Есть темы, о которых люди стараются молчать. Их обходят в разговорах за семейным столом, прячут за лёгкими шутками, прикрывают телевизором и беготней по делам. Но смерть – она всё равно стоит рядом, не спрашивая, готов ли человек встретиться с ней лицом к лицу.
Доктор медицинских наук, психиатр Андрей Гнездилов посвятил более двадцати лет работе в хосписе. Он сопровождал людей в последние недели и дни их жизни, слышал то, что редко доверяют даже самым близким. Его наблюдения кажутся одновременно страшными и светлыми. Он сам говорил:
«Работая с пациентами, которым остаётся жить считанные дни, недели или месяцы, я часто сталкиваюсь с таинственными явлениями нашей психики. Эти явления привели меня к выводу, что незадолго до конца жизни перед человеком вдруг открываются какие-то высочайшие двери. И за ними человек начинает видеть истину своего существования, которая была скрыта от него, пока он был молод и здоров».
В этих словах есть то, что трудно подделать: опыт ежедневного присутствия при последнем дыхании.
Страшный Суд как внутренний экзамен
Многие боятся словосочетания «Страшный Суд». С детства оно ассоциируется с чем-то суровым, библейским, грозным. Но Андрей Гнездилов уточнял: речь идёт не о карикатурном ангеле с книгой грехов, а о том суде, который каждый устраивает себе сам.
«Люди, которые понимают, что их существование вскоре завершится, начинают воспринимать жизнь совершенно по-другому. Они вдруг осознают, что мы приходим в этом мир не только для того, чтобы стремиться к удовольствиям и своему личному счастью. Они смотрят на этот мир, как на школу, где каждый должен развить те или иные способности. Как и в любой школе, после ее окончания нужно сдать экзамен и получить за него оценку. Поняв это, человек начинает осознавать, что Страшный Суд действительно существует», – говорил Андрей Гнездилов.
«Страшный Суд действительно существует», – говорил врач. Но это суд нашей собственной совести, суд внутренний и безжалостный. Человек, стоя на пороге смерти, словно перелистывает все страницы прожитой жизни и видит ошибки такими, какими они были на самом деле, без оправданий.
Пациенты хосписа часто задают один и тот же вопрос: «Больно ли умирать?» И вот здесь проявляется парадокс. Физическая боль мучает, но её можно облегчить лекарствами. Гораздо тяжелее переносится душевная боль – когда вдруг становится ясно, что обидные слова уже не возьмёшь назад, что предательства нельзя исправить, что несбывшиеся обещания уже не выполнить.
«Когда мы начинаем прослеживать эту взаимосвязь, то замечаем, что качество смерти человека напрямую зависит от его качества жизни. Когда человек понимает, что он сделал то, чего уже изменить не может, он испытывает ни с чем несравнимую душевную боль. Но с этой болью он не остается наедине. Вместе с ним страдают его родственники и друзья. Эта боль передается и людям, ухаживающим за этим пациентом в хосписе. Получается, что все они платят за боль одного человека», – рассказывал Андрей Гнездилов.
Фёдор Достоевский когда-то писал: «Совесть есть мучительное сознание несовершенства своей души».
Эти слова удивительно перекликаются с наблюдениями врача.
Когда боль становится искуплением
Однажды Гнездилов заметил женщину в хосписе, лицо которой было перекошено от боли. Он подошёл, спросил, что с ней. Та махнула рукой: «Не обращайте внимания, скоро пройдёт». Но, настаивая, он услышал совсем иное: для неё боль – это не только страдание, а и очищение.
Эти слова звучали странно и величественно одновременно: «Я чувствую, что вместе с болью для меня наступает искупление за всё плохое, что я совершила в жизни».
Философы называли страдание «школой души». А здесь это проявлялось буквально. Человек, которому остались дни, вдруг воспринимал боль как шанс примириться с собой.
Важно и другое наблюдение врача: страдание одного человека всегда делится на многих. С ним мучаются его родные, ухаживающие, друзья. И в этом тоже есть урок – жизнь учит состраданию, иногда уже на исходе.
Любовь сильнее страха
Гнездилов часто повторял: Андрей Гнездилов говорил: «Умирающего человека следует окружать особой любовью. На любящих руках умирать гораздо легче, чем на руках людей безразличных. Но я наблюдаю, что многие люди боятся смерти. Они считают, что надо отойти подальше от умирающего, чтобы смерть как бы не зацепила их самих. Но она рано или поздно все равно придет к каждому из нас. Дистанцироваться от умирающего человека нельзя. Потому что потом твоя же собственная совесть заставит тебя быть ближе к умирающим для того, чтобы искупить тот грех, который ты совершил по отношению к своему близкому, предал его, отошел от него в самую трудную минуту его жизни».
Но в обществе сильна иная привычка – отодвигаться от смерти, сторониться больных. Люди будто думают: если не смотреть, то и к себе она не придёт.
Но смерть приходит к каждому. И вот тут возникает горькая истина: равнодушие к умирающему оборачивается мукой собственной совести. Человек потом годами вспоминает, что не был рядом в самую трудную минуту.
