Мы ворвались в особняк на окраине Кёнигсберга, ожидая яростного сопротивления. Но внутри было тихо. В кабинете за массивным дубовым столом сидел немецкий майор. Он не сопротивлялся. Он просто смотрел в окно, а на столе перед ним стояла фотография в серебряной рамке. Я подошёл ближе, чтобы забрать его личное оружие, и мои глаза невольно скользнули по снимку.
Мир сузился до размеров этой фотографии. На ней была она. Моя Валя. Та, что осталась в Москве и обещала ждать. Она счастливо улыбалась, прижавшись щекой к плечу этого немца в парадной форме.
— Это… кто? — вырвалось у меня, и я показал на фото дрожащим пальцем.
Пленный медленно повернул голову. Он посмотрел на меня, потом на фотографию, и в его глазах мелькнуло понимание.
— Майна фрау, — тихо сказал он. — Моя жена. Елена.
У меня подкосились ноги. Елена. Так он её называл. Значит, она была здесь, в Германии? Значит, все её письма о работе в библиотеке, вся её тоска — были ложью?
— Где она? — прошипел я, забыв обо всём на свете.
Немец печально покачал головой.
— Бомбардировка. Три месяца назад. Она ждала ребёнка…
Я отшатнулся. Ненависть, ярость, жалость и отчаяние смешались воедино. Я должен был ненавидеть этого человека. Я пришёл сюда, чтобы убивать таких, как он. А теперь я стоял перед ним, раздавленный правдой о женщине, которую любил. Он был её мужем. Он потерял её. А я… я даже не знал, кем она была на самом деле. Война отняла у меня не только любовь, но и саму память о ней, превратив её в чужую, незнакомую ложь.