Ветер, пахнущий пыльной дорогой и близкой рекой, шевелил ситцевые занавески на открытом окне старой дачи. Ольга сидела на скрипучей венской табуретке, перебирая на столе семена томатов. «Бычье сердце», «Черный принц», «Дамские пальчики»… Каждое название было для нее музыкой. Эта маленькая, вросшая в землю дачка под Нижним Новгородом была не просто наследством от родителей. Это было ее место силы, ее убежище от суетливого мира, от вечно недовольного взгляда свекрови и молчаливого укора мужа.
Здесь, среди зарослей флоксов и старых яблонь, она дышала полной грудью. В городской квартире, где каждый сантиметр был выверен и одобрен Тамарой Игоревной, свекровью, Ольга чувствовала себя гостьей. Даже ее скромные ящики с рассадой на балконе вызывали у мужа Сергея глухое раздражение. «Опять грязь развезла, Оль. Ну что ты как деревенщина, право слово».
Она вздохнула, отодвигая пакетик с семенами. Ее пальцы, чуть испачканные землей, легли на теплую, щербатую поверхность старого стола. Этот стол помнил руки ее отца, помнил, как мама раскатывала на нем тесто для пирогов. Здесь каждая трещинка была историей.
Завибрировал телефон. На экране высветилось «Сергей». Ольга мысленно приготовилась.
– Да, Сережа.
– Ты где? – в голосе не было вопроса, только претензия.
– На даче, где же еще. Семена привезла, посмотреть, что к весне готовить нужно.
– Опять ты с этой рухлядью возишься. Мать звонила, завтра на обед зовет. Пироги с капустой. Сказала, чтобы были обязательно. Так что заканчивай свои огородные дела и домой.
Ольга закрыла глаза. Обязательно. Это слово было девизом их семейной жизни. Обязательно каждое воскресенье к маме. Обязательно советоваться с мамой по любому поводу, от покупки нового чайника до выбора обоев. Обязательно отчитываться, куда и зачем пошла. Сергей, сорокавосьмилетний инженер на местном заводе, так и не смог отрезать невидимую пуповину, связывавшую его с Тамарой Игоревной.
– Хорошо, я скоро буду, – покорно ответила она, и разговор прервался.
Она еще немного посидела в тишине, впитывая ее, как сухая земля впитывает воду. Эта тишина была роскошью. В городе ее не было. Там был постоянно включенный телевизор в гостиной, бубнящие новости, которые никто не слушал, но выключить было нельзя – «чтобы не как в морге». Там были бесконечные телефонные разговоры Сергея с матерью, а потом его пересказы этих разговоров. А здесь… здесь только шелест листьев и далекий гудок электрички.
***
Квартира Тамары Игоревны встретила их привычным запахом нафталина, валокордина и свежей выпечки. Трехкомнатная «сталинка» с высокими потолками была заставлена тяжелой полированной мебелью, покрытой ажурными салфетками. На стенах висели ковры, на комоде – армия фарфоровых слоников.
– Олечка, проходи, моя хорошая, разувайся! – засуетилась в прихожей Тамара Игоревна, невысокая, полная женщина с цепким, оценивающим взглядом. – Сереженька, сынок, ну что же ты, проголодался, небось?
Сергей тут же превратился из взрослого мужчины в послушного мальчика. Он покорно подставил щеку для поцелуя и прошел на кухню, шмыгнув носом.
За столом уже сидела Ирина, сестра Сергея. Яркая, ухоженная, с хищной деловой хваткой владелицы небольшого салона красоты. Она всегда говорила громко и уверенно, словно вела деловые переговоры.
– Привет, Оль. Опять с грядок? – она окинула Ольгу быстрым взглядом, который словно просканировал и ее недорогую блузку, и уставшее лицо.
– Здравствуй, Ира.
Обед проходил по обычному сценарию. Тамара Игоревна рассказывала о болезнях соседки, о повышении цен в магазине, перемежая это похвалами собственным пирогам и упреками в адрес правительства. Ирина жаловалась на нерадивых сотрудниц и «совсем обалдевших» клиентов. Сергей кивал, поддакивал и с аппетитом ел. Ольга в основном молчала, механически передвигая еду по тарелке и мечтая снова оказаться на своей даче.
