— Марина, где документы на квартиру? Нотариус ждёт через час, надо ехать! — голос свекрови ворвался в утреннюю тишину, как сирена пожарной машины.
Марина застыла с чашкой кофе в руке. Кухня их небольшой квартиры вдруг показалась ей слишком тесной, слишком душной. Лидия Петровна стояла в дверном проёме в своём неизменном тёмно-синем костюме, который она надевала для всех «важных дел». В руках у неё была папка с какими-то бумагами, а в глазах плескалась та самая решимость, которая не предвещала ничего хорошего.
Марина медленно поставила чашку на стол. Керамика звякнула о столешницу громче обычного. Она посмотрела на мужа, который сидел напротив и старательно изучал экран своего телефона. Дмитрий не поднял головы. Ни единый мускул на его лице не дрогнул, но Марина заметила, как побелели костяшки пальцев, сжимающих смартфон.
— Какие документы? Какой нотариус? — Марина старалась говорить спокойно, но внутри у неё всё сжалось в тугой узел.
Свекровь закатила глаза с таким видом, словно Марина спросила, почему вода мокрая.
— Ну как какие! На квартиру твоей бабушки! Ту самую, что тебе по завещанию досталась. Я же говорила Диме — надо всё правильно оформить, пока не поздно. Семейная собственность должна быть защищена юридически.
Марина почувствовала, как кровь отливает от лица. Квартира бабушки. Единственное, что у неё осталось от самого близкого человека. Старенькая двушка на окраине города, но своя, родная, пахнущая бабушкиными пирогами и старыми книгами. Она получила её в наследство полгода назад, ещё до свадьбы с Димой. И вот теперь...
— Лидия Петровна, я не понимаю, о чём вы говорите. Квартира оформлена на меня. Всё законно. Какой ещё нотариус?
Свекровь прошла в кухню, не дожидаясь приглашения, и уселась на свободный стул. Движения у неё были уверенные, властные — движения человека, который точно знает, что делает, и не сомневается в своём праве это делать.
— Маринка, не прикидывайся дурочкой. Ты теперь замужем. Часть нашей семьи. А в семье всё должно быть общее. Я договорилась с нотариусом — он подготовил все документы для переоформления квартиры на Диму. Или лучше сразу на меня — так надёжнее будет. Мало ли что в жизни случится.
Марина перевела взгляд с свекрови на мужа. Дмитрий по-прежнему молчал, уткнувшись в телефон. Но теперь она видела — он не читал. Экран был выключен. Он просто делал вид, что занят.
— Дима? — позвала она тихо.
Он наконец поднял голову. В его глазах мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же исчезло.
— Мам права, Марин. Надо всё правильно оформить. Для нашего же блага.
Эти слова упали на Марину как ведро ледяной воды. «Мам права». Не «давай обсудим», не «что ты думаешь», а «мам права». Она почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, горячая и удушающая.
— Для чьего блага? — голос её дрогнул. — Для блага вашей семьи? А я, получается, так, приложение?
Лидия Петровна фыркнула.
— Ну что ты драматизируешь! Невестка ты теперь, часть семьи. Но главой семьи должен быть мужчина. Или я, как старшая. Так положено. Твоя бабушка, царство ей небесное, поняла бы. Она была правильная женщина, знала своё место.
«Знала своё место». Эти слова резанули Марину по живому. Её бабушка, которая одна вырастила троих детей, которая всю жизнь проработала учительницей и никогда ни от кого не зависела — она якобы «знала своё место»?
— Моя бабушка оставила квартиру мне. Лично мне. И она имела на это право.
— Да какое право! — свекровь повысила голос. — Ты что, не понимаешь? Завтра ты решишь развестись, и что? Уйдёшь с квартирой? А мой сын останется ни с чем? Нет уж, так не пойдёт!
Марина встала. Стул громко скрипнул по полу.
— То есть вы уже планируете наш развод? Мы полгода как женаты!
— Я ничего не планирую! — свекровь тоже вскочила. — Я просто хочу защитить интересы своего сына! И нашей семьи! А ты, невестка, должна это понимать!
Слово «невестка» прозвучало как оскорбление. Не дочь, не Марина, а невестка. Чужая. Временная.
— Дима! — Марина повернулась к мужу. — Скажи хоть что-нибудь! Ты правда знал об этом?
Дмитрий поморщился, словно у него разболелась голова.
— Марин, ну что ты так реагируешь? Мама просто хочет как лучше. Подумай сама — квартира всё равно наша общая. Какая разница, на кого она оформлена?
— Если нет разницы, тогда пусть остаётся на мне!
