— Нет, Егор, ты обязан оформить половину квартиры на Петьку, — сжала губы Лариса Вячеславовна, косясь на сына через стол. — В конце концов, вы братья и должны быть опорой друг другу. По-честному, завещание ведь составили странно.
Эта «честность» вдруг стала тревожить Ларису только после того, как Вячеслав Дмитриевич, её отец, умер в восемьдесят два. Вот уж кто не терпел вопросов о дележке: всю жизнь поступал, как хотел, и даже в старости не позволял на себя наседать. Но однажды дочь решила намекнуть: мол, отец, пора бы наследство распределить…
Тем более, ситуация была прозаическая: давно развёлся с бабушкой, у него — однушка в соседнем подъезде, у дочки большая трёшка, где она жила с мужем и двумя сыновьями: Егором и Петей. Дед заходил, вывозил внуков на дачу, учил их крутить педали и водить старенький «Москвич».
В этом доме все жили как семья, но отдельная квартира Вячеслава оставалась вопросом. Маяться на двухэтажной кровати подросшим сыновьям становилось тесновато.
Лариса вообще-то мечтала, что после смерти отца получит однушку, а потом сама всё «разрулит». Она в завещании даже не рассчитывала принять участие — «пусть всё детям останется».
Но при жизни, стоило упомянуть про документы, Вячеслав только морщился:
— Не нарывайся на судьбу, Лариса! Напишу бумажку — сразу унесут вперёд ногами. Пусть всё будет, когда будет. Пока жив — не лезь ко мне.
Тема закрывалась жёстко — раз и навсегда, и Ларисе пришлось затихнуть...
Когда же Вячеслав Дмитриевич сам решил поговорить:
— Достала ты меня с завещаниями… Слушай внимательно! Всё оформил и у нотариуса оставил. Тебе — дачный дом с огородом: хочешь, возись — хочешь, продай. Там только межевание сделать надо. И про пацанов написано... Завещание у нотариуса, ничего показывать не буду, что бы не хоронили меня раньше времени!
— Пап, ну хоть копию можно? — осторожничала Лариса тогда.
— В своё время узнаешь! Всё честно, нечего преждевременно делить.
Прошло два года. Неожиданный приступ — и похороны. Завещание вскрыли вместе с нотариусом. Всё оказалось так, как дед и говорил. Дача — Ларисе, квартира-однушка — старшему внуку Егору, младшему — дедов старый «Москвич», что давно проржавел в гараже.
Все расписались, грусть слилась с обидой. Лариса всё кляла себя за давние и разговоры: не зудела бы про завещание — всё бы переписали иначе! Так бы сыновья поровну получили, и — проблем бы не было.
Но… кто теперь повернёт назад?
•••
Потянулись будни. Егор собрал вещи, переехал в собственное жильё — надо было разобрать вещи деда и что-то думать начсет ремонта. С Петей — полная тишина.
Мама надеялась: “Сами разберутся. Всю жизнь бок о бок росли, делили игрушки. Конечно, поделят и квартиру!”
Неделя…другая. Но Егор молчал, никого не звал к дележке. А Петя смурной, круги под глазами — за ужином вдруг ляпнул:
— Ма, а почему всё Егору? А мне только эта рухлядь досталась… Всё равно ведь дедушка нам обоим был близок.
Лариса испекла блинов с мясом и клубникой — любимая начиночка сыновей. Пришла к Егору:
— Слушай, ну правда неловко вышло. Дед ведь обещал поровну… Давай вместе поедем к нотариусу, хоть дарственную на Петьку оформим?
Тот вдохнул, бросил вилку:
— Мама, Петька и так у вас в трёшке царствует. Я же в своей лачуге сам плачу-коммуналку, сам ремонт затеял. С каких таких "шишей" мне ему платить половину?!
Лариса моргнула: не думала по-честному о практической стороне вопроса.
— Ну, хоть раздели, чтобы обиженным не остался брат.
— Мама, мы оба выросли, оба мужики. Кто что получил, к тому и прирастает. Дед сам так захотел. Я ж его не просил. Давай уважим покойного и не будем затевать спор.
— Но ведь ты из нашей трёшки свою долю получишь, мы же её когда-нибудь вам оставим…
Тут накалился и сын:
— Так дари Петьке свою часть сейчас! Или вообще всё перепиши, если считаешь, что именно так честно! Почему я-то должен? Хватит меня попрекать дедовым решением!!
Лариса побелела и заткнулась. Пацаны перестали к чаю садиться вместе, на звонки друг друга не отвечали.
Егор окончательно вынес свои вещи. В родительскую квартиру не приходил ни праздники, ни на блины. Если только по делу — короткий звонок и сразу прощание.
Петя закрылся ещё крепче. В гостях у мамы не ночевал, с братом не общался вообще. Лариса локти грызла в тишине: скажи кому — не поверят, как “квартирная арифметика” разделила семью окончательно.