– Ох, совсем я со своим этим аппаратом замучилась! – вдруг пожаловалась Тамара Игоревна, выкладывая на стол смартфон. – То одно выскочит, то другое. Буквы мелкие, ничего не вижу. Олечка, ты же у нас в библиотеке работаешь, с техникой на «ты». Посмотри, а? Что-то у меня с «ватсапом» этим, сообщения не уходят.
– Мам, да что она там понимает, – лениво протянул Сергей. – Давай я потом гляну.
– Нет, пусть Оля посмотрит. У тебя вечно потом. Олечка, деточка, выручай.
Ольга взяла в руки тяжеленький, упакованный в толстый чехол телефон. Нехотя разблокировала экран и открыла мессенджер. Список чатов был коротким: «Ирочка-дочка», «Сережа-сынок», «Соседи-болтушки»… И еще один, с незнакомым названием. «Операция “Урожай”». Сердце неприятно екнуло. Что за странное название? Внутри чата было три участника: Тамара Игоревна, Сергей и Ирина.
Пальцы похолодели. Она пролистала переписку наверх, к самому началу. Сообщения шли уже вторую неделю. Она читала, и румянец медленно сходил с ее щек, уступая место мертвенной бледности.
*Ирина:* Мам, я нашла вариант! Отличный, риелтор говорит – улетит вмиг. Но первоначальный взнос нужен, сама знаешь.
*Тамара Игоревна:* Ирочка, а как же мы его наберем? Сереже премию зарезали опять.
*Ирина:* А дача Ольгина на что? Стоит этот сарай без дела, только пыль собирает. Земля там золотая, место хорошее. Продать – и на взнос, и еще останется.
*Сергей:* Ира, ты что? Оля не согласится. Это же ее… память.
*Тамара Игоревна:* Память, память… Жить сегодняшним днем надо, сынок! Что ей, солить эту память? А тут родной сестре помощь нужна. Семья – это главное. Надо Олю подготовить. Ласково, по-хорошему. Она женщина мягкая, податливая. Главное – правильно подойти. Начнем операцию «Урожай»! Соберем то, что зря пропадает.
*Ирина:* Правильно, мам. Серега, ты давай тоже, начинай ей капать на мозги. Что толку от этой дачи, одни расходы. А так – всем хорошо будет. Мне – квартира, вам с Олей потом поможем ремонт сделать. Это же общее дело!
*Сергей:* Я попробую… Но она упрямая бывает.
*Тамара Игоревна:* Ничего, мы ее упрямство обломаем. Не мытьем, так катаньем. Олечка у нас добрая, она поймет, что для семьи стараемся. Главное, действовать сообща. План такой: сначала Сережа почву прощупывает. Потом я подключаюсь, с материнской лаской. А потом уже ты, Ира, с конкретными цифрами. Она и не пикнет.
Ольга подняла глаза от экрана. Мир вокруг сузился до гудящей точки. Пироги, салфетки, слоники на комоде – все это стало декорацией в плохом, очень злом спектакле, где ей отводилась роль жертвы. Они сидели напротив, ее муж, его сестра, его мать, и обсуждали капусту, а в мыслях уже делили ее душу, ее единственное прибежище. «Мягкая, податливая… Не пикнет».
– Ну что там, Олечка? – голос свекрови прозвучал как удар хлыста.
Ольга молча протянула ей телефон. Руки слегка дрожали.
– Все работает, Тамара Игоревна. Просто интернет у вас медленный.
Она встала из-за стола.
– Спасибо за обед. Нам, пожалуй, пора. Что-то голова разболелась.
Сергей удивленно посмотрел на нее.
– Оль, ты чего? Мы же только сели. Мама старалась…
– Пора, – повторила она глухо, не глядя на него. В ее голосе появились новые, незнакомые ему металлические нотки.
