Предыдущая глава:
На базу возвращаемся через двое суток, измотанные и злые.
Весь экипаж смотрит на торпедистов волками. Кто-то из мичманов ракетчиков попытался высмеять Ксенженко в кают - компании и по слухам схлопотал по роже.
По приходу, сразу же после швартовки, в отсек вваливается целая толпа различных специалистов, жаждущих первыми установить и зафиксировать нашу вину в потоплении чудо - торпеды.
Через два часа их работы, многократно опрошенные вместе и порознь, мы уже с достоверностью не можем сказать, чем, когда и куда стреляли.
Особенно достается Сергею Ильичу и Олегу, с которым беседует представитель Особого отдела базы. Это средних лет капитан 3 ранга с вкрадчивым голосом и холодным взглядом
На следующее утро, вместе с Мыльниковым на корабле появляется флагманский минер. Мы знаем этого пожилого опытного офицера. На выходе его почему - то не было.
- Внимание в отсеке! - рявкает Олег и, приложив руку к пилотке, докладывает.
- Товарищ капитан 1 ранга, личный состав БЧ- З утопил торпеду и готовится к наложению взыскания. Старшина команды, мичман Ксенженко!
- Вольно, - машет рукой «флажок». - И какое же наказание вам обещают?
- От губы до трибунала.
- Что ж, наказание суровое, а вот придется ли его отбывать, бабушка надвое сказала. Трубу аппарата члены комиссии осматривали?
- Точно так. Отдраивали заднюю крышку и светили внутрь переноской, - кивает Мыльников
- А сами в нее лазали?
- Нет.
- И что вы по этому поводу думаете? - интересуется флагманский минер.
- Торпеды в аппарате нет, чего туда лезть,- меланхолично произносит Порубов.
Раздосадованно крякнув, капитан 1 ранга требует переноску и чистую робу. Затем, облачившись в нее, приказывает открыть заднюю крышку аппарата, из которого велась стрельба. Выполняем.
Врубив переноску, капраз ловко ныряет в трубу аппарата, а мы озадаченно заглядываем туда, наблюдая как все дальше удаляется пляшущий свет лампы.
Длина трубы аппарата - восемь метров, калибр - пятьдесят три сантиметра. Я забирался в нее месяц назад, очищая пневмомашинкой обтюрирующие кольца и подновляя разъеденный водой в отдельных местах сурик.
Затем мичманами с большими усилиями был извлечен из нее, поскольку одурев от токсичного красителя и недостатка воздуха, самостоятельно вылезти не мог.
Тащили меня за ноги, на которых по инструкции заранее был закреплен крепкий штерт. У флагманского минера его нет. Не дай Бог задохнется, нас с учетом уже имеющихся «заслуг» точно расстреляют.
- Быстро, воздух в аппарат! - командует Сергей Ильич.
Вооружаем шланг с воздухом низкого давления и на пару метров запускаем его в трубу. Теперь капраз не задохнется точно. Проходят пять, десять, пятнадцать минут. Наконец из зева аппарата показываются ноги в измазанных суриком ботинках.
- Тяните, мать вашу! - хрипит флагманский минер.
Хватаемся за ботинки и дружно тянем.
- Тише, салаги, рассыплю!- доносится из трубы.
- Дед точно забалдел, - шепчет Порубов.
Капраз появляется из аппарата весь мокрый и перемазанный в сурике. В руках он бережно держит лист целлофана, на котором горка серебристой краски, металлизированные стружки и обломок крепежного винта.
Лист осторожно кладем на палубу, тяжело пыхтящего офицера усаживаем в кресло.
- Кофе, быстро!- приказывает Мыльников.
Через несколько минут, посиневший от холода офицер с наслаждением прихлебывает обжигающий напиток и хитро смотрит на нас, ошарашено разглядывающих драгоценные находки.
- Ваши выводы? - обращается к «бычку».
- При заданной нам скорости хода, торпеду заломало встречным потоком на выходе из аппарата! - чеканит Сергей Ильич.
- Точно так,- кивает. - Кроме того, пострадал и сам торпедный аппарат. Вызови - ка сюда вахтенного офицера,- приказывает мне.
Пулей лечу в центральный.
