— Я никогда не прощу тебя за то, что ты выбрала его вместо нас, мама, — прорычала Оля, швыряя на стол ключи от квартиры. — Ты предала папину память ради какого-то проходимца!
— Не смей так говорить о Викторе! — мать побледнела, сжимая в руках кухонное полотенце. — Ты ничего не понимаешь!
— Понимаю! Прошло всего два года, как папы не стало, а ты уже притащила в дом чужого мужика! Да он младше тебя на пятнадцать лет!
— Оля, прекрати истерику. Мне сорок восемь, я имею право на личную жизнь!
Валентина опустилась на табурет. Руки мелко дрожали — дочь впервые подняла на неё голос. Всегда послушная, тихая Оленька превратилась в фурию после того, как узнала про Виктора.
Познакомились они банально — в очереди в поликлинике. Валентина записывалась к кардиологу, сердце пошаливало после смерти мужа. Виктор ждал талон к хирургу — порезался на стройке. Разговорились. Он оказался вдовцом, жена умерла от рака три года назад. Детей не было.
— Мам, ты что, влюбилась как девчонка? — Оля презрительно фыркнула. — В свои-то годы? Смешно!
— А что смешного? — Валентина выпрямилась. — Думаешь, после сорока пяти жизнь заканчивается? Я должна была до конца дней носить траур?
— Папа любил тебя!
— И я его любила. Двадцать пять лет прожили душа в душу. Но его больше нет, Оля. А я живая. И хочу быть счастливой.
Дочь смотрела на мать как на предательницу. В её глазах читалось отвращение пополам с болью.
— Знаешь что? — Оля резко встала. — Живи как хочешь. Но без меня и Максима. Выбирай — или мы, или твой хахаль!
— Не ставь мне ультиматумы!
— Это не ультиматум. Это факт. Завтра я забираю брата, и мы уезжаем к тёте Люде в Воронеж. Она давно звала.
Максиму было семнадцать. Парень тяжело переживал смерть отца, замкнулся. С появлением Виктора стал ещё более отчуждённым. На все попытки мужчины наладить контакт огрызался или уходил в свою комнату.
— Максим никуда не поедет! Ему школу заканчивать!
— Доучится в Воронеже. Тётя Люда всё устроит.
Валентина понимала — дочь не шутит. Упрямая, вся в отца. Если решила, не переубедишь.
Вечером пришёл Виктор. Принёс продукты, как обычно. Увидев заплаканную Валентину, всё понял без слов.
— Опять Оля?
— Она хочет забрать Максима и уехать. Говорит — выбирай.
Виктор сел рядом, обнял за плечи. От него пахло стружкой и табаком — работал в мебельном цехе.
— Валь, может, мне уйти? Не хочу быть причиной...
— Нет! — она вцепилась в его руку. — Я не позволю детям мной манипулировать! Это моя жизнь!
Но ночью, лёжа без сна, Валентина мучилась сомнениями. Дети или личное счастье? Почему нужно выбирать?
Утром Оля демонстративно собирала вещи. Максим сидел на кухне, уткнувшись в телефон.
— Макс, ты правда хочешь уехать? — Валентина села напротив сына.
— А что мне тут делать? Смотреть, как ты с чужим мужиком обнимаешься? Папа в гробу перевернётся!
— Папа хотел, чтобы я была счастлива...
— Папа хотел, чтобы мы были семьёй! А ты всё разрушила!
Слова сына резанули по сердцу. Валентина встала, подошла к окну. Во дворе Виктор чинил её старенькую "шестёрку" — коробка передач барахлила. Хороший мужик. Заботливый, работящий. Не пьёт, не курит. Любит её по-настоящему, она чувствовала.
— Мама, такси приехало, — Оля стояла в дверях с чемоданом. — Последний раз спрашиваю — ты с нами?
Валентина молчала. В горле стоял ком.
— Ясно. Пошли, Макс.
Хлопнула входная дверь. Валентина видела, как дети сели в машину. Как Виктор выпрямился, растерянно глядя им вслед. Как такси скрылось за поворотом.
Вечером позвонила сестра Люда:
— Валька, ты что творишь? Дети приехали в слезах! Оля говорит, ты мужика какого-то завела!