***
Всю дорогу домой они молчали. Сергей дулся, не понимая причин ее внезапного демарша. Ольга смотрела в окно на проплывающие мимо дома и видела перед глазами строки из переписки. «Операция “Урожай”». Какое циничное, какое точное название. Они хотели собрать урожай с ее души, вырвать с корнем то единственное, что давало ей силы жить.
Дома она сразу прошла в спальню и легла, отвернувшись к стене. Сергей походил по квартире, громко топая, демонстративно включая и выключая телевизор, а потом зашел к ней.
– Ну и что это было? Ты можешь объяснить? Мать обиделась. Ирина тоже ничего не поняла. Ты поставила меня в идиотское положение.
Ольга молчала. Что она могла ему сказать? «Сережа, я знаю, что вы за моей спиной готовитесь отобрать у меня самое дорогое, прикрываясь семейными ценностями?» Он бы начал выкручиваться, врать, обвинять ее в том, что она все не так поняла.
– Кстати, раз уж зашел разговор, – продолжил он, не дождавшись ответа. Голос его стал вкрадчивым, тем самым, «подготовительным», о котором писала Тамара Игоревна. – Иринка ведь и правда квартиру ищет. Так все дорого сейчас, ужас. Одна крутится, бедная. А я вот подумал… Оль, а зачем тебе эта дача? Ты же понимаешь, это неликвид. Старый дом, вложений требует… Продать бы ее, а? Иришке бы помогли, большое дело сделали бы.
Ольга медленно повернулась. Она посмотрела ему прямо в глаза. В его взгляде она не увидела ничего, кроме плохо скрытой жадности и надежды на ее «податливость».
– Моя дача не продается, – сказала она тихо, но отчетливо.
Сергей опешил. Он не ожидал такого прямого отпора.
– Да ты что? Почему? Это же просто… участок с развалюхой.
– Для тебя – развалюха. А для меня – дом. И он. Не. Продается.
Она снова отвернулась к стене, давая понять, что разговор окончен. Но это было только начало. «Операция “Урожай”» перешла в активную фазу.
***
Следующие дни превратились в ад. Сначала позвонила Тамара Игоревна. Ее голос сочился медом и ядом одновременно.
– Олечка, деточка, я же тебе как мать. Я же добра тебе хочу. Ну подумай сама, зачем тебе эта обуза? Старость придет, сил не будет туда ездить. А так – и сестре поможешь, и денежка у вас своя будет. Мы же семья, должны друг другу помогать. Ты же не эгоистка какая-нибудь, я знаю.
Ольга слушала, сжимая телефонную трубку до боли в костяшках.
– Тамара Игоревна, я все решила. Дача не продается.
– Ах, вот как ты заговорила! – мед тут же испарился. – Я для тебя стараюсь, душу вкладываю, а ты! Неблагодарная! Сережу пожалей, он из-за тебя ночами не спит, переживает!
Потом в атаку пошла Ирина. Она не стала тратить время на сантименты.
– Оля, привет. Слушай, давай по-деловому. Я нашла покупателя. Дают два миллиона. Это очень хорошая цена за твой сарай. Через неделю готовы на сделку выходить. Готовь документы.
– Ира, я же сказала твоему брату, что ничего не продаю.
– Что значит «не продаю»? Ты в своем уме? Такие деньги на дороге не валяются! Вся семья на тебя надеется, а ты кочевряжишься! Хватит строить из себя обиженную королеву! Два миллиона! Подумай головой!
Каждый разговор был как удар. Они давили со всех сторон, не оставляя ей воздуха. Сергей ходил по дому мрачнее тучи, бросая обвиняющие взгляды. Он перестал с ней разговаривать, только вздыхал и демонстративно пил на кухне корвалол, как его мать.
Ольга чувствовала, что силы ее на исходе. Она похудела, осунулась, стала плохо спать. В библиотеке она ходила как тень, автоматически выдавая и принимая книги.
Однажды, во время обеденного перерыва, к ней подсела Елена Петровна, заведующая их отделом. Женщина за шестьдесят, строгая, но справедливая, пережившая в своей жизни и развод, и потерю близких. Она смотрела на Ольгу своими ясными, умными глазами.
