Софья торопилась домой. Сентябрь в этом году выдался на редкость холодным, и редкие прохожие кутались в куртки, поднимали воротники, спешили скрыться в подъездах. Небо затянуло серыми облаками, и изредка срывался то ли дождь, то ли колючий снег. Соне казалось, что её пальцы вот-вот задубеют, хотя перчатки она и надела.
Оставалось каких-то двадцать метров до подъезда, когда она услышала негромкий плач. Не детский, нет, женский, приглушённый, будто человек пытался не привлекать внимание, но слёзы всё равно предательски выдавали боль.
Софья остановилась. Колебалась секунду, но любопытство и сочувствие пересилили. Она свернула за угол соседнего дома и увидела девушку лет двадцати пяти. Та стояла, опустив голову, обхватив себя руками за плечи, словно боялась разлететься на части.
— Девушка, что случилось? — осторожно спросила Соня.
Та подняла на неё глаза, полные слёз. Лицо у неё было худое, с красными от плача веками.
— Он… бросил меня, — всхлипнула незнакомка. — А я беременна…
Соню передёрнуло. Она почувствовала смесь жалости и возмущения.
— Как же так? — с оттенком гнева спросила она. — Что за под.онок?!
Девушка судорожно втянула воздух.
— Его зовут Владислав. Он женат. Детей у них нет… Но он обещал, что разведётся. Клялся… Я поверила… Сегодня пришла спросить, когда же наконец, а он… сказал: «Никогда» и выгнал.
Соня замерла. Словно ударом током пронзило её тело. Имя прозвучало слишком знакомо, до боли. Владислав — её муж. Тот самый, с которым они жили уже четыре года. Который уверял, что пока они «не встали на ноги», ребёнка заводить рано.
Она сглотнула, пытаясь скрыть нахлынувший страх.
— Знаешь, — как можно спокойнее произнесла она, — с женатыми не надо связываться. Они поматросят и бросят. Лучше… ну, сделай аборт и забудь его. Ты ещё молодая, всё впереди. А такие мужчины просто мусор.
Она чувствовала, что сама же произносит эти слова скорее для себя, чем для незнакомки. Будто оправдывала собственного мужа, старалась убедить себя, что совпадение лишь случайность.
Девушка сжала губы и отвела взгляд.
— Наверное, вы правы… но я не знаю, смогу ли…
Соня тяжело вздохнула. Пожелала ей сил и поспешила уйти. Сердце гулко билось, в голове роились мысли: неужели это мой Влад? Нет, он не такой…
Когда она вошла в квартиру, Влад сидел за ноутбуком. Софья, не раздеваясь, сбивчиво рассказала всё, что видела и слышала. Внимательно наблюдала за его реакцией. Влад слушал молча, только к концу его лицо напряглось, желваки на скулах заходили.
— Вот под.онки бывают, а? — выдавил он, и Соня заметила, как он намеренно отвёл взгляд в сторону.
Она улыбнулась, стараясь поверить. Может, ему правда стало жалко девушку, стыдно за мужчин вообще… А может…
Мысли путались. Но скандал поднимать она не стала.
Жизнь пошла дальше. Они работали, по выходным ходили в театр, иногда выбирались к родителям, то к её, то к его. Влад оставался внимательным, заботливым. Казалось бы, никаких поводов для сомнений. И всё же осадок, как мутная тень, осел в сердце Софьи.
Она пыталась отогнать его, но ночь за ночью просыпалась от мыслей: А если это правда он? Если та девушка действительно ждет от него ребёнка?
Прошёл год. За это время многое изменилось внешне, но не внутри Сони. Снаружи жизнь текла размеренно и спокойно: работа, поездки на природу летом, редкие встречи с друзьями, воскресные визиты к родителям. Влад не давал поводов для ссор. Он оставался таким же вежливым, внимательным, порой даже ласковым. Соне казалось, что она обязана быть счастливой. Но где-то глубоко внутри жило то осеннее воспоминание: девушка во дворе, её слёзы и имя, от которого в груди до сих пор холодело.
Она пыталась вытеснить картинку. Может, действительно совпадение? Влад — имя не редкое. Та девушка могла иметь в виду кого угодно. Но иногда Соня ловила на себе напряженный взгляд мужа, будто он что-то скрывает. В такие моменты ей становилось не по себе.
И вот однажды в выходные они отправились к свекрови. Софья любила эти визиты: у Ирины Петровны, матери Влада, всегда было чисто, уютно, пахло свежей выпечкой и старым деревом, полы в доме скрипели по-особенному. Ирина Петровна умела слушать, но и при случае могла отчитать сына за леность или забывчивость. Соня чувствовала в этой женщине надёжность.