На вахте капитан - лейтенант Толокунский - командир ракетчиков, однокашник и приятель Мыльникова, а также первый на лодке юморист. Здесь же вахтенный мичман и несколько матросов. Все с интересом пялятся на меня.
- Ну, чего прибег, убогий, да еще такой радостный. Никак свою торпеду нашли? - вкрадчиво спрашивает каплей.
- Типа того, товарищ капитан-лейтенант! - бодро докладываю я. - Флагманский минер просит вас прибыть в торпедный отсек.
- Добро,- отвечает Толокунский, и мы следуем в первый.
Там нас встречает раскатистый хохот, доносящийся с верхней палубы. Поднимаемся туда.
Невозмутимый флаг- офицер что-то рассказывает, а стоящие вокруг него Мыльников и мичмана покатываются со смеху. При появлении Толокунского веселье прекращается и все становятся серьезными.
- Гарик Данилович, пошли подвахтенных наверх, пусть проверят швартовы, будем поддувать лодку,- приказывает капраз.
- Есть! - козыряет тот,- так значит, нашли торпеду?
- Кое - что нашли, не беспокойся. Это тебе не твои ракеты, которые после залпа хрен найдешь,- подкалывает Мыльников Толокунского.
Через несколько минут командир БЧ-2 докладывает из центрального поста о выполнении приказа и готовности к продуванию носовой группы цистерн корабля. Спрашивает «добро», на уведомление штаба об этом.
- А я тебе, кто, хрен моржовый!? - сердится обычно спокойный флагманский.- Выполнять!
Глазок «Каштана» мгновенно гаснет и тут же по лодке разносится ревун учебной тревоги. Задраиваются верхний рубочный и отсечные люки .
В отсеке появляется командир, только что вернувшийся из штаба. За все время эпопеи с «Анабарой», ему так и не дали отдохнуть, но капитан 2 ранга выглядит достаточно бодро и уверенно. Только синева подглазий, да заострившиеся скулы выдают, чего ему это стоит.
Мыльников коротко докладывает командиру по существу выполняемых действий и центральный пост продувает корабль, создав ему дифферент на корму. С пирса докладывают, что крышки нижних торпедных аппаратов вышли из-под воды.
Разблокируем переднюю и заднюю на третьем аппарате, отдраиваем их, и флагманский минер с переноской вновь исчезает в трубе. Появляется через несколько минут.
- Переднего обтюрирующего кольца в верхней части трубы практически нет, стесана и нижняя часть ее выходного комингса, - сообщает он Милованову.
- Помнится, что - то похожее уже было в начале 60-х на К -000?- вопросительно смотрит командир на капраза.
- Было, но тогда лопухнулись торпедисты, а сейчас, по- видимому, конструкторы или бербаза. Твои минеры, Валентин Николаевич, не при чем. Кстати, они молодцы, натиск комиссии выдерживали достойно, - хитро щурится наш спаситель.
- Других не держим,- улыбается командир.
- Служим Советскому Союзу! - оглушительно рявкаем мы.
- Ладно уж, не хвастайте,- пожимает нам руки. - Впереди повторные стрельбы, смотрите, не подведите.
- Товарищ, командир, Валентин Николаевич!- бьет себя в гулкую грудь старшина команды, - да мы ее всадим в борт и не ниже!
- Ну-ну, - разрешает Милованов, - всадите.
Через час, приглашенные на борт члены комиссии документально зафиксировали установленные нами обстоятельства и удалились для доклада в штаб. Все это время флагманский минер, саркастически наблюдал за своими коллегами и незаметно подмигивал командиру.
Отбой тревоги. Корабль приведен в исходное. По трансляции команда - Вахте заступить по швартовному, команде обедать!
- Прошу в кают-компанию, - обращается командир к флаг- офицеру. Коки для вас приготовили пельмени по-сибирски.
Через неделю, на новом выходе, вторая «Анабара», выпущенная из другого аппарата, прошла в нескольких метрах под килем эсминца с командующим. На фалах корабля взвился сигнальный флаг «Выражаю удовлетворение». Испытания пошли своим дальнейшим ходом.
