В дверь позвонили. Клим подошёл к двери, посмотрел в глазок, и увидел в нём незнакомую женщину.
- Кто там? - не открывая дверь, спросил он.
- Я, - ответила женщина.
- Кто - вы?
- Но вы же меня увидели. Вы сейчас смотрели в глазок.
- Ну и что? Я вас не знаю.
- Странно. А должны были бы знать. Вы мне откроете?
- Зачем?
- Я хочу посмотреть вам в глаза.
- Зачем? – уже удивлённо спросил Клим, упрямо не открывая двери. Он от кого-то слышал, что теперь по квартирам бродят толпы мошенников и мошенниц, и поэтому решил не рисковать. – Вы что, художница, чтобы рассматривать глаза людей?
- Какая ещё художница? – раздраженно воскликнула женщина. – Я хочу посмотреть в ваши глаза потому, что вы меня уже замучили!
- Что? – Клим растерялся. – Интересно, и каким образом я вас замучил?
- А таким! Я – ваша соседка с нижнего этажа! Я живу прямо под вами!
- Ну и что?
- Что значит, ну и что? Вы не могли бы не шаркать тапочками, когда передвигаетесь по своей квартире?
- Я не шаркаю… - не очень уверенно отреагировал на её слова Клим.
- Что значит - вы не шаркаете? Вы ещё как шаркаете! Как бегемот!
- Бегемоты не шаркают. Они топают.
- А вы и топаете, и шаркаете. Особенно по ночам. Вы понимаете, что я от ваших шарканий просыпаюсь, и очень долго не могу уснуть?
- Не может быть…
- Прекратите отпираться! Прямо, как ребёнок, честное слово! - Женщина вся кипела от злости. - У меня уже нервное истощение из-за вас! И вообще, почему вы ночами не спите?
Климу стало стыдно. Он вдруг осознал, что, наверное, эта женщина, действительно, права. У него давно уже появилась дурная привычка – по ночам бродить из одной комнаты в другую. Так ему лучше думалось.
- Что вы молчите? – нервно переспросила женщина. – Вы специально шаркаете ночью, чтобы сделать из меня психопатку?
- Нет, не специально… - Он, всё-таки, решился, приоткрыл дверь, и увидел перед собой довольно симпатичную женщину лет сорока. – Просто, по ночам я работаю. Понимаете?
- Работаете? В квартире? - сердито надула она щёки. - А вы знаете, уважаемый сосед, что квартира, это не завод! В ней по ночам работать категорически запрещено!
- Кем запрещено? – удивился Клим.
- Не знаю кем, но есть такой закон.
- Не может быть... И потом... Я же работаю мысленно.
- Чего? – не поняла она.
- Я писатель. Я по ночам пишу.
- Ногами пишете?
- Почему ногами?
- Так вы же шаркаете! Кстати, а в чём вы ходите по квартире?
- Что?
- Почему такой звук от ваших шагов? Вы что, ходите в зимних ботинках? Или в резиновых сапогах?
- Нет… - опять растерялся он. – Недавно мне подарили тапочки. Вот я в них и хожу.
- Подарили?
- Ну да. На юбилей. Я его отмечал с друзьями, и они подарили.
- Друзья подарили тапочки? Они что, у вас, жмоты?
- Почему, жмоты? Просто они пошутили так. Они знали, что дома я всегда ходил в носках. Раньше ведь я не шаркал, правда?
- Ну, да… - Женщина уже с жалостью посмотрела на Клима. – Раньше у вас было тихо. Сколько вам лет?
- Сорок.
- Сколько? – Она насторожилась. – Вы что, отмечали сорок лет?
- Ну, да.
- Вы с ума сошли! – сердито воскликнула она. - Сорок лет нельзя отмечать! Особенно мужчинам! Это же к беде.
- Ну, вот... А я отметил... – Мужчина расстроено вздохнул. - И что теперь со мной будет? Я скоро умру, да?
- Почему, сразу, умрёте? Может быть, просто, заболеете?
- Для меня это будет хуже, чем умереть, - поморщился он.
- Почему?
- Потому что когда я болею, я не могу писать. У меня голова не может нормально работать. А когда я не могу работать, мне становится страшно. Вы знаете, от чего застрелился Хемингуэй?
