Татьяна красила волосы в третий раз за месяц — блондинка, брюнетка, рыжая, снова блондинка. Ничего не помогало скрыть главное — её пятьдесят лет. Завтра родительское собрание в четвертом классе, и десятилетний Дима уже предупредил.
— Мам, скажи всем, что ты моя тетя, ладно?
Сердце кольнуло. Сын стыдился её уже второй год подряд.
Родила в сорок — поздний, но желанный ребенок. Думала, опыт компенсирует возраст. Но в школе поняла жестокую правду — среди молодых мамочек двадцати пяти-тридцати лет она выглядела динозавром.
Они обсуждали фитнес и маникюр, а она прятала седые корни и морщины у глаз.
— Димочка такой развитый для своего возраста! — говорили учителя.
А он шептал дома:
— Они думают, ты моя бабушка.
На собрании сидела в последнем ряду, натянув шапку сильнее на лоб. Апрель, тепло, но она мерзла от напряжения. Молодые мамы щебетали о планах на лето, показывали фото с отпуска — загорелые, стройные, сияющие.
Татьяна молчала. Чужая на празднике молодости.
— А где мама Димы Волкова? — спросила классная руководительница.
— Это я, — тихо подняла руку.
Все обернулись. В их взглядах читалось удивление. Кто-то перешептывался. Молоденькая мама Пети Сидорова даже рот приоткрыла от изумления.
— Ах да, простите, — смутилась учительница. — Татьяна Сергеевна, у Димы проблемы с математикой. Останьтесь после собрания.
Остальные полтора часа были пыткой. Обсуждали экскурсию в аквапарк. Молодые мамы живо планировали, кто в каких купальниках поедет. Татьяна представила себя в купальнике рядом с ними — дряблая кожа, целлюлит, варикоз. Нет уж, спасибо.
После собрания Дима ждал в коридоре. Шел домой рядом, опустив голову.
— Мам, а Петька сказал, что ты на его бабушку похожа.
Татьяна остановилась посреди улицы. Сын поднял глаза — в них не было злости, только детская беспомощность.
— Я не хочу, чтобы надо мной смеялись. Можешь... можешь выглядеть моложе?
И она поняла — ребенок не стыдится её, он защищается. От насмешек одноклассников, от косых взглядов учителей, от шепотков за спиной.
Дома муж Сергей ужинал перед телевизором. Ему пятьдесят пять, но мужчинам проще — седина в бороду, бес в ребро. Никто не удивляется, что у него маленький сын.
— Как собрание?
— Нормально.
— Дима опять про тетю говорил?
— Говорил.
Сергей вздохнул.
— Тань, не бери в голову. Дети жестокие, перерастет.
— А если не перерастет? Если он всю жизнь будет стыдиться, что мать старая?
— Не будет. Повзрослеет — поймет.
Легко ему говорить. На него никто косо не смотрит. Отец в пятьдесят пять — это нормально. А мать в пятьдесят — это что-то неправильное, противоестественное.
Ночью не спала. Вспоминала, как решилась на ребенка. Тридцать девять лет, последний шанс. Врачи отговаривали — риски, осложнения, возраст. Но она так хотела. Сергей поддержал — давай попробуем, что терять?
Беременность прошла тяжело. Токсикоз до седьмого месяца, отеки, давление. Но когда родился Димка — все забылось. Маленький, теплый, родной. Её сын, её кровинка.
Первые годы были счастливыми. В садике не обращала внимания на молодых мам. Подумаешь, старше на пятнадцать-двадцать лет. Главное — ребенок здоровый, умный, веселый.
Проблемы начались в школе. Первое сентября, первый класс. Стоит с букетом, фотографируется. А рядом молодая мама первоклассника кричит своей подруге:
— Смотри, бабушка внука в школу привела! Какая милота!
Дима услышал. Покраснел, отвернулся. С того дня начал стесняться.
Утром проснулась с решением. Поедет в город, в хорошую клинику. Сделает подтяжку лица, уберет мешки под глазами, разгладит морщины. Дорого, но накопления есть. Откладывали на отпуск — потратит на себя.
— Ты с ума сошла? — Сергей чуть кофе не выплюнул. — Пластика в твоем возрасте?
— А что такого? Многие делают.
— Тань, это же опасно! Наркоз, осложнения...
— Я все выясню. В хорошей клинике риски минимальные.
— И сколько это стоит?
— Триста тысяч примерно.
— Триста?! Да мы на эти деньги Диме на образование откладывали!
— Какое образование, если он меня стыдится?
Сергей замолчал. Потом сказал тихо:
— Делай, что считаешь нужным. Но я против.
В клинике приняли радушно. Молодая девушка-консультант расписывала преимущества процедур. Подтяжка овала, блефаропластика, филлеры, ботокс. Показывала фото до и после — действительно, женщины молодели лет на десять.
— У вас прекрасная кожа для вашего возраста! — щебетала консультант. — После процедур будете выглядеть на тридцать пять!
Тридцать пять. Все равно старше других мам, но хотя бы не бабушка.
Назначили операцию через две недели. Нужно сдать анализы, пройти обследование. Татьяна согласилась на все.
Дима заметил её оживление.
— Мам, ты чего такая веселая?
— Сюрприз готовлю.
— Какой?
— Увидишь. Тебе понравится.
Сын улыбнулся — впервые за долгое время искренне.
За неделю до операции позвонила мама Татьяны. Семьдесят пять лет, живет в деревне одна.
— Танюш, приезжай на выходные. Соскучилась.
— Мам, не могу. Дела.
— Какие дела важнее матери?
Татьяна вздохнула. Поехала.
Мать встретила на крыльце. Морщинистая, седая, согнутая годами. Но глаза живые, добрые.
— Худая какая стала! Не ешь ничего?
— Ем, мам. Просто слежу за фигурой.
— За какой фигурой в пятьдесят лет? Смешно!
За ужином мать разговорилась. Вспоминала, как Татьяну растила. Как одна осталась в тридцать — муж погиб. Как работала в две смены, чтобы дочку выучить.
— Помнишь, в школе тебя дразнили, что я молодая слишком? Говорили — непутевая мамаша, рано родила.
— Не помню.
— А я помню. Ты плакала, просила платье покрасивее купить, чтобы я как другие мамы выглядела.
Татьяна замерла. Точно, было такое. В третьем классе. Мама тогда накопила, купила красивое платье. А одноклассники все равно дразнили — твоя мать как девчонка одевается.
— Знаешь, что я поняла тогда? — мать посмотрела в глаза. — Дети всегда найдут, за что зацепиться. Молодая мать — плохо. Старая — тоже плохо. Толстая, худая, высокая, низкая — все плохо, если хотят обидеть.
— Но Диму же дразнят из-за меня!
— И что? Ты из-за меня тоже страдала. А потом выросла и поняла — мама у тебя золотая, плевать, что другие говорят.
— Это другое...
— Ничем не другое. Димка вырастет, поймет. А ты сейчас покажи ему главное — что любишь его. И что никакие чужие слова вашу любовь не сломают.