Отрабатывались погружения и всплытия на ходу, проводились испытания новой звукоподводной связи, выполнялись ракетные стрельбы и еще много чего.
Но часто в кают-компаниях вспоминали историю с «анабарой». Она, кстати, к нам на вооружение так и не поступила.
Повседневные будни экипажа разнообразились различными смешными и не очень случаями. Расскажу о некоторых из них.
В одну из ночей все моряки срочной службы, мирно почивавшие в своих койках, были подняты по тревоге и выстроены на среднем проходе кубрика. Незнакомый офицер с повязкой военной комендатуры на рукаве шинели и с ним двое курсантов мичманской школы с подбитыми глазами, оглядели каждого в строю, после чего нас снова распустили ко сну.
Утром выяснилось, что какой - то матрос - самоходчик при попытке патруля задержать его, оказал сопротивление, и, перемахнул портовое заграждение, скрылся. Его искали и в других экипажах, но не нашли. Как в воду канул. И лишь спустя пару недель Витька Допиро признался мне, что это был он.
Мы дружили еще с Палдиски. В то время он тоже не ладил с годками, и это нас сблизило.
Неожиданно Допиро и меня вызывают к помощнику командира капитан - лейтенанту Колбунову. Тот сообщает, что мы назначаемся вестовыми в офицерскую кают- компанию, или как говорят на флотском языке - «гарсунами».
Эта новость не радует и мы пытаемся под разными предлогами отказаться. Но помощник непреклонен и уже на следующий день, облачившись в белые курточки, мы с Витькой кормим наших офицеров и мичманов в кормовой кают - компании плавбазы.
Это довольно обширное помещение с длинным массивным столом в центре и вращающимися креслами вокруг. Вдоль стен кожаные диваны, в углу пианино, на иллюминаторах бархатные занавески. Рядом с кают-компанией небольшая подсобка (гарсунка). Там хранятся бачки, термосы, столовые приборы и всякая дребедень, необходимые для кормления «отцов-командиров».
Понемногу освоившись на новом поприще, мы внезапно уясняем целый ряд выгод для себя.
Во - первых, по утрам не нужно бегать на зарядку. Во - вторых, после кормлений остается прорва свободного времени. В - третьих, мы становимся обладателями продуктов, которые не поедают офицеры. Это масло, сыр, печенье и колбаса. Короче для нас с Допиро наступили золотые деньки.
Мы всласть отоспались, питались в основном деликатесами и набрали в весе. Как всякий уважающий себя «гарсун», с помощью умельцев с плавбазы Витька сделал себе несколько флотских наколок и отпустил усы.
Один раз в неделю нас увольняли в город, где за полученные от интенданта деньги мы покупали для офицерского стола различные фрукты и сладости. Почти всегда оставалось и на бутылку портвейна, которая распивалась в укромном месте.
После ужина, занеся ребятам в кубрик что-нибудь из продуктов, мы уединялись в кают-компании, где Витька овладевал искусством игры на пианино, а я с увлечением читал «Морские сборники», которые выпрашивал у офицеров. Однако вскоре наша райская жизнь нарушилась.
Стали пропадать вареные яйца, которые мы каждый вечер получали на завтрак. Хранились они в подсобке, в стоявшем на палубе лагуне. Ключи от нее были только у нас. За ночь исчезало до десятка и никаких следов.
По утрам, обделенные полагающимся им по приказу Главкома продуктом, командиры начинали брюзжать и выражать нам свое недовольство, требуя этот злосчастный эмбрион. Причем делали они это не от скупости, а из принципа, положено - отдай. И неважно, что зачастую яйцо не съедалось, оставаясь сиротливо лежать на тарелке. Оно должно быть выдано и точка. Такие вот дела.
Несколько раз мы выходили из положения, выпрашивая недостающие яйца у коков на камбузе, однако кражи не прекращались. Неуловимые воры продолжали разрушать наше благополучие.
Ими оказались крысы.
Одним из поздних вечеров, мы как обычно сидели в кают-компании. Виктор проявлял отснятую накануне фотопленку, а я, сидя рядом на диване и дымя сигаретой, размышлял, как изловить вора. Свет у нас был вырублен, а в подсобке горел.