— Вот! — свекровь ткнула пальцем в воздух. — Вот оно, истинное лицо! Жадная! Цепляется за свою собственность! А я что говорила, Дима? Говорила же — бери девушку из нормальной семьи, где родители есть, где традиции соблюдают! А ты — нет, мама, Марина хорошая, мама, я её люблю! И вот результат!
Марина почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Но это были не слёзы обиды — это были слёзы ярости.
— Из нормальной семьи? Моя семья ненормальная, потому что бабушка меня воспитывала? Потому что родители рано ушли?
— Я не это имела в виду... — свекровь замахала руками, но было поздно.
— Нет, вы именно это имели в виду! Что я неправильная невестка! Что у меня нет родителей, которые могли бы за меня заступиться! Что я одна, и поэтому можно делать со мной что хочешь!
— Марина, перестань! — Дмитрий наконец-то подал голос, но это только подлило масла в огонь.
— А ты вообще молчи! — Марина развернулась к нему. — Ты знал! Ты всё знал и молчал! Твоя мамочка за твоей спиной планировала отобрать у меня единственное, что мне досталось от бабушки, а ты молчал!
— Это не отобрать, это защитить! — свекровь стукнула папкой по столу. — И вообще, хватит истерики! Собирайся, нотариус не будет ждать! Я заплатила за срочное оформление!
— Заплатили? — Марина не поверила своим ушам. — Вы уже заплатили? Без моего ведома? За оформление МОЕЙ квартиры?
— Нашей квартиры! — рявкнула свекровь. — Ты теперь замужем! Всё, что твоё — теперь наше! И нечего тут права качать! Дима, скажи своей жене!
Дмитрий встал, но вместо того чтобы подойти к Марине, он встал рядом с матерью. Этот простой жест, это молчаливое позиционирование, сказало больше, чем любые слова.
— Марин, давай не будем скандалить. Мама старается для нас.
«Для нас». Марина смотрела на них — на свекровь с её торжествующим видом и на мужа с его виноватым, но упрямым лицом — и понимала, что «нас» в этом уравнении нет. Есть они и есть она.
— Знаете что? — Марина сделала глубокий вдох. — Идите к своему нотариусу. Вдвоём. А я пока подумаю.
— Что значит подумаешь? — свекровь нахмурилась. — Документы-то где?
— Документы в надёжном месте. И останутся там.
— Дима! — свекровь дёрнула сына за рукав. — Ты муж или кто? Заставь её!
Дмитрий шагнул к Марине, но остановился, встретившись с её взглядом. В её глазах не было больше ни слёз, ни гнева. Только холодная решимость.
— Попробуй, — сказала она тихо. — Только попробуй.
Повисла тишина. Тяжёлая, густая, как перед грозой.
— Ах так! — свекровь схватила свою папку. — Ну что ж! Посмотрим, как ты запоёшь, когда останешься одна! Дима, пошли! Нечего нам тут делать!
Она развернулась и пошла к выходу. Дмитрий замешкался.
— Марин... — начал он.
— Иди, — сказала она устало. — Иди к маме. Там твоё место.
Он постоял ещё секунду, потом развернулся и вышел следом за матерью. Дверь хлопнула. Марина осталась одна в опустевшей кухне.
Она села обратно за стол и обхватила голову руками. Чашка с остывшим кофе одиноко стояла на столе. Всего пятнадцать минут назад это было обычное утро выходного дня. А теперь...
Телефон завибрировал. Сообщение от Димы: «Ты неправильно всё поняла. Мама просто волнуется за нас. Подумай хорошенько».
Марина удалила сообщение, не читая до конца.
Следующий час она провела, сидя на кухне и глядя в окно. За окном шла обычная субботняя жизнь — люди гуляли с детьми, кто-то выгуливал собаку, подростки играли в футбол во дворе. Нормальная жизнь нормальных семей.
А у неё... Что у неё? Муж, который оказался маменькиным сынком? Свекровь, которая считает её временным неудобством? Брак, который трещит по швам через полгода?
Телефон зазвонил. Номер свекрови.
— Марина, я даю тебе последний шанс, — голос Лидии Петровны был ледяным. — Либо ты сейчас приезжаешь к нотариусу с документами, либо можешь забыть о том, что у тебя есть муж. Я его от тебя заберу. И не сомневайся — я это умею.
— А Дима? Дима что думает?
— Дима думает то, что я ему скажу. Он мой сын. А ты так, временное явление. Невестки приходят и уходят, а мать — она навсегда.
Марина почувствовала, как внутри что-то щёлкнуло. Словно переключился тумблер. Страх, обида, растерянность — всё это вдруг исчезло, оставив только кристальную ясность.
— Знаете, Лидия Петровна, вы правы.