Они поднимались по лестнице в старом подъезде, когда навстречу им вышла молодая женщина с ребёнком на руках. Девочка, месяцев пяти, в розовом комбинезоне, с пышным капюшоном из искусственного меха. Соня остановилась, будто наткнулась на невидимую стену.
Это была она. Та самая девушка, которую она встретила осенью прошлого года за углом соседнего дома. Только теперь глаза её не были красными от слёз. Они смотрели устало, но в них жила твёрдость, как у женщины, уже прошедшей через боль и решившей бороться.
— Ну что, — вырвалось у Сони прежде, чем она успела подумать, — женился на тебе тот мужик, раз ты отважилась родить?
Слова прозвучали колко, почти злорадно. Но девушка не обратила на них внимания. Она лишь на секунду подняла взгляд, и он оказался устремлён не на Софью, а на Влада.
И всё стало ясно. Словно не нужно было никаких подтверждений. Сердце Сони ухнуло вниз, дыхание сбилось.
— Мне… тяжело дышать, — глухо сказала она мужу. — Я выйду на улицу.
Не дожидаясь ответа, поспешила вниз, стараясь не показывать, что ноги дрожат. Вышла во двор, вдохнула холодный воздух. Постояла минут пять, обхватив себя руками. В голове крутились одни и те же слова: Это он. Это был он.
Собравшись с силами, она вернулась. Дверь квартиры свекрови была приоткрыта. Соня хотела войти сразу, но её остановили голоса изнутри.
— Ты должна была её заставить! — говорил Влад, голос его дрожал от злости. — Почему ты не настояла, чтобы она избавилась от ребёнка?
— Владик, — вздохнула Ирина Петровна, — я что, силком должна была тащить её в больницу? Она взрослая женщина. Решила родить — её право. К тому же кто сказал, что ребёнок твой? Может, у неё и другой был.
— Да мой он, мой! — сорвался Влад. — Она специально решила испортить мне жизнь!
Соня стояла, будто приросла к полу. Уши горели, сердце сжималось, а внутри росло ощущение тошнотворной пустоты.
Она могла бы ворваться, устроить скандал, закричать, что всё знает. Но замерла. Он же не ушёл от меня, — твердил внутренний голос. — Не бросил, не изменился за этот год. Всё осталось, как было. Значит, можно закрыть глаза. Пусть это останется страшным сном.
Именно так она и решила: промолчать. Села за стол, когда её позвали. Усмехнулась, слушая, как свекровь угощает пирогом, как Влад спрашивает про дачу. Старалась не встречаться с его глазами.
Но ночью, когда они вернулись домой, Соня лежала с открытыми глазами. Влад уже дышал ровно, уснув. А ей мерещился тихий плач ребёнка и тот взгляд девушки, полный молчаливого упрёка.
Повестка пришла в самый обычный день, ничем не отличавшийся от сотен других. Соня возвращалась домой уставшая, с пакетом продуктов в руках. В ящике лежал конверт с гербовой печатью. Она вскрыла его прямо на лестничной площадке.
«Судебная повестка… гражданское дело по иску Екатерины К. к Владиславу С. об установлении отцовства и взыскании алиментов».
Глаза её метались по строкам, сердце забилось гулко. Казалось, что буквы пляшут, не складываясь в слова. Она перечитала ещё раз, потом ещё. Ошибки быть не могло.
Дверь квартиры открылась сама собой, руки действовали машинально. Влад сидел на диване, телевизор бубнил что-то о новостях. Увидев жену, он поднял голову, нахмурился.
— Что с тобой?
Соня молча протянула ему бумагу. Влад пробежал глазами, сжал челюсти так, что даже скулы побелели.
— Ясно, — сказал глухо. — Дожидалась.
— Значит, это правда? — голос Софьи дрогнул. — Ребёнок твой?
Он не ответил сразу. Встал, прошёлся по комнате, взъерошил волосы.
— Соня, пойми… я не хотел этого. Это… случайность. Ошибка.
— Ошибка? — сорвалось у неё. — Ошибка — это опоздать на автобус. А ребёнок — это жизнь!
— Ты думаешь, я рад? — вспыхнул Влад. — Я умолял её избавиться от этого ребёнка! Но она решила иначе. Что я мог поделать?
Софья смотрела на него и чувствовала, как внутри всё рушится. Казалось, будто годы брака, все их поездки, праздники, планы — всё в одно мгновение потеряло смысл.
Первое заседание суда прошло в холодном здании районного суда. Скамьи, крашеные стены, запах пыли и канцелярской бумаги. Екатерина пришла с коляской. Внутри спала малышка, укрытая тёплым одеяльцем.
Софья сидела рядом с Владом и боялась поднять глаза. Но когда услышала тоненький детский писк, всё внутри оборвалось. Девочка проснулась и посмотрела на мир большими серыми глазами. И эти глаза были такими же, как у её мужа.
Соня почувствовала, как горло сжалось, а к глазам подступили слёзы. Она отвернулась, чтобы никто не заметил.