Внезапно там послышался какой-то шорох и у стоящего на палубе лагуна, доверху наполненного яйцами, появилась огромная крыса. Я легонько толкнул приятеля в бок и указал пальцем в сторону подсобки.
Поводив мордой по сторонам, грызун ловко взобрался на лагун и носом столкнул с него одно яйцо. Затем спрыгнул вниз, обхватил его лапками и опрокинулся на спинку.
Тут же откуда-то появились еще два грызуна поменьше, зубами ухватили ворюгу за хвост и потащили его в дальний угол. Там вся компания носами затолкала яйцо за отставший плинтус и вновь вернулась к лагуну. На наших глазах крысы проделали эту операцию еще несколько раз и исчезли, как только почувствовали неладное. Плинтус (под ним была дыра) мы тут же укрепили и долго обсуждали увиденное.
То, что эти грызуны очень умны, не новость. Однако, чтобы дать такое представление, нужен и богатый опыт. Не иначе, как та крыса была ветераном судна, может быть еще с военных времен.
После этого случая кражи прекратились, но было поздно-хлебных должностей нас лишили и вновь водворили на корабль.
Весна в тот год в Северодвинске была ранняя. Уже в начале мая у поровых пакгаузов зазеленела трава, проклюнулись почки на деревьях, а с растаявшего залива потянуло терпким запахом моря.
В этот период весеннего томления мы научились делать брагу и тайно потреблять ее в укромных местах. Наставниками выступили моряки плавбазы за небольшую мзду, в виде нескольких кусков плексигласа и эбонита, которые мы принесли им с завода. Оказывается, ушлые парни давно освоили это производство и успешно пользовались его плодами.
Суть заключалось в следующем. Практически на всех боевых постах плавбазы, а также верхней палубе, были развешены пенные огнетушители. Местные умельцы разоружали некоторые из них, стравливая пену за борт, а сами емкости выпаривали кипятком.
После этого в емкость заливалось несколько банок яблочного сока, засыпались сахар и дрожжи. Перевооруженный огнетушитель водружался на штатное, как правило находившееся в тепле место, и в течение недели в нем созревала крепчайшая военно-морская брага. Однако попользоваться чудным напитком удалось недолго.
На одном из небрежно закупоренном «бражном» огнетушителе, давлением забродившего напитка сорвало крышку. Причем висел он на солнечной стороне надстройки верхней палубы судна и «взорвался» в самый неподходящий момент - при подъеме флага. Последствия были плачевные.
Так как виновных не нашли, всех без исключения моряков плавбазы лишили увольнений на месяц, нам для профилактики тоже сократили их до минимума.
Примерно в это же время, не иначе как под влиянием полярной весны, в нашем славном экипаже произошло ЧП, едва не закончившееся трибуналом для его участников. Суть заключалась в следующем.
В один из дней штурманская боевая часть с командиром группы и старшиной команды выехала в Архангельск для получения навигационных приборов на флотских базовых складах. Их получили без проволочек и, поскольку время еще оставалось, лейтенант с мичманом отправились в город, предоставив моряков самим себе. А что делает в таких случаях истинный североморец? Правильно. Ищет приключений.
Для начала парни достали у местных аборигенов шила и по-братски его распили. Затем двинулись на находившийся неподалеку железнодорожный вокзал. На людей посмотреть, да и себя показать.
Там к несчастью стоял ждущий отправления на Ленинград поезд со студенческим строительным отрядом, в котором было много симпатичных девчат. Поскольку весна в головах и шило в желудках настраивали на поэтический лад, ребята решили приударить за несколькими приглянувшимися им девушками. Студентам, которые тоже были навеселе, это не понравилось.
В итоге возникла потасовка, в ходе которой наши орлы Антоненко с Гордеевым, Корунский, и Лука здорово отметелили инфантильных питерцев.
На шум драки прибежал сержантский патруль, попытавшийся унять буянов и доставить их комендатуру. Не тут-то было. Разошедшиеся штурмана отлупцевали и патрульных.
Причем темпераментный гагауз Лука, которому разорвали форменку до пупа, вконец озверел и, намотав на руку ремень с бляхой, стал загонять в вагон студентов, которые еще не успели сбежать.