— Вот и умница! Я знала, что ты образумишься!
— Вы правы в том, что я временное явление в вашей семье. Потому что я из неё ухожу.
Молчание в трубке было таким плотным, что, казалось, его можно было потрогать.
— Что?.. Ты... Как это уходишь?
— Очень просто. Собираю вещи и уезжаю. В квартиру моей бабушки. В МОЮ квартиру. А вы со своим сыном можете жить как хотите. Вдвоём. Навсегда.
— Ты не посмеешь! Ты разрушишь семью!
— Какую семью, Лидия Петровна? Ту, где невестка — это бесправное приложение? Где свекровь командует, а муж молчит? Это не семья. Это театр абсурда.
— Дима тебя не отпустит!
Марина усмехнулась.
— Дима? Дима сейчас сидит рядом с вами и ждёт, что вы решите за него. Как всегда. Знаете, я должна вам сказать спасибо.
— За что это?
— За то, что открыли мне глаза. Лучше узнать правду через полгода, чем через десять лет, когда было бы уже поздно что-то менять.
Она нажала отбой, не дожидаясь ответа.
Следующие два часа Марина методично собирала вещи. Немного их оказалось — несколько коробок одежды, книги, личные вещи. Всё, что она привезла полгода назад, когда переезжала к Диме после свадьбы. Когда думала, что начинается новая, счастливая жизнь.
Она вызвала такси. Водитель помог загрузить коробки.
— Переезжаете? — спросил он участливо.
— Да. Домой переезжаю.
Когда она уже садилась в машину, во двор влетел Дмитрий. Видимо, свекровь всё-таки отпустила его. Он выскочил из своей машины и бросился к такси.
— Марина! Стой! Давай поговорим!
Она опустила стекло.
— О чём говорить, Дима? О том, как ты молчал, пока твоя мать планировала забрать мою квартиру? Или о том, как ты выбрал её сторону?
— Я не выбирал! Я просто... Я думал, вы договоритесь!
— Договоримся? Твоя мать пришла с готовыми документами и оплаченным нотариусом! О чём тут договариваться?
— Марин, ну не уезжай! Я поговорю с мамой!
— Поговоришь? — Марина покачала головой. — Дима, ты даже сейчас не говоришь, что она неправа. Ты просто хочешь, чтобы конфликт рассосался. Чтобы я уступила, как всегда уступают невестки. Но я не буду.
— Ты разрушаешь наш брак из-за какой-то квартиры!
— Нет, Дима. Я ухожу из брака, где меня не считают равной. Где моё мнение не важно. Где свекровь может прийти и потребовать моё имущество, а муж будет молчать. Это ты разрушил наш брак. Ты и твоя мать.
Дмитрий отступил на шаг. В его глазах мелькнула обида, злость, но больше всего — растерянность. Он не знал, что делать без мамы, которая всегда говорила ему, как поступить.
— Ты пожалеешь, — сказал он тихо.
— Возможно. Но это будет моё решение и моя жизнь. А не твоей матери.
Она подняла стекло.
— Поехали, — сказала водителю.
Такси тронулось. В зеркале заднего вида она видела, как Дмитрий стоит посреди двора — потерянный, растерянный, одинокий. И ей стало его жаль. Но не настолько, чтобы вернуться.
Квартира бабушки встретила её тишиной и запахом старых книг. Марина поставила коробки в прихожей и прошла в гостиную. На стене висели фотографии — бабушка в молодости, дедушка, которого Марина не застала, её родители... Семья. Настоящая семья.
Она села на старый диван и впервые за день позволила себе заплакать. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения.
Телефон разрывался от звонков и сообщений. Дмитрий, свекровь, снова Дмитрий... Она отключила звук и отложила телефон.
Вечером раздался звонок в дверь. Марина подошла к глазку — на площадке стояла Лидия Петровна. Одна, без Димы.
— Марина, открой! Нам надо поговорить!
Марина не ответила.
— Я знаю, что ты там! Открой немедленно! Ты не имеешь права так поступать!
Не имею права. Эта женщина, которая пыталась отнять у неё квартиру, говорит о правах.
— Уходите, Лидия Петровна, — сказала Марина через дверь.
— Ах так! Ну хорошо! Посмотрим, что ты запоёшь, когда останешься одна! Старой девой! В этой убогой квартирке! А мой Дима найдёт себе нормальную жену, которая знает, как уважать свекровь!
— Пусть найдёт. И дай бог той женщине терпения.
— Ты!.. Ты пожалеешь! Ты приползёшь на коленях!
— До свидания, Лидия Петровна.
Шаги удалились. Марина выдохнула и вернулась в гостиную.
