Оля мыла посуду и думала о вчерашнем. Опять эта холодность в глазах Тамары Петровны. Опять какие-то намёки непонятные.
— Саш, а твоя мама... она меня вообще любит? — спросила она мужа за завтраком.
— Да брось ты, Оль. Мама просто такая.
Такая. Ну конечно. Два года уже «такая». А раньше что, другая была?
Оля вытерла руки и пошла в гостиную. Тамара Петровна сидела у окна с телефоном. Говорила тихо, но слышно было:
— Нет, Вер, ты не понимаешь. Она хорошая девочка, но... Ну как тебе объяснить? Сашу от меня отбивает потихоньку.
Оля замерла за дверью. Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас выскочит.
— Да нет, не нарочно. Просто... женская природа, наверное. Хочет быть главной. А я что, мебель? Тридцать лет сына растила одна, а теперь на второй план?
Руки задрожали. Оля прислонилась к стене.
— Потерпи ради сына, говоришь? Вер, я терплю уже два года. Но больно же, понимаешь? Раньше он каждый день звонил, а теперь... Она рядом, зачем ему старая мать?
В горле встал комок. Значит, так. Значит, она во всём виновата. Саша от мамы отбивает. Хотя когда? Как? Она же наоборот старалась их не разлучать!
— Нет, грубить не буду. Но и молчать не собираюсь. Пусть знает своё место.
Тамара Петровна замолчала, слушала что-то. Оля осторожно выглянула. Свекровь сидела, сжав губы, кивала в трубку.
— Ты права. Нужно действовать аккуратнее. Но я не дам ей окончательно увести моего мальчика.
Всё. Хватит. Оля тихо прошла на кухню и села на табурет. Руки тряслись, в глазах стояли слёзы.
Мальчика увести. Да она что, враг какой-то? Она же жена ему! Законная! Пять лет замужем!
— Оль, ты чего такая бледная? — Саша заглянул на кухню.
— Ничего. Голова болит.
— Может, таблетку выпить?
— Не поможет.
Он пожал плечами и ушёл. А Оля сидела и думала. Значит, война. Значит, свекровь считает её врагом. Два года она мучилась, не понимала, откуда эта холодность. А оказывается, всё просто. Тамара Петровна решила бороться за сына.
Но ведь несправедливо же! Оля никого не отбивала. Она старалась быть хорошей невесткой. Готовила, убирала, помогала. А получается, зря всё.
Дверь хлопнула. Тамара Петровна прошла на кухню.
— Оленька, салат будешь делать? Или я сама?
Голос сладкий, улыбка натянутая. Оля посмотрела на неё и подумала: актриса. Сейчас изображает заботу, а минуту назад планировала, как действовать аккуратнее.
— Я сама сделаю, — ответила Оля.
— Хорошо, дорогая.
Дорогая. Как же фальшиво звучит теперь.
Оля достала овощи из холодильника. Тамара Петровна села за стол, взяла журнал. Делала вид, что читает, но Оля чувствовала на себе взгляд.
— Саша сегодня задержится, — сказала свекровь. — Сказал, у них аврал на работе.
— Понятно.
— Ты не расстраивайся. Мужчины такие. Работа для них главное.
Оля резала огурец и думала: опять началось. Сейчас будет лекция о том, как правильно себя вести с мужем.
— В моё время жёны понимали: муж работает — семья сыта. А сейчас молодёжь требует постоянного внимания.
Нож замер в руке. Молодёжь требует. То есть, она требует?
— Тамара Петровна, а я разве требую что-то?
— Нет, конечно. Я не про тебя.
Враньё. Именно про неё. Оля это теперь точно знала.
— Просто говорю: мужчин нужно беречь. Не нагружать лишними проблемами.
— А какие у меня проблемы?
Тамара Петровна подняла глаза от журнала. Посмотрела внимательно.
— Да никаких, Оленька. Что ты так реагируешь?
