— Боря, может, в магазин сходим? Хлеба нет совсем.
Валентина стояла в дверях комнаты, где муж смотрел новости. Он даже не повернул головы.
— После футбола, — буркнул он. — Ты же знаешь, суббота.
Валентина сжала губы. Знает. Тридцать семь лет замужем — как не знать? Суббота — это святое. Футбол, потом пиво с сушеной рыбой, потом дрёма до ужина.
— А если закроется магазин?
— До одиннадцати работает. Успеешь.
Она прислонилась к дверному косяку. Год на пенсии, а всё никак не привыкнет к этой новой жизни. Раньше хотя бы работа была — люди, разговоры, проблемы. А теперь что? Дом, Борис, телевизор. И вот эта странная пустота внутри, которую никак не заполнить.
— Боря?
— Ну что ещё? — Он наконец оторвался от экрана, посмотрел на неё с раздражением.
Валентина хотела сказать: «Давай погуляем. Или в кафе сходим. Или просто поговорим». Но слова застряли в горле. На лице мужа было написано: «Только не доставай меня своими глупостями».
— Ничего, — сказала она. — Смотри свой футбол.
В прихожей натягивала куртку и думала: когда это началось? Когда они стали чужими людьми, живущими в одной квартире? Раньше он радовался её приходу с работы, спрашивал, как дела, рассказывал про завод. А теперь максимум — «Что на ужин?»
Магазин оказался полупустым. Валентина бродила между полками, не спеша. Зачем торопиться? Дома её никто не ждёт. Борис даже не заметит, когда она вернётся.
У кассы встретила соседку Людмилу Ивановну.
— Валя, ты как? Не видела тебя давно.
— Да нормально. На пенсии теперь, дома сижу.
— И как? Нравится?
Валентина пожала плечами. Что сказать? Что каждый день похож на предыдущий? Что она чувствует себя домработницей, которая готовит, убирает, стирает, а в благодарность получает ворчание?
— Привыкаю пока.
— А муж как? Помогает?
— Помогает, — соврала Валентина.
Дома Борис по-прежнему сидел у телевизора. Перед ним на столике стояла пустая тарелка — он умудрился найти и съесть остатки вчерашнего супа.
— Посуду бы убрал, — сказала Валентина, проходя на кухню.
— Поставлю потом.
— Когда потом?
— Да ладно тебе, Валь. Не придирайся.
Не придирайся. А что, если она совсем перестанет придираться? Что, если просто исчезнет на недельку-другую? Посмотрим, как он запоёт тогда.
Валентина убрала продукты, помыла борину тарелку. Потом села за стол и уставилась в окно. За стеклом серел сентябрьский день, редкие прохожие торопились по своим делам. А она сидит дома, как в клетке.
— Валь, а что на обед? — донеслось из комнаты.
— Сам посмотри в холодильнике, — ответила она.
Наступила тишина. Потом Борис появился в дверях кухни, удивлённый.
— Ты чего?
— А что я? Ничего. Просто сидишь три часа перед телевизором, а меня воспринимаешь как... как официантку какую-то.
— При чём тут официантка? Ты моя жена.
— Вот именно. Жена. А не домработница. Я тоже имею право на отдых, между прочим.
Борис почесал затылок.
— Да ты что, в самом деле? Обиделась из-за пустяков.
Пустяков? Валентина встала, подошла к мужу.
— Боря, ну скажи мне честно — зачем ты со мной живёшь?
— Как это зачем?
— Ну вот зачем? Что тебе от меня нужно? Чтоб готовила, стирала, убирала? А я тебе что, как женщина, как человек — ничего не значу?
Борис растерялся.
— Валь, что с тобой? Откуда такие мысли?
— Ниоткуда. Просто думаю иногда — а что, если я исчезну? Ты заметишь? Или только когда есть захочешь?
— Ерунда какая-то. Куда ты исчезнешь?
Валентина пристально посмотрела на мужа. В его глазах не было даже намёка на беспокойство. Только лёгкое раздражение — мол, зачем драму устраиваешь?
— Правда, куда? — тихо сказала она. — Некуда мне исчезнуть. Ты это прекрасно знаешь.
Борис облегчённо вздохнул.
— Ну вот видишь. А я уж испугался. Ладно, пойду досмотрю футбол.
Он ушёл, а Валентина осталась стоять посреди кухни. Внутри что-то оборвалось. Испугался? Да он даже не понял, о чём она говорит. Для него она — часть интерьера. Удобная, привычная, безропотная.
А ведь когда-то он за ней ухаживал. Цветы дарил, стихи читал. Правда, чужие, но всё же. Звонил по десять раз на дню, встречал с работы. Говорил, что жить без неё не может.