Лев Толстой писал: «Важна не смерть, а то, как мы её примем». И принять её легче, когда рядом не страх и холодность, а тепло близких.
«Только заболев раком и узнав, что умираю, я узнала истину»
Одна из пациенток рассказала Гнездилову: всю жизнь она была неверующей. Казалось, что вера – для других, а сама она обойдётся без неё. Но, услышав диагноз и глядя в глаза смерти, женщина сказала:
«Только заболев раком и узнав, что умираю, я узнала истину. Я поняла, что Бог есть. Мне известно, что скоро меня не станет, но это не имеет значения. Если Бог есть, это означает, я не должна исчезнуть совсем».
В этих словах – не книжное рассуждение, а простое, почти детское открытие. Люди, дожив до конца, иногда находят ту веру, о которой всю жизнь и не задумывались.
Другая пациентка, которой было шестьдесят, говорила врачу: «Я прожила достойную жизнь. У меня была любовь, я воспитала дочь, я дождалась внучку. Я получила всё, что хотела, теперь хочу узнать, что будет дальше».
Как объяснить этот удивительный оптимизм? Как будто умирание – это не конец, а переход на следующую ступень.
«Я часто спрашиваю себя, откуда у умирающих столько оптимизма и мужества? Будучи врачом, я видел много смертей, но я всегда склоняю голову перед теми людьми, которые перед смертью проявляют такую красоту, как эта женщина», – замечал Андрей Гнездилов.
Когда душа растёт, а тело угасает
Врач признавался, что каждый раз склонял голову перед таким мужеством. Казалось бы, человек теряет силы, терпит страшные боли, но именно в эти дни в нём раскрывается красота, которую трудно описать.
Андрей Гнездилов говорил: «У нас в хосписе умирала женщина. Однажды она взглянула на икону в палате, а потом у нее было видение Бога. Можно было научно объяснить, что это были галлюцинации - зрительные, слуховые и т. д. Но имеет ли это значение, если женщина оставшуюся ей после этого видения жизнь провела такой счастливой, что мы приходили, чтобы просто посмотреть на нее и восхититься ее красоте. У нее исчез весь страх, весь ужас перед смертью. Она была счастливым человеком. Женщина говорила, что она видела Бога, что Он есть. Одна только эта мысль заполняла ее сознание. О произошедшем она говорила с таким восторгом и радостью, что ей нельзя было не верить».
Иногда пациенты рассказывали о видениях. Для науки это можно объяснить галлюцинациями. Но что важнее – объяснение или то, как меняется человек? Женщина, которой привиделся Бог, прожила остаток дней в таком счастье, что врачи приходили в её палату, чтобы просто посмотреть на сияние её лица. Она говорила: «Я видела Бога, Он есть». И в её голос невозможно было не поверить.
Тайна, которая касается всех
Гнездилов замечал: особое чувство открывается не только старикам. Иногда даже дети, находясь в хосписе, становятся мудрее своих родителей. Они уходят задумчивыми, спокойными, словно уже знают то, что другим только предстоит понять.
«Поэтому теперь у меня тоже не возникает вопроса, есть ли у нас душа. Работая с умирающими, я все время убеждаюсь в этом. Мои наблюдения вселили в меня уверенность, что в каждом человеке заложено некое бессмертное начало, и я не понаслышке сталкиваюсь с этим. Я и мои коллеги иногда видим во сне своих умерших пациентов. Они говорят нам слова благодарности или просто передают привет. И в такие моменты я ощущаю, что мои пациенты никуда не исчезли. Их сущность продолжает где-то жить, и это не вызывает у меня сомнения», – говорил Андрей Гнездилов.
Иногда он и коллеги видели во сне своих пациентов. Те словно приходили, благодарили или просто передавали привет. Для науки это случайность. Для тех, кто пережил такие встречи, – знак, что человек не исчезает, а продолжает быть где-то рядом.
Альбер Камю писал: «Смерть – это цена, которую мы платим за жизнь. Но смысл в том, чтобы платить её не зря».
Слушая истории хосписа, понимаешь простую вещь: разговоры о смерти – это всегда разговоры о жизни. Как прожито, с кем, ради чего. Именно поэтому опыт Андрея Гнездилова звучит так пронзительно.
В конце пути умирающий человек перестаёт играть роли, перестаёт делать вид. Он обнажает душу – и в ней вдруг появляется такая сила, которая удивляет даже врачей.
«Умирая, человек сознаёт, что он переходит из этой жизни в другую». И в этой фразе больше надежды, чем отчаяния.
Что думаете по этому поводу? Делитесь в комментариях!
Друзья, огромная благодарность тем, кто поддерживает канал донатами! Это не просто поддержка, а знак, что вам нравится канал. Это даёт силы создавать ещё больше полезного, интересного и качественного контента для вас!
Буду очень признательна, если вы поставите лайк, потому что это помогает каналу развиваться. Подписывайтесь на канал, здесь много полезного.