Спасли положение десантники из ближайшей учебки, вызванные на помощь патрулем. Их привалил целый грузовик, в кузов которого, после непродолжительной схватки и позабрасывали бесчувственные тела сильно помятых, но непобежденных романтиков. В учебке их определили на местную гауптвахту, откуда подоспевшие командиры вызволили «героев» без лишнего шума.
Уже в экипаже все участники побоища были посажены на свою родную, морскую гауптвахту.
Помимо Вани Луки в команде служили еще двое ребят из Молдавии - Володя Дараган и Витя Будеев. Это были веселые и добродушные парни. Но если Будеев был скромен и рассудителен, то Дараган отличался бесшабашностью и удальством.
Он был любимцем замполита, так как активно участвовал в выпуске стенгазеты, а также корабельным почтальоном. Своим положением почмейстера Виктор дорожил и никаких посягательств на эту должность не терпел. Но весна и с ним сыграла злую шутку.
Как всякий молдаванин, Дараган был неравнодушен к вину. А его в городе было навалом. Особым успехом пользовался у моряков дешевый и крепкий портвейн «Три семерки». И каждый раз, следуя на почту за корреспонденцией, а затем возвращаясь на базу перед обедом, лукавый молдаванин приносил в своем почтовом чемодане несколько бутылок портвейна, купленного для нас на заранее собранные деньги.
Их содержимое употреблялось за обедом, причем довольно хитро. Из чайников с компотом отливалась часть напитка, а вместо него заливалось вино. И все это выпивалось под маркой компота, иногда даже в присутствии дежурного офицера или мичмана.
Но как говорится в известной пословице «Не долго музыка играла, не долго фраер танцевал...». Все хорошее, когда-нибудь, да кончается.
Был понедельник, день политзанятий. С учетом тихой солнечной погоды их проводили на причале, у борта плавбазы. Присутствовали все свободные от вахты моряки, чинно восседая на расставленных в ряд корабельных банках.
Башир Нухович что-то вещал по поводу милитаристской политики США, а мы записывали его умные мысли в тетради и грезили ожиданием обеда. Вдруг сзади раздались какие-то перешептывания и тихие возгласы. Оборачиваюсь и вижу следующую картину.
По пустынной территории от КПП вдоль пакгаузов, в нашу сторону неверными шагами движется какая-то вихляющаяся фигура с чемоданом на плече. Это был смертельно пьяный Дараган.
Не обращая внимания на сидящую недалеко от трапа команду и напевая что-то на молжавском языке он, оступаясь на крутом трапе, карабкается по нему на судно и исчезает из поля зрения.
Передав конспект с тезисами помощнику, вслед за Витькой по тралу поднялся взбешенный Башир Нухович.
Еще через несколько минут из крайнего верхнего иллюминатора, за которым находилась каюта замполита, стали вылетать и плюхаться за борт бутылки с заветным напитком.
- Одна, вторя, третья... пятая,- заворожено считали мы.
Всего было выброшено с утоплением девять бутылок. Еще через некоторое время по трапу, теперь уже вниз, в сопровождении дежурного мичмана продефилировал Дараган, облаченный в робу, сапоги и бушлат.
- На губу..,- прошелестело по рядам.
Так закончилась эта винная эпопея и карьера великого почтальона.
В одно из воскресений, играя на причале в футбол, мы стали свидетелями возвращения с моря дизельной подводной лодки 613 проекта.
Ее никто не встречал и с рубки нам прокричали в мегафон, чтобы приняли конец.
Мы закрепили его на ближайший кнехт и, раскрыв рты, с интересом взирали на лодку, корпус которой был покрыт многочисленными пятнами выцветшего сурика и ржавчины. После швартовки на причал шагнул обросший бородой здоровенный детина в шапке и ватнике, потребовав мяч. Мы дали.
Примерившись, он ловко вогнал его ногой в ворота вместе с вратарем.
- Так-то, бойцы, - довольно прогудел, снимая ватник и передавая чумазому моряку с лодки, принесшему ему фуражку и дипломат. Под ватником оказался китель с погонами капитан-лейтенанта.
- Штаб базы на старом месте? - поинтересовался каплей.
- На старом, - хором ответили мы.
