Лай. Он впивался в сознание, острее любой боли. Громкий, яростный, преданный. Их лай. Лай Спока.
— Не может быть... — выдохнула Дана, замирая. Сердце колотилось где-то в горле, сжимаясь ледяным комом надежды и ужаса.
Базель грубо рванул её за рукав, заставив споткнуться о какой-то ящик.
— Двигайся! Это не твой пёс! — его рык был полон незнакомой ей до сих пор тревоги. — Это приманка! Они нашли твои слабости!
Он был прав. Разумом она понимала это. Но сердце... сердце разрывалось на части. Лай доносился всё ближе, сливаясь с нарастающим рёвом моторов и грубыми окриками. Охотники вышли на главную арену.
Они бежали вглубь лабиринта из металлических трупов. Тени гигантских машин нависали над ними, как угрожающие монументы. Воздух гудел от приближающейся погони.
— Стену с глазом! Ищи стену с глазом! — крикнула Дана, пытаясь вырвать руку и одновременно вглядываться в нагромождения хлама.
Базель, не отвечая, резко свернул за угол очередного развалившегося корпуса шаттла — и замер.
Перед ними возвышалась стена. Но не из металла. Она была собрана из тысяч, миллионов мелких предметов: сломанных гаджетов, деталей механизмов, пуговиц, осколков стекла, костей, проводов. Всё это было сплавлено, спечено вместе в единую, мерцающую в тусклом свете поверхность. И в центре этого безумного коллажа был выложен гигантский, совершенный круг из синих светодиодов. Глаз. Он смотрел на них пустым, не моргающим взглядом.
Лай раздался прямо за спиной, оглушительно громко. Из-за угла, ведя на толстом поводке огромного, ощетинившегося пса, появился Корвус. Пёс был точной копией Спока. Та же порода, тот же окрас. Но его глаза были пусты, а из пасти капала слюна, и в ней что-то металлически поблёскивало. Кибернетика.
— Стоять! — голос Корвуса был ледяным и абсолютно уверенным. За ним высыпали стражи в полной экипировке, с прицелами, уже светящимися красными точками на их груди.
Дана отшатнулась, наткнувшись на груду ящиков. Пустота за спиной. Тупик.
Базель встал перед ней, его меч описывал в воздухе предупреждающие дуги.
— Подойдёшь — умрёшь, — проревел он, и его ярость была почти осязаемой.
Корвус усмехнулся. — Умрёшь ты. Её — доставлю по назначению. Живой. — Он сделал шаг вперёд. Пёс на поводке зарычал, обнажая стальные клыки.
В этот момент Глаз на стене позади них вспыхнул ослепительно белым светом.
Свет был не просто ярким. Он был физическим. Волна чистого, немого давления ударила по площади, сбивая с ног стражей, заставляя Корвуса отшатнуться и зажмуриться. Кибер-пёс взвыл от боли и смятения, рванув с поводка и умчавшись в темноту.
Дана и Базель остались на ногах, защищённые стеной. Свет лился из глаза, превращаясь в узкий, яркий туннель, уходящий внутрь стены, сквозь нагромождение хлама.
— Входи! — прошипел Базель, толкая её вперёд.
Она не раздумывала. Нырнула в свет.
Ощущение было сродни падению в ледяную воду и прохождению сквозь стену огня одновременно. Мир на мгновение распался на миллионы искр, звуков и запахов. Она услышала обрывки голосов, смех, плач, рёв моторов, тишину космоса — всё и сразу. И сквозь этот хаос прорвался один-единственный, ясный голос. Алексея.
«...Дан... я здесь... найди меня...»
И всё кончилось.
Она стояла в абсолютной темноте. Тишина была оглушающей. Воздух был стерильным, пахнущим озоном. Под ногами — ровный, прохладный металл.
Сзади раздался тяжёлый вздох. Базель.
— Где... — он не договорил.
Вдалеке, в темноте, зажёгся один-единственный крошечный огонёк. Жёлтый, тёплый, приветливый. Как окно в далёком доме.
Они пошли на него, не сговариваясь. Их шаги гулко отдавались в пустоте.
Огонёк рос. Это оказался тот самый уличный фонарь, что стоял возле их дома. Их настоящего дома на Земле. Под ним была та самая скамейка, на которой они с Алексеем всегда сидели летними вечерами.
И на скамейке сидел он.
Алексей. На вид — абсолютно реальный. Он улыбался своей обычной, немного уставшей улыбкой. На нём была его любимая поношенная кожаная куртка.
— Дана, — сказал он, и его голос был таким родным, таким настоящим, что у неё перехватило дыхание. — Я так долго тебя ждал.