- От чего?
- Он понял, что не может больше писать. Когда у него с головой начались серьёзные проблемы, он достал охотничье ружье, и…
- А у вас, что, есть ружье?
- Нет… Пока… Но собираюсь купить.
- Хотите повторить подвиг вашего Хемингуэя?
- Нет, просто я… - Клим страдальчески вздохнул. - Ну, ладно… Пожалуйста, извините меня. Обещаю, что я больше никогда не стану шаркать. Сегодня же я выкину эти тапочки в помойку!
- Как это, выкинете? И в чём вы будете ходить? Опять босиком?
- В носках.
- И зимой?
- А куда деваться?
- Как это – куда? Купите себе нормальные тапки. Кстати, покажите мне эти ваши тапки для бегемота, которые вам подарили?
- Смотрите. - Он открыл дверь шире и, даже, включил в прихожей свет.
- Да, - сказала женщина через паузу. - Ужасные тапки. С дубовой подошвой. Кто только догадался поэту подарить такое?
- Я не поэт. Я прозаик. Как Хемингуэй.
- Тем более. Знаете что… У меня от мужа остались прекрасные мягкие теплые тапочки. Хотите, я вам их отдам?
- А ваш муж, он что, умер?
- Что вы говорите такое? – испугалась женщина. - Такие мужчины, как мой благоверный, рано не умирают. Он ушёл к другой женщине, повышать демографию. Так что, мне его тапочки не нужны. И размер, у вас, с виду, тот же самый. Возьмёте?
- И за сколько вы их мне продадите?
- Я их вам отдам просто так! Но, с условием, что вашу работу я слышать больше не буду.
- Ладно, тогда возьму. А хотите почитать, что я пишу?
- Про любовь?
- И про неё, тоже, - улыбнулся Клим. – У меня недавно вышла моя новая книжка. Я вам её подарю. В обмен на тапочки. Ой… - Он вдруг насторожился, и принюхался. – У меня, кажется, опять еда подгорает. Извините, подождите, я сейчас!
Клим метнулся вглубь квартиры.
Женщина, тоже, принюхалась, поморщилась, и смело отправилась за хозяином. Увидев, как тот, на своей кухне с тоской смотрит на сгоревшую гречневую кашу, она сокрушенно замотала головой.
- Ну, и что вы на неё смотрите? Смело вбрасывайте гречку в помойку! Такое есть нельзя!
- Ну, никак я не приноровлюсь к этой каше, - сокрушённо вздохнул Клим. - Все говорят, что её варить просто, а у меня не получается... Опять придётся есть яичницу…
- И часто вы питаетесь вашей яичницей?
- Очень часто. На завтрак ел яичницу, и на обед. Теперь вот ужинать буду тоже ей…
- Вы, что, с ума сошли? – испуганно воскликнула соседка. - Так вы точно, заболеете! И умрёте! Вам и ружьё не понадобится. А ну-ка, оправляйтесь за мной.
- Куда за вами?
- Туда. На этаж ниже. Накормлю вас по-человечески. Наверное, вы и шаркаете по ночам только потому, что у вас нет сил, чтобы ноги нормально передвигать. Пойдёмте!
- Но мне, как-то, честное слово, неудобно…
- А мне неудобно, что у меня еды приготовлено море, а над головой живёт голодный поэт!
- Я не поэт. Я прозаик.
- Тем более. Вы же должны переплюнуть вашего Хемингуэя! Тот всё о рыбах писал, а вы про что будете? Про яичницу? На голодный желудок разве можно написать что-то великое? Правильно?
Клим, наконец-то, улыбнулся, и кивнул.
- Да уж… В этом вы совершенно правы… На голодный желудок у меня пишется не очень...
- Вот. Значит, я, как соседка, должна постараться. «Талантам нужно помогать, бездарности пробьются сами!» Так ведь, кажется, сказал кто-то из ваших поэтов?
Через месяц Клим сел писать роман. Потому что, теперь он питался очень хорошо.
Всем моим дорогим читателям - радости и душевного тепла! Давайте вместе делать этот мир добрее!
Обнимаю. Ваш А. Анисимов