— Люда, не лезь в мою жизнь.
— Как не лезь? Ты мать или кто? Променяла детей на хахаля!
— Я никого не меняла! Это они поставили условие!
— А ты должна была его принять! Дети важнее всего!
Валентина бросила трубку. Злость клокотала внутри. Почему она должна жертвовать собой? Почему дети решают, как ей жить?
Прошёл месяц. Оля не звонила. Максим прислал одну смс: "Мы нормально устроились. Не волнуйся". Больше ничего.
Виктор старался поддержать, но Валентина видела — он винит себя. Предлагал съехаться, она отказалась. Рано ещё. Да и квартира пропитана воспоминаниями об Андрее, муже. Его фотография по-прежнему стояла на комоде.
— Валь, может, съездишь к ним? — предложил как-то Виктор.
— Зачем? Унижаться? Они взрослые люди, сами приняли решение.
Но по ночам плакала в подушку. Скучала. Особенно по Максиму — он всегда был маминым сыном.
А потом позвонила Люда. Голос испуганный:
— Валя, срочно приезжай! Максим в больнице!
Сердце ухнуло вниз.
— Что случилось?
— Аппендицит. Осложнения пошли. Срочно оперируют.
Валентина бросила трубку, схватила сумку. Виктор молча повёз на вокзал.
— Я подожду тебя, — сказал на перроне.
— Не надо. Не знаю, сколько пробуду.
В больнице Воронежа Валентину встретила заплаканная Оля:
— Мама! — бросилась на шею. — Прости меня! Я такая дура!
— Тише, тише. Что с Максимом?
— Перитонит начался. Еле успели. Сейчас в реанимации.
Двое суток Валентина не отходила от сына. Оля была рядом. Не говорили ни о чём — только о Максиме.
На третий день парень пришёл в себя. Увидев мать, заплакал:
— Мамочка, прости... Я скучал...
— Тише, сынок. Всё хорошо.
Когда Максима перевели в обычную палату, Оля отвела мать в сторону:
— Мам, прости. Я была неправа. Ты имеешь право на счастье.
— А как же память об отце?
— Папа всегда в нашем сердце. Но ты живая. И если этот Виктор делает тебя счастливой...
Валентина обняла дочь. Внутри что-то оттаяло.
Через неделю Максима выписали. Возвращались домой все вместе. На вокзале встречал Виктор — с цветами для Валентины и Оли, с новым телефоном для Максима.
— Не подкупишь, — буркнул парень, но подарок взял.
Дома Валентина достала семейный фотоальбом. Показала Виктору снимки — вот Андрей с маленькой Олей на руках, вот Максим делает первые шаги, вот их серебряная свадьба...
— Красивая у вас была семья, — сказал Виктор. — Андрей хороший мужик был, видно.
— Был, — кивнула Валентина. — Но жизнь продолжается.
Оля молча накрывала на стол. Максим помогал. Виктор резал хлеб. Обычный семейный ужин. Не идеальный, не как раньше. Другой. Но тоже настоящий.
— Мам, — сказала Оля, наливая чай. — Мы с Максом решили... Мы остаёмся. Дома.
— А как же тётя Люда?
— Поймёт. Семья важнее.
Валентина посмотрела на Виктора, на детей. На фотографию Андрея на комоде. Улыбнулась:
— Да. Семья важнее всего. Вся семья.
За окном шёл снег. Первый снег этой зимы. Максим включил телевизор — показывали какую-то комедию. Смеялись. Даже Виктор улыбался, хотя всё ещё чувствовал себя неловко.
А через год на свадьбе Валентины и Виктора Оля произнесла тост:
— За то, чтобы никогда не ставить ультиматумы тем, кого любишь. За то, чтобы принимать счастье близких. Даже если оно не такое, как мы себе представляли.
Максим добавил:
— И за папу. Он бы хотел, чтобы мама улыбалась.
Валентина плакала. Счастливые слёзы. Рядом был Виктор, были дети. И где-то там, наверху, Андрей наверняка тоже улыбался. Потому что его семья снова была счастлива. По-новому, по-другому, но счастлива.