Вот это и бесило больше всего. Сначала укол, потом удивление: а что такого сказала?
— Я нормально реагирую.
— Ну конечно. Я же вижу, как ты переживаешь, когда Саша задерживается. Лицо сразу кислое становится.
Кислое лицо. Прекрасно. Оля швырнула нож в раковину.
— Может, я просто устаю?
— От чего, дорогая? Ты же не работаешь.
Вот оно. Главный аргумент. Не работает, значит, не имеет права уставать.
— Тамара Петровна, а домашние дела — это не работа?
— Работа, конечно. Но лёгкая. Не то что у Саши.
Оля села напротив. Руки сжала в кулаки под столом.
— А что тяжёлого в офисе? Он же за компьютером сидит.
— Оленька! — свекровь даже журнал отложила. — Как ты можешь так говорить? Саша содержит нас всех. Ответственность на нём огромная.
Нас всех. Включая тебя, хотела сказать Оля. Но промолчала.
— Я не принижаю его работу. Просто считаю, что дома тоже есть дела.
— Есть. Но не такие напряжённые.
Оля встала, подошла к раковине. Взяла нож, продолжила резать овощи. Руки дрожали от злости.
— Знаешь что, — сказала Тамара Петровна мягко, — давай я помогу. Мы вместе быстрее управимся.
И встала, подошла близко. Взяла помидор, начала нарезать.
— Саша любит помидоры кружочками, не дольками.
— Знаю.
— Конечно знаешь. Ты же хорошая жена.
Опять этот тон. Сладкий снаружи, ядовитый внутри.
— А ты знаешь, что он в детстве терпеть не мог помидоры? — продолжила свекровь. — Я их в суп тёрла, чтоб не видел. А теперь ест с удовольствием.
История из детства. Намёк понятен: я его вырастила, я знаю лучше.
— Интересно, — буркнула Оля.
— Ещё он раньше засыпал только под сказки. Каждый вечер я ему читала. Часами сидела возле кровати.
— Тамара Петровна, а к чему это всё?
Свекровь посмотрела удивлённо.
— Просто вспомнила. Разве нельзя?
— Можно. Только...
— Что только?
Оля хотела сказать: только не надо каждый день напоминать, что ты его мать, а я так, временная. Но сдержалась.
— Ничего.
Тамара Петровна улыбнулась победно. Знала, что сказать нечего.
— Оленька, я же не со зла. Просто люблю своего сына. Это ведь нормально?
— Нормально.
— Вот и хорошо. А то иногда чувствую какое-то напряжение между нами.
Напряжение. Она ещё удивляется.
— Может, ты что-то не так понимаешь? — продолжила свекровь. — Я же не враг тебе.
Враг. Именно то слово, которое Оля думала час назад. Совпадение?
— Я ничего не понимаю не так.
— Ну конечно. Просто молодым иногда кажется, что старшие вмешиваются. А мы просто переживаем.
Вечером Оля лежала в кровати и не могла заснуть. Саша храпел рядом, пришёл поздно и сразу вырубился. А она крутилась, думала о разговоре.
Переживаем. Да какое там переживание — контроль чистой воды.
— Саш, — шепнула она. — Саш, ты спишь?
— М-м-м. Что?
— Поговорить надо.
— Завтра, Оль. Я устал.
Конечно. Устал. А она что, отдыхала весь день?
Утром за завтраком Оля решилась:
— Саш, мне кажется, твоя мама меня не очень любит.
— Опять началось, — он не поднял глаз от газеты.
— Как это — опять?
— Ну ты же постоянно жалуешься на маму.
— Когда я жаловалась?
— Да всё время. То она не так сказала, то не так посмотрела.
Оля села напротив, убрала газету с его глаз.
— Саш, я серьёзно говорю.
— И я серьёзно. Мама тебя любит. Просто у неё характер такой.
— А если я скажу, что слышала её разговор?
Саша нахмурился.
— Какой разговор?