– Оля, на тебе лица нет. Что стряслось? Если не секрет, конечно.
И Ольга, сама от себя не ожидая, разрыдалась. Тихо, беззвучно, просто слезы текли по щекам. И она рассказала. Про дачу, про мужа, про свекровь, про чат «Операция “Урожай”».
Елена Петровна слушала молча, не перебивая, только иногда кивала. Когда Ольга закончила, она взяла ее за руку своей сухой, теплой ладонью.
– Понятно, – сказала она спокойно. – Коршуны слетелись. Знакомая история. У меня так племяннички квартиру покойной матери делить кинулись, пока я еще сорока дней не отсидела.
– И что вы сделали? – всхлипнула Ольга.
– А что тут сделаешь? Я им сказала: «Это моя квартира. Мои правила. Кому не нравится – вон дверь». Они покричали, потопали ногами, назвали меня старой ведьмой и ушли. И знаешь что? Воздух в доме стал чище. Оля, пойми одну простую вещь. Это не просто дача и земля. Это твоя территория. Твоя граница. Сейчас они пытаются ее сломать. Уступúшь в этом – они пойдут дальше. Они будут решать, в какой цвет тебе стены красить, что тебе есть на ужин и о чем тебе думать перед сном. Они уже почти это делают. Вопрос не в даче. Вопрос в тебе. Чего ты сама хочешь? Или твое «хочу» уже не в счет?
Слова Елены Петровны были как глоток ледяной воды в пустыне. «Или твое “хочу” уже не в счет?» Эта фраза застряла в голове. А ведь и правда, когда она в последний раз спрашивала себя, чего хочет она, а не чего от нее ждут муж, свекровь, общество? Она всю жизнь была удобной. Хорошей дочерью, послушной женой, покладистой невесткой. Мягкая, податливая…
В тот вечер Ольга вернулась домой другим человеком. Страх никуда не делся, но под ним начало прорастать что-то твердое, стальное. Решимость.
Точкой невозврата стал звонок Ирины на следующий день.
– Оля, я не поняла, ты что, издеваешься? Покупатели приезжали, а на даче замок! Я им сказала, что хозяйка просто заболела. Завтра в десять утра они приедут еще раз. И чтобы ты была там и открыла! Иначе я не знаю, что я с тобой сделаю! Это мой единственный шанс, ты понимаешь?
– Нет, Ирина, это ты не понимаешь, – ответила Ольга ровным, холодным голосом. – Ни завтра, ни послезавтра, ни через год никто мою дачу смотреть не будет. Потому что она не продается. И попробуй еще раз привезти туда кого-нибудь без моего ведома – я вызову полицию.
На том конце провода на секунду повисла ошеломленная тишина, а потом разразилась такая брань, что Ольга спокойно нажала «отбой» и заблокировала номер.
Через пять минут домой ворвался взбешенный Сергей. Он был красный, как рак, и размахивал руками.
– Ты! Ты что себе позволяешь?! Ты с моей сестрой как разговариваешь?! Она мне сейчас звонила, рыдает! Ты с ума сошла?!
Это была кульминация. Финальная битва.
– Я разговариваю с ней так, как она того заслуживает, – спокойно ответила Ольга, стоя посреди комнаты. Она больше не хотела прятаться в спальне.
– Да ты… Да ты эгоистка! Бездушная! Мы для тебя, для семьи стараемся, а ты! Матери давление поднялось из-за тебя! Ира на успокоительных! Что ты за человек такой?!
– Я? Я человек, у которого вы пытались за спиной украсть последнее, что у меня есть. Я человек, которого вы считаете безвольной куклой. «Мягкая, податливая, не пикнет», да, Сережа?
Сергей отшатнулся. Его лицо вытянулось.
– Ты… откуда ты знаешь?
– Я знаю все. Я читала ваш чат «Операция “Урожай”». В телефоне твоей мамы.
Это был нокаут. Сергей сдулся, как проколотый шарик. Он опустился на стул, обхватив голову руками.
