— Ты замечательно выглядишь, — наконец произнёс он. — Счастливая.
— Я счастлива. У меня прекрасный муж, дочка. Ждём второго.
— Рад за тебя. Искренне.
— А ты?
— Работаю. Живу. Всё нормально.
Нормально. Его любимое слово-щит.
— Дима, твоя мама рассказала мне правду.
— Какую правду?
Я глубоко вдохнула.
— Ты никогда мне не изменял. Всё — фотографии, переписка — всё было подделкой. Твоя мать организовала это, чтобы мы расстались.
Лицо Дмитрия окаменело. Потом побелело. Потом стало багровым.
— Что?
Я повторила. Рассказала всё, что узнала от Зинаиды Петровны.
Он сидел, сжав кулаки так, что побелели костяшки.
— Пятнадцать лет... — прошептал он. — Пятнадцать лет я жил с мыслью, что ты мне не поверила. Что бросила из-за лжи. А оказывается...
— Дима, я так сожалею. Если бы я знала...
— Не ты должна сожалеть! — он ударил кулаком по столу. — Это она! Моя мать! Как она могла?
— Она думала, что делает лучше для тебя.
— Лучше? Разрушить мою жизнь — это лучше?
Он встал, прошёлся по кафе, вернулся.
— Знаешь, что самое страшное? Я до сих пор люблю тебя.
Сердце пропустило удар.
— Дима...
— Не говори ничего. Я знаю — у тебя другая жизнь. Семья. И я рад за тебя, правда. Просто... трудно.
— Прости меня. За то, что не поверила. Не дала шанса объясниться.
— Ты не виновата. Доказательства были убедительными. Я бы тоже поверил.
Мы сидели, смотрели друг на друга. Два человека, которых разлучила ложь.
— Что теперь? — спросил он.
— Не знаю. Наверное, нужно отпустить прошлое. По-настоящему отпустить.
— Ты права. — Он встал. — Алина, будь счастлива. Ты заслуживаешь этого.
— И ты тоже. Найди свою любовь, Дима. Настоящую.
Он кивнул и вышел. А я осталась сидеть, глядя в остывший кофе.
Зинаида Петровна умерла через три дня. На похоронах я стояла рядом с Андреем, а Дмитрий — напротив, один.
После церемонии он подошёл.
— Спасибо, что пришли.
— Соболезную, — сказал Андрей, пожимая ему руку.
Дмитрий посмотрел на моего мужа, потом на меня.
— Берегите друг друга.
И ушёл.
Вечером, укладывая дочку спать, я думала о странных поворотах судьбы. О том, как одна ложь может разрушить две жизни. И о том, как важно доверять любимым.
— Мамочка, почему ты грустная? — спросила Маша.
— Просто задумалась, солнышко.
— О чём?
— О том, как важно говорить правду. Всегда.
Андрей обнял меня сзади.
— Всё позади?
— Да. Теперь — да.
Через месяц я получила письмо. От Дмитрия.
"Алина, спасибо за правду. Она причинила боль, но и освободила. Я уезжаю — начинать новую жизнь, в новом месте. Желаю тебе и твоей семье счастья. Ты всегда будешь в моём сердце — не как боль, а как светлое воспоминание. Д."
Я сожгла письмо в камине. Андрей молча сидел рядом, держа мою руку.
— Любишь меня? — спросила я.
— Больше жизни.
— И я тебя. Спасибо, что ты есть.
Прошлое осталось в прошлом. А настоящее — вот оно, рядом. Тёплое, настоящее, моё.
И я больше никогда не позволю никому его разрушить.
Даже себе.