— Она с подругой говорила. Про меня. Сказала, что я тебя от неё отбиваю.
— Бред какой-то.
— Не бред! Я сама слышала!
— Оля, ты подслушивала?
Вот так поворот. Она жертва, а виноватой оказалась.
— Случайно услышала.
— Не важно как. Подслушивать нехорошо.
— Саш, да ты понимаешь, о чём я говорю?
— Понимаю. Мама переживает, что мы мало времени вместе проводим. Она одинокая, ей хочется внимания.
— Но она же меня обвиняет!
— Ни в чём она тебя не обвиняет. Просто высказывает чувства.
Оля смотрела на мужа и не верила. Как можно быть таким слепым?
— Саш, она сказала, что я должна знать своё место.
— Не сказала она такого.
— Сказала! Я же слышала!
— Оль, хватит. У меня голова болит с утра. Не добавляй проблем.
Он встал, взял куртку.
— Ты куда?
— На работу. А куда ещё?
— Но мы не договорили!
— Говорить не о чем. Мама хорошая, ты хорошая. Живите дружно.
И ушёл. Хлопнул дверью.
Оля осталась одна. Тамара Петровна вышла из спальни через полчаса.
— Саша уже ушёл?
— Ушёл.
— А что он такой сердитый был? Я слышала, вы ругались.
Конечно слышала. Наверное, у двери стояла.
— Просто разговаривали.
— О чём, если не секрет?
Оля посмотрела на свекровь. Решила напрямую:
— О вас.
— Обо мне? — Тамара Петровна села за стол. — А что обо мне говорить?
— Тамара Петровна, вы меня не любите.
— Что за глупости!
— Не глупости. Я вчера слышала ваш разговор по телефону.
Лицо свекрови изменилось. Побледнело.
— Какой разговор?
— С Верой. Про то, что я Сашу отбиваю.
Молчание. Тамара Петровна смотрела в окно.
— Оленька...
— Не надо врать! Я всё слышала. И про то, что нужно потерпеть ради сына. И про то, что я должна знать место.
— Ты не поняла.
— Что я не поняла?
— Это... сложно объяснить.
Вот опять. Сложно объяснить.
— Попробуйте. У меня время есть.
Тамара Петровна встала, подошла к окну.
— Оля, ты молодая. Тебе не понять.
— Что не понять?
— Как это — остаться одной. Муж умер, сын женился. И чувствуешь себя... лишней.
— Но я же вас не выгоняю!
— Не выгоняешь. Но Саша изменился.
— Как изменился?
— Раньше он всё мне рассказывал. А теперь с тобой говорит. Раньше советовался со мной, а теперь спрашивает тебя.
— Так и должно быть! Я же жена!
— Знаю. Но больно.
Тамара Петровна повернулась. В глазах слёзы.
— Понимаешь, я тридцать лет была самым главным человеком в его жизни. А теперь ты.
— Тамара Петровна...
— Я не злая. Просто боюсь. Боюсь, что скоро буду совсем не нужна.
Оля села напротив свекрови. Слёзы Тамары Петровны её удивили. Она не ожидала увидеть эту гордую женщину плачущей.
— Тамара Петровна, я никогда не хотела вас заменить.
— Знаю. Но получается так.
— А может, не получается? Может, вы сами себя в сторону ставите?
Свекровь вытерла глаза платком.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну вот сейчас. Саша на работе до вечера. А мы с вами дома сидим и друг друга боимся.
— Я тебя не боюсь.
— Боитесь. И я вас боюсь. Два года мы ходим на цыпочках.
Тамара Петровна замолчала. Потом тихо сказала:
— А что делать-то? Как по-другому?
— Не знаю. Но точно не так.
Оля встала, поставила чайник.
— Хотите чай?
— Хочу.
Они сидели молча. Пили чай, избегали смотреть друг на друга.
— Оля, — наконец сказала свекровь. — А ты правда не хочешь меня из дома выжить?