– Оля… Оль, это не так… Мы просто… мы хотели как лучше…
– Для кого лучше, Сережа? Для Ирины? Для твоей мамы? Для тебя? А про меня вы подумали? Хоть на секунду? Вы решили, что имеете право распоряжаться моей жизнью, моими вещами, моими воспоминаниями. Вы все решили за меня.
Телефон на столе снова зазвонил. На экране высветилось «Мама». Сергей вздрогнул и посмотрел на Ольгу умоляющим взглядом.
Она взяла телефон.
– Да, Тамара Игоревна.
– Ах ты, змея, которую я на груди пригрела! – закричала трубка. – Ты что творишь?! Сына моего до нервного срыва довела, дочь в слезах! Да я…
– Всего доброго, Тамара Игоревна, – сказала Ольга и отключила звонок. Потом она посмотрела на оцепеневшего мужа. – С этим ты сам как-нибудь разбирайся.
Она взяла свою сумку, ключи от машины и молча вышла из квартиры. Она не знала, куда едет. Вернее, знала. Ноги сами несли ее к единственному месту на земле, где ее никто не предаст.
***
Она провела ночь на даче. Привезла из круглосуточного магазина какой-то еды, плед. Затопила маленькую печку-буржуйку, и скоро по домику разлилось живое, уютное тепло. Она сидела на старой родительской тахте, укрывшись пледом, и смотрела на огонь. Впервые за много недель она чувствовала покой. Не тишину страха, а благословенную тишину свободы.
Утром она проснулась от пения птиц. Вышла на крыльцо. Воздух был чистым и прохладным. Она обошла свои владения – грядки, парник, старые яблони. Она прикасалась к шершавой коре, к холодным стеклам парника. Это все было ее. И никто не посмеет это отнять.
Она приняла решение. Спокойно, без истерики, без слез. Она не будет возвращаться в квартиру, где ее не ценят, не уважают, не любят. Где она просто удобная функция, «мягкая и податливая». Ее брак умер в тот момент, когда она прочитала переписку в телефоне свекрови. Все, что было потом, – это лишь агония.
Вернувшись в город, она не поехала домой. Она сняла на месяц небольшую квартиру-студию недалеко от своей библиотеки. Потом заехала в их с Сергеем квартиру, когда его не было дома. Спокойно, методично собрала свои вещи: одежду, книги, фотографии родителей и, конечно, драгоценные ящики с рассадой. Когда она выносила последний ящик, на пороге появился Сергей. Он выглядел постаревшим и потерянным.
– Оля… ты куда?
– Я ухожу, Сережа.
– Как уходишь? Совсем? Из-за дачи? Оля, ну прости нас, мы были не правы. Я поговорю с ними…
– Дело не в даче, Сережа. И ты это знаешь. Дело в том, что для тебя слова твоей мамы всегда будут важнее моих чувств. Так было всегда. Просто я не хотела этого видеть. А теперь увидела. Я подаю на развод.
Он что-то говорил про «подумать», «не рубить с плеча», но она его уже не слышала. Она просто делала то, что должна была.
Через несколько месяцев их развели. Сергей, наученный матерью и сестрой, подал на раздел совместно нажитого имущества. Он отсудил половину стоимости их городской квартиры. Ольге пришлось продать ее и отдать ему его долю. На оставшиеся деньги она купила себе маленькую однокомнатную квартирку на окраине.
Елена Петровна, узнав об этом, покачала головой: «Ну и сволочи. Но ты не жалей, Оля. Ты за свободу заплатила. А она бесценна».
И Ольга не жалела. Она жила в своей маленькой, но собственной квартире. И каждые выходные уезжала на дачу. Она перевезла туда старый стол, ту самую венскую табуретку. Поставила на подоконник герань в горшочках.
Сейчас, стоя посреди своего маленького рая, она смотрела на грядки, где уже пробивались к солнцу крепкие ростки томатов. Она думала о названии того чата. «Операция “Урожай”». Как же они были правы, только в другом смысле. Они действительно запустили операцию, результатом которой стал урожай. Только собрала его она. Урожай собственного достоинства, свободы и новой, тихой, только ее собственной жизни. И этот урожай был бесценен.