— Я беременна, — сказала я, и улыбка сама собой расплылась по лицу.
Олег Викторович, стоявший у окна нашей гостиной, замер. Он даже не обернулся, но я увидела в стекле, как его плечи напряглись, словно он готовился к удару.
Я ждала объятий, радостных криков, чего угодно, но не этой странной, застывшей позы. В животе кольнуло от тревоги — неужели он не рад?
— Я тоже, — раздался тихий голос Светланы.
Моя младшая сестра вышла из спальни. На ней была рубашка Олега, та самая, которую я купила ему на день рождения. Она поправила растрепанные волосы, и этот жест был таким обыденным, таким домашним, что у меня на секунду помутилось в голове.
Вспышки воспоминаний, которым я раньше не придавала значения, замелькали в сознании. Вот Олег допоздна «на переговорах», а Светлана, заскочившая ко мне «просто поболтать», с тревогой поглядывает на телефон. Вот они смеются над какой-то шуткой, понятной только им двоим, а я стою рядом и чувствую себя лишней. Вот он дает ей ключи от нашей квартиры: «Поливай цветы, пока мы на даче. Больше доверить некому». И я радовалась, какая у нас дружная семья.
— Что ты сказала? — переспросила я, хотя прекрасно все расслышала.
— Марин, я все объясню, — наконец обернулся Олег Викторович. Лицо у него было белым. — Это не то, что ты думаешь. Это случайность.
Светлана смотрела на меня в упор. В ее взгляде не было раскаяния. Только усталость и какая-то злая решимость.
— Это не случайность, — отрезала она. — Перестань врать. Хотя бы сейчас.
Он метнул в нее предупреждающий взгляд.
— Света, не сейчас!
Я смотрела то на мужа, то на сестру. На мужчину, с которым мы пять лет строили будущее, и на женщину, с которой делили детские тайны и мамины объятия. Они стояли в двух метрах от меня, но казалось, что нас разделяет бездна.
— Случайность, значит, — повторила я, и в голосе прозвучала незнакомая мне самой ирония. — У вас двоих будет случайность? Или у каждого по отдельности?
Олег Викторович шагнул ко мне, протягивая руки:
— Маринка, давай поговорим спокойно. Света, уходи.
— Я никуда не уйду, — твердо ответила сестра. — Мы ждем ребенка. И я устала делать вид, что меня не существует.
Я отступила к стене, упираясь спиной в холодную штукатурку.
— Вон, — прошептала я. — Оба.
Они не ушли. Мое слово, такое весомое еще пять минут назад, превратилось в пустой звук.
— Марин, не горячись, — заговорил Олег примирительным тоном, которым он пользовался с подчиненными. — Ты же умная женщина. Мы взрослые люди. Да, я виноват, но сейчас нужно думать не об эмоциях, а о детях.
Он сделал ударение на последнем слове, пытаясь связать нас общим будущим.
— О каких детях ты говоришь? — ледяным голосом спросила я. — О том, который будет расти с брошенной женой, или о том, который родится у любовницы?
Светлана вздрогнула:
— Не называй меня так. Ты ничего не понимаешь.
— Тогда объясни. — Я повернулась к ней лицом. — Что я должна понять? Что ты спала с моим мужем в моей постели?
— Это было не так! — Ее голос окреп. — Мы любим друг друга. Это не интрижка на стороне.
Олег Викторович схватился за голову:
— Света, молчи!
— А я устала молчать! — выкрикнула она. — Марина, ты всегда получала все легко. Красивый муж, карьера в банке, эта квартира. А я? Я всегда была просто «сестрой Марины».
Ее слова были настолько пропитаны застарелой завистью, что я опешила. Она не просила прощения. Она предъявляла счет.
Я вспомнила детство, как мама говорила: «Маринка у нас с головой, а Светочка — красавица». Видимо, Света так и не смогла простить мне мои «мозги».
— Так ты решила забрать мое? — спросила я.
— Я взяла то, что мне нужно было! — отрезала она. — Он несчастлив с тобой. Ты просто не видела этого.
Я посмотрела на Олега Викторовича. Он отводил глаза, и в этот момент я поняла: он рассказывал ей обо мне. Жаловался, создавая порочную связь между своей слабостью и ее завистью.
— Отлично, — сказала я, и от моего спокойствия они оба насторожились. — Что предлагаете? Жить втроем?
— Я сниму Свете квартиру, — поспешно заговорил муж. — Буду помогать вам обеим. Нужно время все обдумать.
Он говорил, как на деловом совещании. Управление активами. Минимизация рисков.
— То есть я должна сидеть тут беременная и ждать, пока ты решишь, какая из нас тебе больше нравится? — Я рассмеялась коротко. — Уходите. Оба. Сейчас же.
Я достала телефон и набрала номер:
— Алло, служба безопасности? В моей квартире посторонние. Отказываются покидать помещение.
Светлана посмотрела на меня с ненавистью. Олег — с изумлением. Он привык к покладистой Марине, которая все поймет и простит. Но эта женщина только что родилась.
