Ждал ли кто-то от тандема Гарленда и Бойла что-то другое, чем то, что получилось? Если да, то добро пожаловать в мир, где ваши ожидания безжалостно рушатся и на вашем безжизненном тельце приплясывают под East Hastings, делая живыми участниками секты свидетелей big dick alpha club.
Перезапуск франшизы (а точнее, её прямое продолжение) изначально выглядел не самым очевидным феноменом и ещё на уровне слухов разделил зрителей на два лагеря. После премьеры эта поляризация только укрепилась. Для одних это ненужный триквел, который не даёт принципиально нового по сравнению с первыми двумя частями. Для других — напротив, смелая работа, оживляющая жанр зомби-хоррора, застывший на месте уже два десятилетия.
Суть фильма заключается не только в возвращении знакомого сеттинга, но и в переосмыслении жанра. Зомби здесь уже не бездумные ходячие мертвецы, а существа с зачатками разума: они объединяются в стаи, формируют иерархию, изменяют инстинктам. За прошедшие двадцать восемь лет изменилась не только их внутренняя природа, но и мир вокруг. Эти изменения читаются и внутри вселенной, и за её пределами, отражая эволюцию жанровых клише и зрительских ожиданий. Большинство фильмов о зомби уже на зачатке истории не были просто фильмами о зомби, это всегда становилось более глубокой метафорой к разложению не тел на экране, а мозгов смотрящих на эти экраны. Бойл здесь заходит еще дальше, отодвигая эти каноны на задний план, выводя на передний более важные темы, откликающиеся в современном зрителе.
Это не могло не повлиять на технические аспекты кинопроизводства, и решение снять фильм на iPhone кажется риском, но в итоге оказывается оправданным художественным ходом. Визуальная форма, сочетающая новые технологии с привычной рваным монтажом Бойла, усиливает ощущение времени, которое словно остановилось. Более того, сама форма становится частью высказывания о стагнации современного мира и шатком положении Великобритании в глобальной системе постизоляционного периода.
Но важнее для меня кажется другой символ фильма, "Храм костей". Он становится не просто локацией, а самостоятельным действующим лицом, в котором разворачивается кульминация. Именно здесь звучит ключевая фраза memento mori, и с ней завершается трансформация Спайка: из ребёнка он превращается во взрослого, не столько принимающего собственные решения сколько понимающего и способного нести их последствия. Важно, что Бойл показывает взросление не как насильственный процесс (сцены охоты с отцом, где ребёнка вынуждают смотреть на смерть), а как постепенное течение жизни.
Привлекает внимание еще и то, что раскиданные по фильму темы не превращаются в кашу, а работают вместе. Так, например, через взросление героя проглядывает и социальный слой. Через хоррор Бойл и Гарленд рассуждают о современном состоянии общества, о коллективной травме, о поколении, которое вынуждено взрослеть в атмосфере неопределённости, одним из представителей этого поколения как раз является Спайк.
Особого внимания заслуживает звуковое оформление. Здесь ощущается рука Гарленда: именно саунд-дизайн делает хоррор-составляющую глубже и пугающе реальнее. Шумы, отголоски, музыкальные акценты усиливают тревогу, создавая атмосферу, которая работает на ура. Многое из этого поддерживает и динамику фильма, за которой совершенно не чувствуется почти двухчасовой хронометраж. Финал при этом оставляет ощущение скорее пролога к следующей части, чем завершённой истории. Но знание о грядущем сиквеле превращает этот приём из недостатка в преимущество.
Фильм далеко не идеален, он не лишён условностей и нарочитых драматургических приёмов. Но перед нами все-таки все еще зомби-хоррор в сеттинге мира после катастрофы, который не обязан подчиняться нашим привычным законам драматургии. И если отбросить избыточные ожидания и привычку искать в хорроре только чистый жанр, "28 лет спустя" раскрывается как смелое и выразительное высказывание. Это проект, который не только продолжает легендарную франшизу, но и открывает для неё новые горизонты, объединяя жанровое зрелище с философской и символической глубиной.
Автор текста: Юра (t.me/thiswewatch)