(Начало - здесь, предыдущая запись - здесь.)
Запись изгнанника №31
Сегодня я впервые увидел, как свет коснулся не моих ладоней, а сердца другого.
Не брата, не спутника изгнания, а простого человека — уставшего путника, чей взгляд гас так же, как когда-то мой.
Я протянул ему лишь крошку сияния — и он вдруг распрямил плечи, словно сбросил с себя вековую тяжесть. Его глаза вспыхнули тем же отблеском, что горит во мне. И тогда я понял: свет может переходить от одного к другому, не угасая, а множась.
Но вместе с этим во мне поднялся страх. Если я способен дарить его, то люди способны искажать его. Сделать из него кумир, догму, оружие. Я видел, как братья уже смотрят с подозрением, одни — с жадностью, другие — с ненавистью. И теперь не только небеса отвернулись от меня — теперь земля сама начинает делиться на тех, кто жаждет света, и тех, кто боится его.
И всё же… я не смог удержаться. Я дал путнику искру. И в тот миг я впервые ощутил, что не один в своём изгнании.
Может быть, в этом и есть мой путь? Не хранить свет, а делиться им. Даже если каждый дар будет стоить мне ещё одной тени за спиной.
Свет в чужих руках раскрылся иначе, чем я ожидал.
Путник, получивший искру, отправился дальше по дорогам — и через несколько дней весть о нём вернулась ко мне. Люди говорили: он исцелял, он поднимал слабых, но вместе с тем взывал к толпе, будто новый пророк. И многие стали следовать за ним.
Я смотрел на это, и передо мной раскрывались два пути.
Один — позволить свету множиться свободно, не вмешиваясь, не удерживая. Пусть каждый, кто соприкоснётся с ним, несёт его по-своему. Пусть из искры рождается лес огня.
Другой — взять всё под свою руку, стать тем, кто держит свет в узде, чтобы он не вырвался и не обратился в пламя разрушения.
Но в любой стороне меня ждали враги.
Среди братьев появились те, кто называл меня соблазнителем, развратителем истинной веры. Они шептали, что я готовлю новый бунт против неба. Их взгляды всё чаще наполнялись ненавистью.
А среди людей зародились первые ревнители — они видели в моём даре угрозу старым порядкам. Им казалось, что искры — это яд, что я подменяю божественное светом собственного сердца. Они собирали толпы, крича: «Не принимайте его даров, не пейте из его ладоней!»
И теперь мой путь раскололся надвое, как древний каменный мост: шагнешь в одну сторону — упадёшь в хаос, в другую — в тиранию.
Но, может быть, истина в том, чтобы идти по самому краю, где ветер рвёт одежду, а каждый шаг — это вызов?
Запись изгнанника 32
После катастрофы остались не только руины, но и странная тишина. Даже птицы перестали петь, как будто боялись нарушить покой мёртвых стен. Я шёл среди обломков, и каждый шаг отзывался эхом, будто сам мир пытался разговаривать со мной, но у него не хватало слов.
Люди бродили, растерянные и молчаливые. Кто-то искал близких, кто-то — ответы, но никто не находил ни того, ни другого. Я смотрел на их лица и видел — это уже не братство, не община. Это просто толпа, сшитая страхом и пустотой.
И всё же внутри меня тлела мысль: может быть, именно в этой пустоте и кроется начало нового пути?
Запись изгнанника №33
Аэлин стоял перед новой дорогой. После катастрофы и раскола братства мир изменился — больше не было прежней тишины. Люди стали искать новых учителей, новых богов, новых пророков, и каждый клан пытался ухватить кусок власти, прикрываясь светом.
Впервые изгнанник увидел, что свет может быть оружием. Те, кто обладал даром, начали использовать его не для пробуждения, а для подчинения. Толпы жаждали чуда и слепо шли за теми, кто громче всех кричал о своей избранности.