— Ваша честь, — говорила Екатерина, голос её дрожал, но в нём звучала решимость, — я одна тяну ребёнка. Я не прошу ничего лишнего, только чтобы отец признал дочь и помогал ей.
Влад сидел, уставившись в пол. Лишь иногда бросал быстрые взгляды на Екатерину, полные злости и обиды.
— Она всё специально! — прошептал он Соне. — Захотела меня привязать к себе.
Соня не ответила. Она уже не могла разделить, где правда, а где самооправдание.
Дальше последовала экспертиза ДНК. Долгие дни ожидания результата были мучительными. Софья просыпалась по ночам и смотрела на спящего мужа. Она пыталась представить его рядом с другой женщиной, представляла, как он, может быть, держал на руках ту самую девочку, и сердце сжималось от боли.
Когда результат пришёл, всё стало окончательно ясно. Вероятность отцовства 99,9%. Влад — отец ребёнка Екатерины. Суд постановил назначить ежемесячные алименты.
Возвращаясь домой после последнего заседания, Софья шла, как во сне. Влад рядом говорил что-то о том, что всё это конец, что теперь можно забыть и двигаться дальше.
— Сонь, — его голос стал мягким, почти умоляющим, — я тебя люблю. Это был урок. Горький, но я сделал выводы. Я больше никогда так не поступлю.
Она молчала. Слова застревали где-то внутри. Больше никогда… Но уже было слишком поздно для обещаний.
Дома Влад включил телевизор, устроился на диване, будто всё в порядке. А Софья бродила по комнатам, не находя себе места.
Как дальше? — думала она. Как смотреть ему в глаза, зная, что где-то растёт его дочь? Как жить с этим знанием, будто ничего не произошло?
Она подошла к зеркалу, посмотрела на своё отражение. В глазах стояла усталость, которой раньше не было.
Я должна решить. Смириться или уйти. Но выбрать придётся мне.
С того дня, как пришла повестка и они прошли через суд, в доме Сони поселилась тишина. Не та, спокойная и уютная, которая бывает вечером после рабочего дня, когда можно укутаться в плед и читать книгу. Нет, это была тишина тяжёлая, давящая. Она стояла между ней и Владом, превращая каждое слово в испытание.
Они жили вместе, но будто рядом существовали два чужих человека. Влад пытался быть внимательным: помогал по дому, предлагал поехать в театр или к её родителям, покупал цветы. Но всё это выглядело как подношения, сделанные из чувства вины, а не от сердца. И Софья это чувствовала.
Ночами она лежала без сна. В голове крутились картины: Екатерина с младенцем на руках, глаза девочки, такие же, как у Влада. Соня представляла, как та малышка делает первые шаги, как говорит первое слово. И понимала: это будет происходить рядом, в их городе, и она об этом всегда будет знать.
— Сонь, — как-то вечером сказал Влад, садясь рядом, — я понимаю, тебе тяжело. Но, поверь, я сделал выводы. Я люблю только тебя. Мы можем всё пережить. Главное, держаться вместе.
Она посмотрела на него. Ей хотелось верить. Но внутри было пусто. Словно что-то внутри неё умерло в тот день, когда она впервые увидела ту девочку.
— Влад, — сказала она тихо, — а если бы я оказалась на месте Екатерины? Если бы я ждала ребёнка, а ты сказал: «Никогда. Избавься от него». Как бы я тогда жила?
Он отвёл глаза. Долго молчал.
— Не знаю… — признался он наконец. — Я был трусом и всё испортил.
Соня встала, прошла по комнате. В груди копилась тяжесть, которую уже невозможно было держать.
— Видишь ли, — сказала она, — можно простить ошибку. Можно простить даже измену. Но невозможно простить равнодушие к ребёнку. Неважно, чей он. Ребёнок — это не ошибка, Влад. Это твоя дочь.
Он поднял голову, хотел что-то сказать, но замолчал. Понял, что оправданий больше нет.
Через несколько недель Соня собрала чемодан. Сложила вещи аккуратно, будто уезжает в отпуск. Влад сидел молча, смотрел, как она собирается, но не остановил.
— Куда ты? — только спросил.
— К себе, — ответила она. — Туда, где мне будет спокойно.
Она не знала, навсегда ли это решение. Но знала точно: оставаться, делая вид, что всё хорошо, она больше не может.
Время шло. Софья снимала маленькую квартиру недалеко от работы. Жила одна, училась снова радоваться мелочам: утреннему солнцу в окне, чашке горячего кофе, прогулкам по парку. Иногда на улице она видела Екатерину с девочкой. Останавливалась, смотрела издалека. И вместо злости ощущала странное тепло. Девочка улыбалась, тянулась к матери, лепетала первые слова. И Софья понимала: жизнь продолжается.