- Продолжайте. Вразвалочку пошел в сторону КПП.
- Откуда вы такие ободранные?, - интересуемся у чумазого.
- Известно откуда, из Средиземки. Вообще то мы с Полярного, но получили радио, после автономки своим ходом чапать сюда в ремонт.
- А у них тут весна и футбол, здорово! - кричит он нескольким появившимся из рубки морякам. Мы угощаем парней сигаретами и предлагаем погонять мяч.
- Не-е, - отказываются они, - нам не то что бегать, ходить тяжело. Почти полгода в автономке…
В последних числах мая на корабль прибывает государственная комиссия во главе с членом Политбюро ЦК КПСС Устиновым, главкомом ВМФ адмиралом флота Советского Союза Горшковым и ответственными работниками ЦКБ «Рубин».
Их сопровождает свита высокопоставленных партийных и военных начальников. Они будут осуществлять государственную приемку ракетного крейсера с контрольным выходом в море.
К нему все готово. Корабль приведен в идеальный порядок.
Мы вымыты, подстрижены и наряжены в новенькие «РБ» с белыми воротничками. В лодочную провизионку, помимо штатных продуктов, загружена оленья туша и ящик армянского коньяка.
Выход формальный и длится недолго. Несколько часов мы ходим по морю в надводном положении переменными галсами. За это время члены комиссии обходят лодку, боевые посты и беседуют с личным составом, после чего их кормят обедом.
Узнав, что коньяк в рационе подводников отсутствует, гости просят заменить его вином, которое нам выдают. После швартовки в заводе, под звуки государственного Гимна СССР экипажу вручается военно-морской флаг, после чего все вместе фотографируемся на память.
Приближается День военно-морского флота и командующий Беломоро-Балтийской ВМБ приказывает провести соревнования между экипажами находящихся на ремонте и строящихся подводных лодок.
Соревнование планируется в форме эстафеты в городском парке отдыха, прилегающем к заводу. Главный организатор этого процесса в экипаже - Башир Нухович. Он отбирает участников эстафеты, вместе с ними выходит в парк на тренировки, о чем-то подолгу беседует с судьями.
В результате эстафету выигрываем мы, за что получаем кубок командующего и грамоту. Замполит несказанно доволен. Рады и мы.
К началу осени государственные испытания успешно завершаются, что сказалось на воинских званиях офицеров. Многие из них повышены в чинах. Командир стал капитаном 1 ранга, старпом и замполит получили звание капитанов 2 ранга, Мыльников - капитан-лейтенанта.
Не обошло своим вниманием командование и матросов.
Я, например, стал старшиной 2 статьи, получил наградной жетон «Отличник ВМФ» и две почетные грамоты за безупречную службу.
В этот период со мной произошла довольно занимательная история.
Среди высокопоставленных гостей из Москвы и Ленинграда, посетивших наш корабль, был и его главный конструктор - академик Ковалев. По этому поводу неугомонный замполит пригласил меня к себе в каюту и стал интересоваться, не родственник ли я тому. В родстве с ученым я не состоял, о чем и сообщил Башир Нуховичу.
Однако в экипаже распространился слух об обратном, и несколько дней сослуживцы подтрунивали надо мной, называя племянником академика. Хотел бы я иметь такого дядю.
Затем началась подготовка к переходу в Гаджиево, а оттуда в Гремиху, где по слухам из крейсеров нашего класса будет сформировано новое ударное соединение.
На лодку загружаем ящики с ЗИПом и множество другого снаряжения.
Этот процесс очень непростой, поскольку заводские хозяйственники стараются чего-то недодать, а наши - получить все в полном объеме и даже сверх того.
Запас, как известно, карман не тянет. К тому же до прихода на временное базирование, в Гаджиево мы будем на правах бедных родственников, так что надеяться в первую очередь следует только на себя.
В дело идут самые различные приемы и в том числе такой, как подкуп береговых интендантов ректифицированным лодочным спиртом.
С ним, кстати, связана занимательная история, о которой стоит рассказать. Для этого нужно сделать экскурс в недалекое прошлое и познакомить читателей с одним из тогдашних моих приятелей Валерой Тигаревым.