Аэлин чувствовал тяжесть. Он знал: однажды придется встать между ними. Но пока он шел своим путем, собирая силы. В его сердце тлел тихий огонёк надежды, что даже в этом хаосе можно будет найти тех, кто не поддался лжи.
Он записал:
"Мир раскололся не из-за тьмы, а из-за жадности к свету. И если не удержать этот поток, он сожжёт всё дотла."
---
Раскол света
Ночь была тёплой, но воздух вибрировал тревогой. В деревне за рекой собралась толпа — люди стояли плечом к плечу, вытянув шеи к возвышению, где стоял человек с горящими глазами. Его звали Талир. Когда-то он был учеником, получившим искру света от братства. Теперь же он говорил так, будто сам стал избранным.
— *Я — сосуд! Я — дверь к свету! Кто последует за мной, получит силу! А кто не послушает — тот враг света!* — его голос разрывал тишину.
Толпа дрожала. Люди верили — слишком легко, слишком жадно.
Аэлин стоял в стороне, скрывшись в тени. Его пальцы сжимали край плаща. Он знал: если вмешается — раскроется, а если промолчит — Талир обернёт свет в цепи.
К нему подошёл старик с седой бородой, лицо уставшее, но глаза ясные:
— Ты ведь один из тех, кто принёс свет? — спросил он шёпотом.
Аэлин кивнул.
— Почему же ты молчишь? — в голосе старика не было укора, лишь печаль.
Аэлин вздохнул:
— Потому что свет не должен становиться кнутом. Он — дыхание, а не приказ.
На возвышении Талир поднял руки, и искра, вырвавшаяся из его ладоней, осветила толпу. Люди ахнули, кто-то упал на колени. Но вместе со светом в воздухе разлилась тяжесть — будто сама свобода задыхалась.
— Видите?! — кричал Талир. — Это доказательство! Я избран!
Толпа закричала в ответ, словно подхватив его безумие.
Аэлин понял: это первый раскол. Теперь свет не был единым — он стал оружием.
И в своей записи он оставил слова:
*"Наступил день, когда свет стал страшнее тьмы. И враги мои больше не летуны, а люди с горящими глазами."*
---
Запись №33 (продолжение). Первое столкновение
Толпа гудела, словно улей. Слова Талира захлёстывали людей, и те уже не слышали ничего, кроме его крика.
Но вдруг из тени выступил Аэлин. Его шаги были медленны, но каждое движение отдавалось эхом в сердце тех, кто ещё помнил настоящую силу света.
— Ты называешь себя сосудом света, — сказал он, поднимаясь на возвышение, — но сосуд — лишь форма. Свет не принадлежит ни одному человеку.
Толпа вздрогнула. Некоторые зашептались: «Это он... тот, кто принёс свет впервые...»
Талир обернулся. Его лицо перекосилось от ярости, но голос звучал сладко, почти ласково:
— Не верьте ему! Он завидует! Он скрывает свет для себя одного! Я открою его всем, а он хочет оставить вас во тьме!
Толпа снова загудела, качнулась. Люди метались между двумя голосами.
Аэлин поднял руку. Искра вспыхнула — мягкая, тёплая, как дыхание весны. Она не ослепляла, не жгла, лишь согревала тех, кто был ближе всего.
— Вот свет, — произнёс он спокойно. — Он не кричит и не требует поклонения. Он приходит тихо. И если его хватает лишь на то, чтобы согреть ладонь твоего соседа, то и этого достаточно.
Толпа замолкла. Одни смотрели на мягкий огонь Аэлина с дрожащей надеждой. Другие — с фанатичным восторгом на яркие вспышки Талира.
И тогда произошёл раскол. Половина людей пошла за Талиром, половина осталась стоять, растерянно глядя на Аэлина.
И в этот миг он понял: братство света больше не едино. Теперь оно стало ареной борьбы.
"В тот день я увидел, что свет может быть как молитвой, так и кнутом. Но мне ближе первый путь, даже если он ведёт к одиночеству."
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Продолжение следует...
Напишите в комментариях что вам понравилось и как вы видите продолжение этой саги?