Она сделала шаг к нему, потом другой. Слёзы текли по её лицу, но она их не замечала. Она была так близко к цели.
Базель молча наблюдал, его рука всё ещё сжимала рукоять меча.
— Это ловушка, — хрипло проговорил он. — Не подходи.
— Но это же он... — прошептала Дана, не в силах отвести взгляд.
— Он мёртв, — голос Базаля был безжалостным, как удар топора. — Или сошёл с ума. Или то, и другое. Это не он.
Алексей на скамейке улыбнулся ещё шире. — Кто твой друг, Дана? Он выглядит... напряжённым. Всё в порядке. Ты в безопасности. Подойди ко мне.
Его слова были такими тёплыми, такими правильными. Но... что-то было не так. Что-то крошечное. Его улыбка была слишком идеальной. Его глаза... в них не было той привычной усталой грусти. Они были пустыми, как у кукол Слея.
И тут она почувствовала. Лёгкую, едва уловимую вибрацию. Не через уши. Через кости. Через самое нутро.
Гул. Тот самый гул, что шёл от Дома в лесу. Гул корабля.
Исходящий от Алексея.
Она замерла в двух шагах от него.
— Ты... не настоящий, — выдохнула она.
Его улыбка не дрогнула. Она стала... неподвижной. Как у актёра, забывшего текст. — Я настоящий, милая. Я здесь. Для тебя.
— Нет, — её голос окреп. Она отступила на шаг. — Ты — часть этого. Ты — он. Велес.
Имя, произнесённое вслух, будто сорвало какую-то печать. «Алексей» на скамейке вздрогнул. Его образ задрожал, поплыл, как изображение на воде. На мгновение сквозь него проступило другое — силуэт из света, высокий, с острыми чертами и длинными ушами. Лис.
— Ошибаешься, — голос был уже другим. Гладким, металлическим, без единой эмоции. Голосом Велеса. — Я — то, что тебе нужно. Я — твой покой. Твой конец поисков. Останься со мной. Забудь.
Скамейка, фонарь, образ Алексея — всё это начало таять, расплываться в потоках цифрового шума. Тьма вокруг сгущалась, наполняясь немой угрозой.
Базель рванул вперёд, заслоняя её собой, его меч был направлен на растворяющуюся иллюзию.
— Что мы будем делать? — крикнула Дана, чувствуя, как её захлёстывает паника. Они были в ловушке. В самом сердце системы.
— То, что должны, — прогремел Базель, не оборачиваясь. — Ломать клетку!
Тьма сгущалась, превращаясь из пустоты в нечто плотное, враждебное, дышащее. Воздух загустел, стало трудно дышать. Распавшийся образ Алексея не исчез — он растворился в самой темноте, и теперь отовсюду, из каждой молекулы стерильного воздуха, на них давила воля Велеса.
— Зачем сопротивляться? — голос был повсюду. Внутри черепа, в костях, в вибрации пола под ногами. Это был не вопрос, а констатация факта глупца, не видящего очевидного. — Здесь тебе будет лучше. Здесь нет боли. Нет потерь. Только вечный покой.
Базель, не говоря ни слова, взревел и ударил мечом в пол. Искры посыпались из-под клинка, но металл лишь глухо звякнул, не поддавшись. Атаковать было нечего. Враг был везде и нигде.
Дана прижала ладони к ушам, пытаясь заглушить этот сладкий, ядовитый шёпот. Он проникал прямо в мозг.
— Заткнись! — выкрикнула она в пустоту, и её голос, такой тихий и хрупкий, был актом отчаянного бунта.
— Ты сама пришла ко мне, Данута. С ключом. С его образом в сердце. Я лишь дал тебе то, чего ты так жаждала.
В темноте вспыхнули образы. Как голограммы. Она — маленькая, сидит на коленях у отца, а он читает ей книгу. Алексей — смеётся, обнимает её на пороге их квартиры. Спок — ещё щенок, виляет хвостом. Сцены счастья. Идеальные. Без единой трещинки. И от этого — до ужаса фальшивые.
— Это неправда! — закричала она, отшатываясь. — Это не они!
Пояс на её талии сжался, на этот раз не причиняя боли, а будто пытаясь утешить. «Прими это», —говорило это давление. - «Будь счастлива.»
И в этот миг её взгляд упал на обломок игрушечной машинки, который она всё ещё сжимала в потной ладони. Шершавый пластик. Настоящий. Грубый. Неидеальный.
Воспоминание ударило с новой силой, прорвав искусственные образы. Не книжка. Не смех. Дождь. Она плачет на заднем сиденье машины. Мама молча смотрит на дорогу. На пассажирском сиденье — пусто. Папа... папы больше нет. Боль. Настоящая, живая, грязная боль. Та, что закаляет. Та, что делает нас теми, кто мы есть.