— Господи, нет! Откуда такие мысли?
— Ну... многие невестки хотят.
— Я не многие. Мне с вами хорошо. Было бы хорошо, если бы вы меня не ненавидели.
— Я тебя не ненавижу!
— А как тогда называется то, что происходит?
Тамара Петровна вздохнула.
— Глупость. Старческая глупость.
— Вы не старая.
— Чувствую себя старой. Особенно рядом с вами, молодыми.
Оля посмотрела на свекровь внимательно. Морщинки, седые волосы, усталые глаза. А ведь она действительно одна. Муж умер пять лет назад, подруг мало, работы нет.
— Тамара Петровна, а давайте попробуем по-новому?
— Как это?
— Ну... перестанем подозревать друг друга. Будем просто жить.
— А вдруг не получится?
— А вдруг получится?
Свекровь улыбнулась. Первый раз за два года улыбнулась искренне.
— Ты знаешь, Оленька, мне тоже надоело воевать.
— И мне надоело.
— Только я не умею по-другому. Привыкла защищаться.
— А от кого защищаться? Я же не враг.
— Не враг. Но конкурент.
— В чём конкурент?
— В любви Саши.
Оля допила чай, поставила чашку.
— Тамара Петровна, любовь же не суп в кастрюле. Не убывает, если поделить.
— Убывает. Время убывает. Внимание убывает.
— Тогда нужно не отбирать, а добавлять.
— Как это?
— Не знаю пока. Но попробуем придумать.
В этот момент вернулся Саша. Зашёл на кухню, увидел их за столом.
— О, и как дела? Не поубивали друг друга?
— Саш, не смешно, — сказала Оля.
— А что, серьёзные разговоры ведёте?
— Ведём, — ответила Тамара Петровна. — Сын, садись с нами.
— Зачем?
— Поговорить надо.
Саша сел, насторожился.
— Слушаю.
— Мы с Олей решили жить по-новому, — сказала свекровь.
— То есть?
— Без противостояний. Без подозрений.
Саша посмотрел на жену, потом на мать.
— И как это будет выглядеть?
— Не знаем ещё, — призналась Оля. — Но попробуем.
— А то что было раньше — это что?
— Глупость, — сказала Тамара Петровна. — Старая дура боялась потерять сына и в итоге чуть семью не разрушила.
— Мам, ты не дура.
— Дура. Но исправимая.
Саша улыбнулся.
— Ну и слава богу. А то я уже не знал, что делать. На работе начальник орёт, дома вы ругаетесь.
— Больше не будем, — пообещала Оля.
— А если будете?
— Сразу разбираться станем. Без накопления претензий.
— Договорились.
Тамара Петровна встала, обняла невестку. Неожиданно, крепко.
— Прости меня, Оленька.
— И вы меня простите.
Саша смотрел на них и качал головой.
— Женщины — загадка природы. Два года войну ведут, а потом раз — и помирились.
— Не помирились, — поправила мать. — Поумнели.
— Это лучше.
Вечером, когда все разошлись по комнатам, Оля лежала в кровати и думала. Оказывается, всё было проще, чем казалось. Нужно было просто поговорить. Честно, без обиняков.
Конечно, дальше будет сложно. Привычки не меняются за день. Но начало положено.
И главное — теперь она знала: Тамара Петровна не враг. Просто женщина, которая боится одиночества. А это можно понять.
— Спишь? — шепнул Саша.
— Нет.
— Как дела с мамой?
— Нормально. Мы договорились.
— И долго продержитесь?
— Постараемся продержаться всю жизнь.
Саша обнял её.
— Я рад. Очень рад.
— И я рада.
За стеной что-то упало. Тамара Петровна, наверное, книгу уронила. Раньше Оля подумала бы: специально шумит, покой не даёт. А теперь просто улыбнулась. Живёт человек, дела делает. И хорошо.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди вас ждет много интересного!
Читайте также: