— Ты же понимаешь, что это правильно, — Валентина Петровна смотрела на Максима с той особой интонацией, которую он помнил с детства. Интонацией, не допускающей возражений.
Максим медленно опустил кофейную чашку. В маленькой кухне квартиры тёти пахло жареным луком и чем-то ещё — может, разочарованием. Или отчаянием.
— Правильно — это как? — спросил он, уже зная ответ.
— Артёму нужна эта квартира больше, чем тебе. У него скоро свадьба, жена беременна. А ты что — один живёшь, зарабатываешь хорошо. Зачем она тебе? — Валентина Петровна говорила так, будто объясняла двухлетнему ребёнку простые истины.
Максим обвёл взглядом собравшихся. Тётя, дядя Толя, который старательно изучал узоры на скатерти, и Артём — двоюродный брат, который вжимал голову в плечи и делал вид, что всё это его не касается.
— Дедушка оставил квартиру нам двоим. В равных долях, — напомнил Максим.
— Дед был старый, не всё понимал, — отмахнулась тётя. — Мы семья. Должны друг другу помогать. Ты же не откажешь родной крови?
Каждое слово било точно в цель. В то чувство вины, которое они старательно культивировали в нём годами. Ты обязан. Ты должен. Ты семье что-то причитаешься.
— А если я не захочу дарить свою долю? — Максим произнёс это тише, чем хотел.
Валентина Петровна мгновенно изменилась в лице. Материнская забота испарилась, обнажив что-то жёсткое и неприятное.
— Тогда ты покажешь, кто ты есть на самом деле. Эгоист и предатель. — Она подалась вперёд. — Думаешь, мы не знаем, как ты там в своей IT-компании крутишься? Деньги гребёшь лопатой, а родной семье крошки жалко дать?
— Это не крошки, тёть Валь. Это половина дедушкиной квартиры.
— Половина квартиры, которую дед купил на наши с Толей деньги! — выпалила она. — Мы ему занимали, помогали! А теперь что — нас вообще за людей не считаете?
Дядя Толя наконец поднял голову.
— Максим, будь человеком, — пробормотал он. — Артём парень хороший, работящий. Заслужил своё счастье.
Максим посмотрел на «работящего» Артёма. Двадцать девять лет, три неоконченных образования, работа через раз. За последние пять лет Артём успел поработать грузчиком, курьером, продавцом в автосалоне и таксистом. Везде ненадолго. Везде кто-то был виноват в его неудачах.
— Хорошо, — сказал Максим. — Я подумаю.
— Думать тут нечего! — рявкнула Валентина Петровна. — Либо ты с нами, либо ты нам никто. Поймешь — когда будет поздно.
На следующий день Максиму звонила Дарья.
— Ты какой-то странный, — сказала она. — Мы вчера договорились встретиться, а ты даже не написал.
Дарья работала семейным психологом. Они познакомились месяц назад на корпоративе у общих друзей. Максим ещё толком не понял, что между ними происходит, но каждый раз после общения с ней чувствовал себя... живее что ли.
— Извини. Семейные проблемы навалились.
— Хочешь поговорить?
Он хотел. Очень. Но как объяснить, что его взрослые родственники ведут себя как дети, требующие игрушку? Что он чувствует себя виноватым за то, что не может подарить половину квартиры?
— Это сложно.
— Максим, я же психолог. Сложное — это моя работа. Давай встретимся?
Они встретились в кафе возле его дома. Максим рассказал всё — про наследство, про требования, про чувство вины. Дарья слушала, не перебивая.
— А ты хочешь подарить им свою долю? — спросила она наконец.
— Не знаю. — Он помешал кофе. — С одной стороны, деньги мне не особо нужны. С другой... это несправедливо.
— Максим, — Дарья наклонилась к нему через столик, — а что будет, если ты откажешься?
— Они перестанут со мной общаться.
— И что ты при этом потеряешь?
Максим задумался. Что он потеряет? Еженедельные звонки с претензиями? Обязательные визиты, после которых хотелось принять душ? Необходимость постоянно оправдываться за свои успехи?
— Наверное... ничего особенного, — признался он.
— Тогда в чём проблема?
Проблема была в другом. В том голосе дедушки, который звучал в памяти: «Береги семью, Максимка. Кроме семьи, у тебя никого нет».
Дарья словно прочитала его мысли.
— А что дедушка имел в виду под семьёй? — спросила она мягко.
Максим представил деда. Добрые глаза, натруженные руки, бесконечное терпение. Дедушка никогда не требовал. Он предлагал, советовал, поддерживал. Он хотел, чтобы внук был счастлив.
— Не знаю, — честно ответил Максим. — Но явно не это.
Через неделю тётя снова позвонила.
— Ну что ты решил? — без предисловий спросила она.
— Я решил продать вам свою долю, — ответил Максим. — По рыночной цене, в рассрочку на три года.
Пауза была такой долгой, что он подумал — связь прервалась.
— Продать?! — взвилась наконец Валентина Петровна. — Родной семье?! Да у тебя совести нет! Мы всю жизнь тебя как сына любили!
— Если любили, то поймёте, — спокойно сказал Максим. — Это справедливо. Вы получаете квартиру, я получаю деньги.
— Каких денег у нас нет! — заорала тётя. — Мы простые люди, не IT-шники проклятые! Откуда у нас такие суммы?
— Тёть Валь, вы можете взять кредит под залог этой же квартиры.
— А ты знаешь, что такое кредит для пенсионеров? — Голос стал жалобным, слезливым. — Нас задавят проценты. Мы на улице останемся.
— Это ваш выбор, — ответил Максим, удивляясь собственному спокойствию. — Либо покупаете мою долю, либо я продам её кому-нибудь ещё.
Тётя бросила трубку.
Вечером пришёл Артём. Стоял у двери с покрасневшими глазами и тряс головой.
— Макс, ну ты чего творишь? Мать плачет, давление скачет. Из-за чего? Из-за денег?
— Не из-за денег, — сказал Максим. — Из-за справедливости.
— Какая справедливость? — Артём шагнул в квартиру. — Мы же семья! Семья — это когда делятся, помогают друг другу!
— Семья — это когда уважают границы друг друга, — возразил Максим.
— Границы?! — фыркнул Артём. — Ты книжки умные читаешь или психолога нашёл какого? Слушай, у меня жизнь разваливается. Лена говорит, что без квартиры замуж не пойдёт. Ребёнок будет. Неужели тебе сложно помочь родному брату?
Максим посмотрел на Артёма внимательно. Когда они были детьми, он всегда защищал младшего двоюродного брата от дворовых хулиганов. Делился игрушками. Помогал с уроками. А Артём привык брать. И требовать ещё.
— А что ты сам делаешь для своей жизни? — спросил Максим.
— Как что? Работаю, стараюсь...
— Артём, ты за последние пять лет сменил семь работ. Ты ни разу не проработал больше года на одном месте. Постоянно кого-то обвиняешь в своих неудачах. И теперь хочешь, чтобы я решил твои проблемы?
— Ты всегда был везучий, — обиделся Артём. — А мне всю жизнь не везёт. Неужели не поможешь один раз?
— Помогу, — кивнул Максим. — Найди работу и удержись на ней хотя бы полгода. Заработай на первоначальный взнос. А я дам тебе беспроцентный кредит на остаток.
Артём уставился на него так, будто он предложил лететь на Марс.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
— А если не получится?
— Тогда я продам долю кому-то другому.
Артём хлопнул дверью.
Дальше началось то, что Максим про себя называл «осадой». Звонки, сообщения, внезапные визиты. Валентина Петровна рыдала в трубку, рассказывая, как он разрушил семью. Дядя Толя пытался давить на жалость, вспоминая, как они помогали ему в детстве. Артём слал длинные сообщения о том, что любимая девушка его бросила, а всё из-за жадного брата.
Максим почти сдался. Почти позвонил и сказал: «Забирайте квартиру». Но тут раздался звонок от Дарьи.
— Как дела с семейной драмой? — спросила она.
— Плохо. Они меня добивают. Может, мне действительно подарить им эту долю? Купить себе спокойствие?
— Максим, — в её голосе прозвучала какая-то особенная интонация, — а ты знаешь, что такое эмоциональное насилие?
— В общих чертах.
— Это когда близкие люди используют твою привязанность, чтобы заставить делать то, что им выгодно. Они давят на чувство вины, угрожают разрывом отношений, обвиняют в эгоизме. Звучит знакомо?
Максим медленно выдохнул.
— Очень знакомо.
— Тогда подумай: чем твоя ситуация отличается от отношений, где один партнёр бьёт другого, а потом говорит «я же тебя люблю»?
Он понял. Наконец-то понял. Это была не любовь. Это было потребление. Они не видели в нём личность — только ресурс, который можно выкачать.
— Спасибо, — сказал он. — Кажется, я знаю, что делать.
На следующий день он написал в семейный чат: «У меня есть окончательное предложение. Либо вы покупаете мою долю в рассрочку, либо я её продаю. У вас есть неделя на раздумья».
Ответ пришёл от Валентины Петровны: «Ты для нас умер».
Максим выключил телефон и впервые за много лет почувствовал облегчение.
Прошёл месяц. Потом ещё один. Максим продал свою долю молодой паре с ребёнком. Хорошие люди, обещали не тревожить пожилых соседей.
Дарья как-то спросила:
— Не жалеешь?
Они гуляли по набережной, и Максим впервые за годы чувствовал себя свободным. Никто не звонил с упрёками. Никто не требовал оправдываться за свой успех. Никто не вешал на него чужие проблемы.
— Знаешь, — сказал он, — я думал, что потерял семью. А оказалось, что освободился от людей, которые меня не любили. Они любили только то, что от меня можно получить.
— А теперь?
— Теперь я могу построить свою семью. С людьми, которые будут ценить меня, а не мой кошелёк.
Он посмотрел на Дарью и понял, что, может быть, эта семья начинается прямо сейчас.
Максим так и не узнал, как сложилась дальше жизнь бывших родственников. Он не искал о них информации и не интересовался их судьбой. Они сделали свой выбор, получили то, что хотели — право считать его врагом. А он получил то, что хотел: право жить по своим правилам.
В кармане лежало письмо дедушки, которое он нашёл, разбирая старые вещи: «Максимка, помни — семья это не те, кто требует, а те, кто любит тебя таким, какой ты есть. И ещё помни — нет такого родства, которое давало бы право на твою жизнь».
Дедушка был мудрым человеком. Жаль, что Максим понял это так поздно.
Но лучше поздно, чем никогда.