Звонок был блефом — никакой службы безопасности у нас не было. Но слово «безопасность» подействовало на мужа отрезвляюще.
— Ты пожалеешь, Марина, — процедил он, хватая Светлану за руку. — Ты выгоняешь беременную женщину.
— Я выгоняю любовницу, — поправила я. — А ты просто трус.
Когда дверь захлопнулась, я сползла по стене. Но слез не было. Только выжженная пустота и звенящая в ушах тишина.
На следующий день начался кошмар.
Утром позвонил мой начальник:
— Марина Сергеевна, ваш супруг звонил. Очень беспокоится о вашем состоянии. Говорит, беременность дается вам тяжело...
Я похолодела:
— Что конкретно он сказал?
— Просил дать вам отпуск. Сказал, вы можете принимать неадекватные решения.
Я поняла: он не просто ушел. Он методично меня уничтожал, подрывая репутацию.
Через час курьер принес толстый конверт от адвокатской конторы. За юридическими терминами скрывалось простое: Олег Викторович подавал на раздел имущества. Он требовал не половину — он хотел всю квартиру, утверждая, что покупал ее до брака.
Но последняя страница была ударом под дых. Он ходатайствовал о назначении мне психиатрической экспертизы — чтобы определить, смогу ли я быть «полноценной матерью».
Он собирался отнять у меня ребенка. Использовать мою беременность как оружие против меня.
Что-то оборвалось внутри. Та нить, что связывала меня с прежней Мариной — понимающей, прощающей.
Олег Викторович забыл одну вещь. Он забыл, кто вел всю его документооборот первые три года, пока бизнес только раскручивался. Кто знал все его схемы оптимизации налогов. Все его серые зарплаты и оффшорные переводы.
Я была его правой рукой. А теперь эта рука сожмется в кулак.
Я подошла к сейфу и набрала код. Внутри, под нашими документами, лежала тонкая папка.
«Это страховка, Маринка, — говорил он тогда. — Пусть лежит у тебя, ты самая надежная».
Он был так уверен в моей преданности, что сам дал мне оружие.
Я достала телефон и набрала номер своего университетского друга Станислава, который работал в налоговой инспекции:
— Привет, Стас. У меня есть интересная информация об одном бизнесмене.
Месть не была мгновенной. Станислав объяснил: анонимный сигнал — лишь повод для проверки. Но машина завертелась.
Первые месяцы были пыткой. Олег Викторович давил со всех сторон. Звонил общим знакомым, рассказывая, как я «сошла с ума от гормонов». Но я держалась и ждала.
Первый удар он получил через полгода. Выездная налоговая проверка. Жесткая, беспощадная. Они заморозили его счета «до выяснения».
Он звонил мне каждый день. Я не отвечала.
Светлана тоже пыталась связаться. Писала: «Он меня бросил. У меня нет денег. Помоги, я же сестра». Я читала и стирала.
Крах был медленным, как яд. Партнеры один за другим отворачивались. Никто не хотел связываться с «токсичным активом».
Когда его карточку заблокировали, он позвонил в последний раз:
— Что ты наделала, дура?! Ты губишь мою жизнь!
— Нет, Олег Викторович, — ответила я спокойно. — Я просто включила свет. А тараканы разбежались сами.
Суд он проиграл. Мой адвокат доказал: квартира покупалась на общие средства. Иск об опеке отклонили — человек под следствием не мог претендовать на ребенка.
В итоге он потерял все. Получил штраф и три года условно с запретом занимать руководящие должности. Для такого, как он, это было хуже тюрьмы.
Прошло два года.
Я сидела в уютном кафе, наблюдая, как мой сын Артем сосредоточенно строит башню из кубиков. Рядом сидел Дмитрий Сергеевич — мужчина, с которым я познакомилась в детской поликлинике. Спокойный педиатр с добрыми глазами. Он любил нас обоих.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
— Марина? Это Светлана.
Я молчала.
— Я... хотела сказать... прости, — голос дрожал. — Я была дурой. Завидовала всю жизнь. Думала, если заберу его, стану счастливой. А стала никем.
— Как дела? — спросила я ровно.
— Дочку назвала Полиной. Олега... он даже на выписку не приехал. Пытался занять деньги и исчез.
Я посмотрела на сына, водрузившего последний кубик. Артем радостно захлопал. Дмитрий улыбнулся и погладил меня по руке.
— Света, — сказала я. — Если тебе нужна помощь... для Полины... можешь на меня рассчитывать.
Она всхлипнула:
— Правда?
— Дверь для моей племянницы всегда открыта, — ответила я. — А мы с тобой... может быть, когда-нибудь.
Повесив трубку, я почувствовала странную легкость. Прощение пришло не как озарение, а как тихое решение не тащить в новую жизнь старые обиды.
Я больше не была наивной Мариной. Я стала женщиной, которая умеет защищать себя и своих близких. И эта версия меня нравилась гораздо больше.