В экипаж, еще в Эстонии, мы пришли вместе, только из разных учебных отрядов.По специальности он был ракетчик и еще тогда обратил на себя внимание недюженными знаниями в области радиотехники и телемеханики.
Починить телевизор, магнитофон или транзисторный приемник для него не составляло труда, и скоро в команде Тигарев стал известен как непревзойденный «самоделкин».Многие офицеры с мичманами, и не только наши, пользовались его услугами когда у них выходила из строя бытовая техника.
Любимым занятием Валеры являлось изучение самых различных схем, технических пособий и устройств, которые в избытке имелись в ракетной боевой части. Порой доходило до курьезов: молодые офицеры-ракетчики обращались к нему за консультациями по вопросам обслуживания стартового комплекса.
Ну, так вот, незадолго до прибытия на корабль государственной комиссии, мы готовились к очередному выходу в море для выполнения практических ракетных стрельб по Новой Земле. Перед ним заводские специалисты тщательно проверили все ракетное хозяйство и установили, что в системе охлаждения ракетных шахт недостает почти тонны спирто-водной смеси.
При осмотре самой системы, был обнаружен разблокированный электромеханический кодовый замок, позволявший злоумышленникам и умыкать ценное сырье. Об этом сообщили представителям конструкторского бюро, которые монтировали хитрое устройство. Они подтвердили факт отключения замка, но не смогли определить, каким образом это было сделано. Следов взлома на нем не было.
В это же время, проведенное на лодке с пристрастием дознанием установило, что замок вскрыли по просьбе старослужащих умельцы из БЧ-2, а конкретно Тигарев.
Сначала отлили пару килограммов для себя, затем для мичманов, и пошло-поехало. Систему потихоньку «доили» почти месяц. Не скрою, что минеры тоже получили свою долю.
Представители режимного КБ побеседовав с злоумышленником, пришли к единому мнению, перед ними самородок, место которому не в дисбате или на подводной лодке, а как минимум в МВТУ им. Баумана. Тем более, что с перепугу Валера подсказал им техническое решение по какому - то злободневному вопросу, над которым ученые корпели не один месяц.
В результате утечку в системе пополнили, а Тигарева отправили в краткосрочный отпуск на родную Вологодчину, где он закуролесил, изнасиловал случайную подругу и угодил в места не столь отдаленные.
- Золотая голова, да дураку досталась,- прокомментировал этот случай командир.
Однако, к теме.
Помимо этого, прямо сказать криминального, у нас имелись и относительно законные способы получения жидкого эквивалента денег.
Каждая боевая часть или служба, ежемесячно получала у старпома строго определенное количество ректификата для обработки клемм, плат и соединений в различных приборах. На эти цели использовалась мизерная его часть, а остальное шло на личные нужды, либо для товарообмена. За спирт можно было достать все, что пожелаешь.
Используя его механики, выменивали и тащили в свои отсеки всевозможные железяки, электрики - кабеля с лампами, боцмана - различные краски, тросы и штерты. Башир Нухович провел блестящую операцию по изготовлению полного набора мебели и различных стендов для ленинской комнаты. Все это с огромными предосторожностями было упаковано и загружено в одну из ракетных шахт.
Короче, к моменту выхода наш крейсер напоминал Ноев ковчег, с той лишь разницей, что на нем превалировал различный неодушевленный груз.
Не в укор строителям, но на корабле имелся ряд недоделок, в связи с чем вместе с нами следовали и представители завода, в обязанности которых входило их устранение на переходе.
Например, в первом отсеке не был герметичным входной люк, а гидропривод механизированного торпедопогрузочного лотка на погрузках стравливал в трюм немало гидравлики. Это было далеко не безопасно, так как на глубине тубус люка заполнялся водой и нараставшим в нем давлением могло вырвать внутреннюю крышку.
Попадавшая же в трюм гидравлика, при определенных условиях могла спровоцировать пожар или взрыв. Естественно, что в море эти неполадки были устранены формально и остались на совести предприятия. Окончательно их устранять придется в базе...
Продолжение:
Другие рассказы автора на канале: https://dzen.ru/suite/e13080ab-9662-41d6-80e3-579c15ed9d7a