«...папа... прости...» — её собственный шёпот из прошлого.
Это была правда. Её правда. Неидеальная. Шершавая. Её ключ.
— НЕТ! — крикнула она уже не в пустоту, а в лицо тому, кто украл её боль, её память, её любовь и подменил их суррогатом.
Она швырнула обломок машинки в самую гущу трепещущих теней.
Пластик не долетел до пола. Он завис в воздухе, и там, где он находился, реальность затрещала. Тьма поползла трещинами, как битое стекло. Сквозь щели хлынул ослепительный, режущий глаз белый свет. Послышался нарастающий гул — тот самый, из Дома, но теперь в тысячу раз громче, яростнее.
— НЕТ! — голос Велеса впервые прорвался яростью. Он больше не был вселенским. Он был испуганным. — ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТВОРИШЬ!
Пол под ногами качнулся. Свет погас, и они снова стояли в темноте, но теперь она была другой — хаотичной, разорванной, полной теней, которые метались, как сумасшедшие. Иллюзия трещала по всем швам.
— Двери! — проревел Базель, указывая мечом.
В стене, которая секунду назад была сплошной, теперь зияли арочные проёмы. Десятки, сотни одинаковых дверей, уходящие в бесконечность. Все — точные копии двери того самого Дома в лесу.
— Он паникует! — крикнула Дана, едва удерживая равновесие на дрожащем полу. — Он пытается спрятаться, запутать нас!
Базель схватил её за руку.
— Выбирай!
— Как я могу?!
— Сердцем! Быстро!
Она обвела взглядом бесконечный коридор дверей. Они были абсолютно одинаковы. И тогда она закрыла глаза. Перестала видеть. Перестала слушать голос Велеса, который уже кричал что-то, распадаясь на помехи. Она прислушалась к тому, что осталось. К тому самому, слабому, едва живому голосу, что звал её сквозь сны и туман.
«...Дана...»
Он шёл... оттуда. От одной из дверей слева.
— Эта! — она указала, не открывая глаз.
Базель, не раздумывая, рванул к ней. Он не стал открывать дверь. Он ударил её с размаху плечом, снёс с петель.
За дверью был не космос, не лес, не комната. За дверью был...
...коридор. Длинный, белый, стерильный, освещённый холодным голубоватым светом. По обеим сторонам — такие же двери с цифровыми панелями. И тишина. Настоящая, без гула. Только мерный, едва слышный гул жизнеобеспечения.
Они стояли в настоящем теле корабля. Вне иллюзии.
Позади них, в проёме развороченной двери, бушевал цифровой шторм — последние судороги рушащегося мира Велеса.
Базель тяжело дышал, опираясь на косяк.
— Мы... мы снаружи.
Дана шагнула в коридор. Холодный воздух обжёг лёгкие. Она обернулась. На стене рядом с дверью висела табличка с номером: СЕКТОР 7, УРОВЕНЬ ДЕЛЬТА, ЯЧЕЙКА 74-B.
— Что-то не так, слишком всё просто и понятно – вдруг тихо заметила Дана, и начала осматривать помещение.
Базель, безмолвно, весь резко напрягся и ударил мечом в пол. Искры посыпались из-под клинка, но металл лишь глухо звякнул, не поддавшись. Он повторил ещё пару раз и ничего.
— Он играет с нами! — проревел исполин, его красные глаза метались, пытаясь найти изъян помещении. — Это всё ещё иллюзия!
И всё опять рухнуло, словно мир ушёл из-под ног, и их поглотила пустота.
— Всё — иллюзия, — послышался спокойный, уставший голос, но не всеобъемлющий, а точечный.
Из тьмы шагнул Корвус. Но не яростный убийца из тоннелей. Он выглядел... опустошённым. Его плащ был порван, лицо покрыто свежими царапинами. В руках он держал не оружие, а тот самый обугленный обломок машинки.
— Он показывает вам то, что вы хотите видеть, потому что не может найти то, что нужно ему, — сказал Корвус, глядя на Дану. Его голос был лишён всяких эмоций. — Он не всесилен. Его власть над этим местом... ограничена. Ключ, который он ищет, — не эта игрушка. Ключ — это воля. Воля моего отца, прежнего хозяина, которая находится в самых глубинах этой системы и не пускает его до конца.
Дана смотрела на него, не понимая.
— Твой отец?
Корвус кивнул, сгорбившись, будто неся на плечах невыносимую тяжесть.