Теперь он без неё и живёт. То есть она рядом, но её как будто нет. Она превратилась в бытовую услугу.
Валентина достала из шкафа сумку, стала складывать вещи. Смена белья, тёплая кофта, лекарства. На дачу поедет. Одна. Пусть поживёт без неё денёк-другой, оценит.
— Валь, а обед? — снова крикнул Борис.
— В холодильнике котлеты есть, суп вчерашний. Разогреешь.
— Сама разогрей, ну.
— Не смогу. Уезжаю.
Она одернула куртку, взяла сумку и направилась к выходу.
— Куда это ты? — Борис наконец оторвался от телевизора.
— На дачу. Дня на три-четыре.
— А зачем?
— Отдохнуть от тебя. От этой квартиры. От ощущения, что я здесь никому не нужна.
— Да ладно тебе, Валь. Садись, поговорим.
— Поговорим? — Она обернулась. — О чём? О том, как мне хорошо быть твоей бесплатной домработницей?
— Да перестань ты. Какая домработница? Мы муж с женой.
— Муж с женой разговаривают друг с другом. Интересуются делами. Проводят время вместе. А мы что?
Борис замолчал. Валентина кивнула.
— Вот именно. Ничего. Так что отдохнём друг от друга.
Она вышла, хлопнув дверью. На лестнице остановилась, прислушалась. Тишина. Даже не пошёл за ней. Даже не попытался остановить.
В автобусе до дачного посёлка думала: правильно ли делает? Может, это глупо — уезжать из-за какого-то пустяка? Но разве это пустяк, когда тебя не видят, не слышат, воспринимают как должное?
Дача встретила прохладой и запахом яблок. Валентина растопила печь, поставила чайник. Села у окна с кружкой горячего чая и вдруг поняла — как тихо. Никто не требует обед, не переключает каналы, не громыхает в ванной. Просто тишина и она сама.
Когда в последний раз она была наедине с собой? Не помнит.
Вечером зашла соседка по участку, Раиса Сергеевна. Пожилая женщина, живёт на даче круглый год.
— Одна приехала? — удивилась она. — А Борис Михайлович где?
— Дома остался. Устал, говорит.
— Понятно. А ты молодец, что приехала. Тишина какая, благодать. Мне бы тоже мужа куда-нибудь отправить на недельку, — засмеялась Раиса Сергеевна. — Шучу, конечно. Он у меня хороший.
— А мой... — начала Валентина и замолчала. Что рассказывать? Что Борис относится к ней как к мебели?
— Что мой?
— Да ничего. Привык, что я всегда рядом. Всё делаю, обо всём забочусь.
— Оно и понятно. Тридцать с лишним лет вместе, как не привыкнуть? Но ты правильно сделала, что приехала. Пусть поскучает без тебя, поймёт, что к чему.
Наутро Валентина проснулась от птичьего пения. Когда в последний раз слышала такое? В городе только машины да сирены. А здесь — воробьи, синички, где-то вдалеке петух поёт.
Она заварила кофе, вышла на крыльцо. Утро было ясным, воздух свежим. И никто не торопит, не требует завтрак к определённому времени.
Телефон молчал. Борис не звонил.
К обеду Валентина уже волновалась. Может, что-то случилось? Или он действительно не заметил её отсутствия?
В два часа дня раздался звонок. Не Борис — дочка.
— Мам, ты где? Папа звонил, говорит, ты уехала на дачу.
— Уехала. А что?
— Да ничего, просто... Вы поругались?
— Не поругались. Я просто решила отдохнуть.
— От папы?
— От всего. От дома, от рутины. От ощущения, что я — обслуживающий персонал.
Света помолчала.
— Мам, а может, ты зря? Папа же привык, что ты рядом. Для него это само собой разумеющееся.
— Вот именно. Само собой разумеющееся. А я живой человек, между прочим. У меня тоже есть потребности, желания.
— Ну так объясни ему.
— Сколько можно объяснять? Он просто не хочет слышать.
После разговора с дочерью настроение испортилось. Валентина ходила по дому, не находила себе места. Может, действительно зря приехала? Может, нужно было как-то по-другому?
Но нет. Хватит. Всю жизнь она подстраивалась, уступала, молчала. Хоть раз пусть он подумает о ней.
Вечером второго дня зазвонил телефон. Борис.
— Валь, ну что ты там делаешь? Приезжай домой.
— Отдыхаю. А что, скучаешь?
— Да уж как-то... Тихо без тебя.
— А раньше тебе тишина нравилась. Футбол, пиво, никто не мешает.
— Ну хватит. Когда домой?
— Не знаю. Мне здесь нравится.
— Валентина, перестань дурить. Приезжай завтра, и дело с концом.