На следующий день пришло официальное сообщение от Димы — он предлагал «всё обдумать» и «начать сначала». Но при условии, что квартира будет переоформлена на него «для спокойствия мамы».
Марина удалила сообщение.
Через неделю пришла подруга Света. Принесла торт и бутылку вина.
— Рассказывай, — потребовала она.
Марина рассказала. Света слушала, не перебивая, только изредка качала головой.
— И знаешь, что самое обидное? — сказала Марина, допивая второй бокал. — Я ведь любила его. Правда любила. И думала, что он меня тоже.
— Может, и любил. По-своему. Просто любовь к мамочке оказалась сильнее.
— Это не любовь, Свет. Это зависимость. Он не может без неё решить, какие носки надеть.
— А свекровь твоя вообще монстр.
— Она не монстр. Она просто привыкла, что все вокруг прогибаются. И Дима первый. А я не стала.
— И правильно сделала. Знаешь, сколько женщин живут в таких семьях? Терпят свекровей, которые их за людей не считают? А мужья делают вид, что ничего не происходит?
— Много, наверное.
— Очень много. Моя сестра так десять лет прожила. Потом всё-таки развелась. Говорит — надо было сразу уходить, как ты.
Марина налила себе ещё вина.
— А вдруг я ошиблась? Вдруг надо было попробовать договориться?
— О чём договариваться-то? Она с порога заявила, что ты должна отдать ей квартиру. Это не переговоры, это рэкет.
— Семейный рэкет, — усмехнулась Марина.
— Самый худший вид. Потому что отбиться сложнее. Вроде как родные люди, вроде как семья... А на деле — чистой воды манипуляции.
Они просидели до поздней ночи. Света ушла за полночь, а Марина осталась одна в тихой квартире. Но это одиночество не пугало. Наоборот — оно было спокойным, умиротворённым. Никто не будет врываться с утра с требованиями. Никто не будет указывать, как ей жить и что делать.
Через месяц Дмитрий прислал официальное письмо о разводе. Марина подписала без возражений. Свекровь, видимо, нашла ему хорошего адвоката — в письме было много юридических формулировок о «несовместимости характеров» и «невозможности дальнейшей совместной жизни». О квартире не было ни слова. Видимо, даже адвокат объяснил, что прав на неё у них нет.
Через три месяца развод был оформлен. Марина официально стала свободной женщиной. В день, когда пришло свидетельство о разводе, она купила букет цветов и отнесла на могилу бабушки.
— Спасибо, ба, — сказала она, поправляя цветы в вазе. — За квартиру. За то, что вырастила меня сильной. За то, что научила не прогибаться.
Ветер зашелестел листьями старой берёзы над могилой. Марине показалось, что бабушка улыбается.
По дороге домой ей позвонил неизвестный номер. Она не хотела отвечать, но любопытство победило.
— Марина? — голос был женский, незнакомый. — Меня зовут Елена. Я... Я новая девушка Дмитрия.
Марина остановилась.
— И?
— Я хотела спросить... Это правда, что вы развелись из-за квартиры? Лидия Петровна говорит, что вы жадная и не захотели делиться с семьёй.
Марина чуть не рассмеялась.
— Елена, да? Хочу дать вам один совет. Бесплатный. Если у вас есть хоть какая-то собственность — квартира, машина, дача — не говорите об этом Лидии Петровне. И уж точно не соглашайтесь ничего переоформлять. А лучше — бегите. Пока не поздно.
— Но... Она же говорит, что в семье всё должно быть общее...
— Она много чего говорит. А потом вы останетесь ни с чем. И Дима не заступится. Он никогда не заступается. Он всегда на стороне мамы.
Молчание в трубке.
— Спасибо, — сказала наконец Елена и отключилась.
Марина убрала телефон и пошла дальше. Может, послушает. А может, нет. У каждого своя судьба и свои грабли.
Дома её ждала тишина и покой. Она заварила чай, включила любимый сериал и устроилась на диване. За окном начинался дождь, барабанил по стёклам. Уютно.
Телефон пиликнул. Сообщение от неизвестного номера. Она открыла — это была фотография. Дмитрий и какая-то девушка, видимо, та самая Елена. А рядом — Лидия Петровна с торжествующей улыбкой. Подпись: «Новая невестка оказалась умнее. Уже переоформила свою машину на Диму. Для блага семьи».
Марина покачала головой и удалила сообщение. Бедная Елена. Но это уже не её история.
Её история теперь была другой. Свободной. Независимой. Своей.
И в этой истории не было места для свекровей, которые считают невесток своей собственностью. Не было места для мужей, которые не могут сказать «нет» своим матерям. Не было места для унижений и манипуляций.
Было место только для неё самой. И это было прекрасно.