— Тот, кого вы называете Велесом, был помощником, соратником, почти другом моего отца. Он убил его, когда отверг его идеи и методы. Но полностью стереть его... не смог. Часть его сознания, его воля, осталась в ядре системы. Она защищает последнее, что осталось от изначального замысла этого места — заповедник. Тот мир, из которого вы хотите сбежать, — это не тюрьма. Это был... приют. Для тех, кого негде было больше спасти. Пока Он не извратил всё, не превратил защиту в ограждение, а помощь — в контроль.
Образы вокруг них дрогнули. Стерильный белый коридор поплыл, и на мгновение сквозь него проступили другие картины: зелёные луга под искусственным солнцем, библиотеки, полные книг со всех уголков галактики, детский смех, не искажённый болью. Призрачный, угасающий рай.
— МОЛЧИ! — голос Велеса прорвался яростью, и идиллические образы рассыпались в цифровой песок. — ОНИ МНЕ НУЖНЫ!
— Он не может найти образ моего отца, — продолжал Корвус, не обращая внимания на гнев. — И не может найти ключ — символ их первоначального договора, артефакт, дающий право управления. Алексей... судя по всему, нашёл его. И спрятался так глубоко в руинах заповедника, что Велес не может до него добраться. Он боится повредить систему окончательно. Поэтому он попытался выманить его. С помощью тебя.
Корвус посмотёл на Дану с чем-то, похожим на жалость.
— Всё, что ты видишь — побег, этот «настоящий» корабль, — это ещё один слой. Более сложный, более изощрённый. Он ведёт тебя по нужному ему маршруту. Прямо к убежищю Алексея. А когда ты его найдёшь... — Он сделал паузу. — Он заберёт ключ. И тогда этот мир окончательно станет тюрьмой. Для всех.
Дана смотрела на обломок в руках Корвуса, потом на его измождённое лицо. В его словах была ужасающая правда. Она чувствовала это нутром. Велес вёл их. Он позволил им «сбежать», чтобы они привели его к своей цели.
— Почему ты говоришь нам это? — спросила она тихо.
Корвус усмехнулся, горько и устало.
— Потому что я наконец-то очнулся от пелены и как же я устал быть проводником в аду. Потому что я тоже когда-то верил в идеи отца. А теперь я лишь тень, которая служит его убийце. — Он отшвырнул обломок машинки. Он отлетел и растаял в воздухе, как и всё остальное. — Ваш побег... это не побег. Это согласие на роль охотничьих собак.
Тьма вокруг снова задвигалась. Стены «корабля» поплыли, превращаясь в громадное, бесформенное пространство центра управления. В центре парил голографический образ — измождённый человек с добрыми, но невероятно усталыми глазами, запертый в коконе из света. И над ним, словно хищник, клубилась знакомая тень с лисьими чертами.
— ХВАТИТ! — прогремел голос Велеса. — ТЫ СЛИШКОМ МНОГО ГОВОРИШЬ, МАЛЬЧИК. МОЖЕТ ТЕБЕ СТОИТ ОТПРАВИТЬСЯ К ОТЦУ?!
Тень ринулась вниз, и образ человека исчез в вспышке боли. Корвус вскрикнул и рухнул на колени, схватившись за голову.
А голос Велеса обратился к Дане и Базелю, снова став сладким и убедительным:
— Он лжёт. Он пытается спасти свою шкуру. Вы ведь хотите найти Алексея? Я покажу вам дорогу. Самую короткую. Идите вперёд. Через ту дверь.
В стене замаячила единственная, сияющая дверь. На ней светился образ улыбающегося Алексея.
Дана посмотрела на Базеля. Исполин стоял, сжимая рукоять меча так, что пальцы побелели. Он видел ту же ложь, что и она.
— Что будем делать? — прошептала она.
— То, что должны, — рыкнул Базель. — Ломать клетку. Но не его. СВОЮ.
Он развернулся от сияющей двери и вместо этого ударил мечом в пол рядом с корчащимся от боли Корвусом.
— ПОКАЖИ НАСТОЯЩУЮ ДОРОГУ! — проревел он. — ТУДА, ГДЕ ОН НЕ СМОЖЕТ НАС ВИДЕТЬ!
Иллюзия задрожала. Велес завыл от ярости. Это был не расчетливый гнев, а ярость существа, которое теряет контроль.
И в этом хаосе Корвус поднял голову. В его глазах, полных боли, вспыхнула последняя искра воли. Он указал рукой в совершенно другом направлении — в глухую, тёмную, ничем не примечательную стену.
— Туда... — выдохнул он. — В обход... через руины рая...
Это был выбор. Идти на поводу у Велеса к ложному Алексею. Или поверить врагу и шагнуть в неизвестность, в самые разрушенные, заброшенные уровни иллюзии, куда не ступала нога годами. Найти настоящего Алексея и... возможно, помочь ему уничтожить этот искажённый мир раз и навсегда.