Дурить? Валентина почувствовала, как внутри всё закипает.
— Я не дурю, Борис. Я живу. А ты попробуй пожить без меня. Может, тогда поймёшь, что я не мебель.
Она отключилась и выключила телефон.
На третий день с утра пошёл дождь. Валентина сидела у печки, читала старую книгу, найденную на полке. Как давно она не читала просто так, для удовольствия! Дома всё некогда — то обед готовить, то убираться.
К вечеру дождь кончился. Валентина вышла в огород, стала собирать поздние помидоры. Услышала, как скрипнула калитка.
Обернулась — Борис. Стоит с большой сумкой, мокрый, растерянный.
— Приехал, — сказал он.
— Вижу. Зачем?
— За тобой. Домой пора.
— А если я не хочу домой?
Борис поставил сумку на землю.
— Валь, ну что за ерунда? Мы же взрослые люди.
— Именно. Взрослые. Значит, можем разговаривать друг с другом как равные. А не как хозяин с прислугой.
— Да когда я с тобой как с прислугой?
— Всегда. Последние годы — всегда. Я для тебя не жена, а функция. Готовка, уборка, стирка. А Валентина, живая женщина, куда-то исчезла.
Борис молчал. Потом сел на лавочку у дома.
— А что ты хочешь от меня?
— Чтобы ты меня видел. Разговаривал со мной. Интересовался моими делами, настроением. Чтобы мы были мужем и женой, а не соседями по квартире.
— Но мы же...
— Что мы? — Валентина подошла, села рядом. — Когда в последний раз мы просто разговаривали? О чём-то, кроме быта?
Борис задумался.
— Не помню, — честно признался он.
— Вот видишь. А я помню. Помню, каким ты был, когда мы познакомились. Внимательным, заботливым. Ты интересовался моими мыслями, планами.
— Тогда мы молодые были.
— И что, с возрастом это должно проходить? Интерес к близкому человеку?
Борис посмотрел на жену. Действительно, когда он в последний раз видел её — не как домохозяйку, а как женщину? Когда интересовался не тем, что на ужин, а тем, как у неё дела, что на душе?
— Прости меня, Валь, — тихо сказал он. — Я как-то... привык. Стал воспринимать тебя как данность.
— А я не данность. Я живой человек. С чувствами, потребностями.
— Знаю. Понимаю теперь. Эти три дня без тебя... Я понял, как мне плохо одному.
— Не потому, что готовить некому?
— Не только. Хотя и поэтому тоже, — честно признался Борис. — Но больше потому, что тебя нет рядом. Я привык к тебе, Валь. Очень привык.
Валентина вздохнула.
— А я привыкла быть нужной. Но не только как домработница.
— Ты нужна мне как жена. Самый близкий человек.
— Тогда относись ко мне соответственно.
Они сидели молча, глядя на вечернее небо. Потом Борис взял жену за руку.
— Останемся здесь до воскресенья? А дома... дома я буду другим. Обещаю.
— Посмотрим, — сказала Валентина. — Но вообще-то мне здесь правда хорошо. Тихо, спокойно. И никто не воспринимает меня как должное.
— Теперь и я не буду. Понял урок.
Валентина улыбнулась.
— Увидим. А пока давай ужинать. Я солянку сварила.
— Твою любимую солянку? — обрадовался Борис. — А я думал, только я её люблю.
— Я тоже люблю. Но ты никогда не спрашивал.
Борис замолчал. Сколько ещё таких мелочей он не знает о своей жене? Сколько лет жили рядом, а оказывается — совсем рядом не жили?
— Валь, а что ты ещё любишь? Из еды, из фильмов?
Валентина удивлённо посмотрела на мужа.
— Хочешь узнать?
— Хочу. Очень хочу.
И они проговорили до поздней ночи. О еде, фильмах, книгах. О том, о чём не разговаривали годами. Борис узнал, что жена любит мелодрамы, а не только криминальные сериалы, которые смотрят вместе. Что мечтает съездить к морю, а не только на дачу. Что скучает по работе, по общению с людьми.
— А почему ты мне не говорила?
— Говорила. Ты не слышал.
— Теперь буду слышать.
Домой вернулись в воскресенье. Борис сразу помог разложить вещи, убрать продукты. Потом сел рядом с женой на кухне.
— Валь, а давай каждые выходные на дачу ездить? Вдвоём.
— А твой футбол?
— А что футбол? Можно и в записи посмотреть. Или вообще пропустить. Тебе же там хорошо.
Валентина улыбнулась. Неужели он правда понял? Неужели что-то изменится?
— Хорошо, — сказала она. — Попробуем.
И впервые за долгие месяцы почувствовала: она снова нужна мужу. Не как домработница — как жена.